— По малолетке срок отбывал за что?
— Разбойное нападение, — с унылым вздохом ответил Саня. Опять это случилось! В четвертый раз его обвиняют незаслуженно. А еще говорят, бог любит троицу!
— Нанесение тяжких телесных повреждений, изъятие денежных средств… Знакомый сценарий, да?
— За то преступление я ответил, — яростно прошептал Саня. — А на Михалыча я не нападал.
Но следователь его не слушал. Он просто рассуждал вслух, игнорируя все реплики подозреваемого.
— Получка у него хорошая была. Как две твоих. Ты, говорят, в деньгах сейчас очень нуждаешься, потому что твоя девчонка залетела, а на зарплату мастера подержанную коляску и кроватку купить можно…
И дальше в том же духе.
Саня находился под следствием, когда родилась его дочка. Поскольку он сидел в КПЗ, то не увидел малышку. А мать ее всего пару раз, она на свиданку пришла и на суд. Когда огласили приговор, упала в обморок. Шесть лет дали Сане. Все твердили, легко отделался… И это он, невиновный?
Очень тогда Сашка на жизнь обиделся. Злым стал. Первого, кто его на зоне Лишаем назвал, так отметелил, что в карцер на две недели загремел. Выйдя, снова ввязался в драку. По УДО его все равно не выпустят, а «плюшки» от тюремного руководства за примерное поведение ему на фиг не нужны. Пошло оно вместе со всей системой правосудия СССР!
Саню начали побаиваться, но уважения он долго не мог заслужить. Лешего (уже не Лишая) сторонились. Всегда компанейский, на зоне он стал одиночкой. Именно поэтому так ждал писем с воли. Особенно Вериных. Именно она поддерживала Саню больше остальных. Многие друзья от него отвернулись, мать о сыне редко вспоминала всю сознательную жизнь, а девушка если писала, то жаловалась на трудности, главной из которых являлось безденежье. Саня ничем помочь не мог и злился на подругу за то, что она этого не понимает. Он ведь не в командировке длительной, а на зоне! Где он тут денег добудет? С воли ему только сигареты да чай с сахаром присылают, а в тюремный бизнес пойди прорвись.
Но у него это получилось спустя полтора года. За систематическое нарушение порядка заключения в колонии общего режима Лешего перевели в другую, на строгач. И там, как ни странно, все у него заладилось. То ли в хату правильно зашел, то ли просто повезло, но он вызвал симпатию у местного авторитета с погонялом Слон. Благодаря ему Саня зажил. Начал как взыскатель карточных долгов, но поднялся до исполнителя личных поручений Слона. Считай, стал его правой рукой… Той, в которой идеально лежала заточка. Многих тогда Леший продырявил, двоих в расход пустил. Легко, без раздумий. Прошли те времена, когда он хотел стать лучше, зажить по-человечески. Теперь он по ту сторону закона и шагу назад не сделает.
Деньги, что появились, Саня отправлял матери своей дочери Аллочки. Не все, но достаточное количество. Он хотел, чтоб на них она девочку лечила и возила в санаторий: ребенок родился с проблемами позвоночника. Мать ее обещала все делать ради нее, а еще ждать Саню с зоны. В последнее он не очень верил, но ласковым словам, письмам, а особенно фотографиям дочери радовался.
Но как-то Сане пришла весточка от матери. Вспомнила о сыне наконец! И рассказала она о том, что бывшая его вовсю с мужиками крутит, ведет себя вызывающе, по кабакам шатается, спит с кем попало, на ребенка плюет. Кто бы, конечно, осуждал, только не Сашкина горе-мать, но это дело десятое, главное — деньги, что Леший отправляет на волю, не Аллочке достаются, а ее гулящей родительнице и ее кобелям. «Ты, сынок, лучше мне деньги отправляй, — писала мамашка. — Я буду девочке все покупать: одежду, книги, игрушки…» И далее в том же духе. Но Саня давно перестал полагаться на женщину, из чьего чрева появился. Поэтому списался с Верой. Та пообещала позаботиться об Аллочке.
Шестью годами срок Лешего не ограничился, ему еще двушку добавили. Но это не страшно, на зоне он чувствовал себя хозяином жизни. И все же на волю хотелось, а все из-за дочки.
Он нашел ее у матери своей бывшей. Та устроилась проводницей и была в постоянных разъездах.
— Сбагрила ребенка, — бурчала бабка (которой и сорока пяти не исполнилось), когда Аллочка, наигравшись с отцом и до отвала наевшись вкусняшек, уснула. — Как говорила, давай искусственные роды вызовем, избавимся от него, так нет… Родила, дура, еще и больного. С Алкой заниматься надо, чтоб горб не рос, у врачей наблюдать, а мне с ней некогда возиться, я в больнице пашу на полторы ставки…
— Зачем пашешь, если я денег даю на дочь?
— И как язык поворачивается такое говорить! — возмутилась несостоявшаяся теща. — Кидал гроши, когда Алка маленькой была, но на них даже нормальные ботинки ортопедические не купишь, а ей нужны.
— Прогуливала дочь твоя все деньги, только гроши ребенку оставляла. — В голосе Сани появился металл. Он отучил себя кричать и дергаться. — Когда я узнал об этом, стал отправлять деньги надежному человеку. Неужели и они не доходили?
— Ты а бабе-мужике, что с матерью твоей жила? Да, приходила несколько раз. Кукол приносила, в которые Алка не играет, и однажды двадцать пять рублей мне дала. Сказала, на школьную форму, как раз внучка в первый класс пошла.
— То есть больше года прошло с тех пор?
Женщина кивнула.
Ничего не понимающий Саня отправился к матери, чтобы встретиться там с Верой. Он тогда ей очень большую сумму с зоны переправил с оказией. Велел разделить на части и отдавать ими, чтоб всю сумму сразу не потратили. И это, естественно, был не четвертак!
Мать встретила сына радостно. Но когда увидела, что тот без бутылки, насупилась. Из квартиры исчезли и иконы, и книги религиозные, и платья до полу вместе с платочками, и… Вера!
— В прошлом сентябре свалила куда-то, — сообщила мать. — По-английски, не прощаясь.
— Может, в деревню родную? — Он помнил, Вера рассказывала о ней, и скучала.
— Ты что! Она леспромхоз разворовала и квартальную премию всех работников в карты проиграла. Ее там прибьют. — Мать ехидно посмотрела на Саньку. — Что, думал в людях разбираешься? Через меня не хотел денег для дочки, доверил их воровке и аферистке!
— Ее председатель подставил…
— Ой, дурак, — хохотнула мать. — Ничему тебя жизнь не учит. Чужой тетке сколько деньжищ отвалил, а матери родной даже бутылки не купил. Сбегай, а? Шланги горят.
Саня швырнул ей в лицо червонец, ровно столько стоила поллитровка «Столичной», и покинул квартиру, так и не ставшую ему родной, навсегда.
На воле деньги Леший стал зарабатывать большие и влегкую. Теперь он сам передавал их той, что воспитывала его дочь