офи поверила ему. И наверняка она хотела позвонить Марку или кому-то еще, но зная отца – он приложил все усилия, чтобы этот звонок не состоялся.
– Но почему ты не сказала, Саша? Где сейчас Софи? – Гретта была крайне встревожена.
– Я не знаю… В том-то и дело. Отец слишком осторожный, чтобы рассказать это даже мне. Он делился со мной, и мне казалось, что ничего ужасного не происходит. Он говорил, что этот ребенок – единственное продолжение нашего рода, что в нем течет наша кровь, и только человек с нашей генетикой способен продолжить династию психиатров на таком уровне, как сейчас. У него получилось со мной. Наверное, поэтому он решил, что так можно со всеми. Особенно с девочками.
– А ты? – Гретта задала короткий вопрос, который уже ждала Саша.
– Я не могу иметь детей. – Саша почему-то приободрилась и вытерла слезы, сделав серьезное и невозмутимое лицо, видимо, по привычке, когда это обстоятельство подсознательно обязывало ее выглядеть сильной.
Гретта смотрела на нее, оторопев. Она запуталась в своих чувствах. Осуждение. Сострадание. Непонимание.
Не дав разобраться ей в своих эмоциях, Саша продолжила:
– Он болен. Он подарил мне цепочку с кулоном в виде чайки, предложил отдохнуть и слетать в отпуск. Я только потом узнала, что это цепочка принадлежит Софи. Он таким образом воплощает единство меня и этого еще нерожденного ребенка. Если бы не этот кулон, Марк бы ничего не узнал. Он сорвал цепочку с моей шеи, когда мы были в апартаментах, и тогда же я ему все рассказала. Я не смогла больше прикрывать отца. Но Марку я сказала: «Делай со мной что хочешь, но показания против отца я давать не буду». Это было для меня табу. Я Марку рассказала все, что знала. И сейчас, в эту самую минуту, он едет к нему.
– Господи, Саша!!! Нужно срочно найти эту девочку! Надо звонить в полицию!
– Нет! Пока отец не скажет, где она, мы ее не найдем. А если его арестуют, то он не сможет навещать ее.
– Почему ты раньше не сказала? Почему мне не сказала? Мы бы вместе что-то придумали! Неужели у тебя не было желания спасти девочку? Ты могла проследить за Альбертом!
– У него были аргументы. Софи числилась без вести пропавшей, а в ней рос ребенок моего погибшего брата, которого она и так хотела убить. Отец говорил, что мы спасем еще одну жизнь. Он говорил, что заботится о ребенке, что Софи не нуждается ни в чем. Он какое-то время держал ее на наиболее безопасных для плода антидепрессантах. А потом появился Марк.
– Это же я тебе его направила.
– Не совсем так. Мы с отцом могли предположить, что появится кто-то, кто будет ее искать, и были готовы к этому. Мы объявили бесплатную помощь родственникам. Это была отца идея. В честь Адама. Так он справлялся с его потерей. А ты только облегчила задачу, когда сказала, что какой-то парень ищет пропавшую без вести Софи. Я должна была оказать психологическую помощь Марку и максимально увести его от идеи искать ее. Я даже на свой риск передала с человеком сильные препараты для него. Они бы не убили, но существенно притормозили бы его интересы. Но он не стал их принимать. Софи так и осталась бы пропавшей без вести, если бы не то сообщение. Это отец. Он зарядил и включил ее телефон, он искал переписки с Адамом. А когда понял, что мессенджер доставил какое-то сообщение, сразу выключил его. Я, как могла, работала с Марком, пыталась его переубедить, помочь принять потерю, организовала так называемое «прощание» с ней. Но он не унимался. Полиция выяснила, что Софи не было в самолете, и пришлось идти на крайние меры. Отец заставил меня подкинуть этот телефон Марку в машину, чтобы каким-то образом скомпрометировать его. На «прощании» я и подбросила ему этот телефон. Я настояла, чтобы мы поехали на его машине, будто это повлияет на терапию. В итоге мы избавились от назойливых полицейских, а Марк оказался в поле подозрения. Тогда же я и завершила с ним терапию, если это можно было так назвать.
– Я ничего не понимаю. Марк ведь мог показать это сообщение полиции.
– Об этом мы тоже позаботились, Гретта. И это было легко. – Саша виновато выдохнула. – Когда он пришел ко мне в клинику, он оставил телефон на проходной. Было несложным удалить его из списка входящих. И будто ничего и не было. А все его разговоры об этом сообщении сводились к тому, что у него проблемы по нашей части и он выдумывает себе то, что хотел бы видеть. Мы все это занесли в его карту, мы делали все аккуратно и мягко, чтобы у самого Марка возникли сомнения в его восприятии. Если бы он еще принимал лекарства, то давно бы сам посчитал себя психом… Хорошо, что у него хватило ума не принимать их.
У Гретты был разочарованный и опустошенный взгляд. Неприятные чувства сжимали изнутри. Она так давно знала эту семью и всегда гордилась тем, что ей посчастливилось работать с ними. Она ценила их помощь, когда приходилось обращаться, и восторгалась их профессионализмом. В такие моменты истины перед человеком резким движением руки сдираются красивые обои, скрывающие за собой гнилые плесневелые стены, демонстрируя их настоящий вид. Какой бы ремонт ни сделать поверх них, они так же будут продолжать гнить. Саша ломала свою. Словно кувалдой, разбивала эти неровно сложенные кирпичи. Ей было больно и страшно, когда их общий с отцом дом оставался без одной несущей стены. Но она уже не могла дышать этим прогорклым воздухом.
Саша, после минуты молчания и застывших взглядов, продолжила говорить, устремив взгляд наполненных слезами глаз в никуда.
– Гретта, мне очень сложно все это говорить тебе. Я знаю, что ты осуждаешь. Но Марк дал мне шанс, он отпустил меня, он поверил мне. Он должен найти Софи.
– Бедная девочка, бедная Софи! Я не осуждаю тебя, это не в моих правах. Я разочарована, и я очень волнуюсь за Марка и Софи. А ты… – она сделала паузу, – не каждый сможет повернуть назад. Если сумела рассказать такое – ты сильная женщина. Но нужно остановить этот кошмар. Мы должны найти ее.
– Ты не знаешь моего отца, Гретта. Он ни за что не признается и ни за что не скажет, куда спрятал ее. Ему дорого свое имя. Нет никаких улик. Мои показания он будет отрицать. Он найдет что сказать, и все будет только хуже, Гретта! Ты не знаешь моего отца! А Софи я даже в глаза не видела.
– Нет. Он не сможет. Мы должны рассказать все полиции, Саша!
– Тогда ее будет не найти. Глупо рисковать. Дай Марку возможность! Я верю, что он справится. Мы инсценировали мое похищение, поэтому у меня такое лицо. Это всего лишь одна палетка теней и так, некоторые подручные средства. Он покажет видео отцу. Это единственный шанс, чтобы найти ее. А отец, он не бросит меня, я знаю! Он любит меня! И возможно, у них с Марком состоится так называемый бартер. Можно я побуду у тебя какое-то время? Марк сказал, что объявится сам, когда что-то будет известно.
– Хорошо.
Глава 56
Время будто остановилось. Марк смотрел на эту девчонку и впервые ощутил какую-то надежду. В бесконечно бушующем море, накрывающем холодными волнами и не дающем сделать вдох, он почувствовал пальцами ног землю под собой.
Берег где-то близко. Все закончится. Он не понимал, что чувствует. В этой долгой и нелегкой борьбе он почти одержал победу. Но впервые за это время он задался мыслью о том, что Софи изменила ему. Но, несмотря ни на что, он хотел видеть ее. Жива она или нет. Он должен поставить точку в этой истории и доплыть до берега.
Пациенты выпучили глаза. Девочка заговорила. Марк боялся, что это последние ее слова и она снова замкнется в себе. Вырваться из зоны комфорта, проявить эмоции и выдавить из себя эти три слова далось ей крайне сложно.
Мия отвернулась и снова устремила взгляд в окно. Изменилось лишь то, что из глаз ручьями полилась вода. Она хлынула, словно из дамбы, сооруженной таблетками с сильнодействующими веществами. Она вспоминала о родных, она вновь переживала эту катастрофу.
Ее лечащий врач остановил Марка и Виктора, которые уже собирались задать миллион вопросов этой девочке.
– Я сам.
Он подошел к ней и заглянул прямо в глаза в надежде, что она не замкнется вновь.
– Мия, покажи мне, где ты слышала ее. Просто покажи, дальше мы сами, а ты пойдешь отдыхать.
– Шкаф, – она на вдохе сипло произнесла единственное слово и погрузилась в свой внутренний мир, полный боли и отчаяния.
Никто не знал, как это понять. Они проверили все помещения, в том числе кладовки и шкафы. Софи нигде не было. Доктор просил не давить на Мию, ей сейчас нужен был покой и наблюдение.
– Мы должны еще раз проверить все шкафы! Она не просто так это произнесла.
– Ты меня сводишь с ума, Марк Берн! Почему нельзя было сразу все рассказать мне? Мы давным-давно бы нашли твою подругу.
– А вы бы мне поверили? Мы до сих пор ее не нашли. А я пытался! Если бы не эта девчонка, то вы бы отпустили психопата Альберта за неимением доказательств, а меня продолжали бы прессовать и засунули бы в психушку! И даже его дочь Саша не смогла бы ничего доказать, потому что она не видела Софи никогда.
– Это какой-то бред. Шкаф. Ты считаешь, он засунул ее в шкаф? Эта девчонка тоже с проблемами, мало ли что ей почудилось. Не уходи далеко.
– Знаете, я рад, что в вашем окружении оказался нормальный психиатр, который смог вас как-то убедить. И давайте, товарищ следователь, сейчас не об этом. Я должен найти ее! Вы со мной?
Здание клиники – это старое немецкое здание, наполненное душевными страданиями. Немецкий военный госпиталь. Неизвестно, что здесь происходило в то время, но атмосфера дурдома не исчезала отсюда даже с новым ремонтом. Во время войны здесь находились и пленники. Под шелковистыми обоями прятались крашеные стены, пропитанные болью, страхом и садизмом.
Шкафы. Довольно сложная задача, чтобы быстро сориентироваться с этой информацией.
Сотрудники просто разводили руками. Марк с Виктором начали с кабинета Альберта, расположенного на нижнем этаже клиники.
Большой крепкий шкаф из массива дуба. Шкаф был старинным, из коллекций антиквариата, и запирался на замок.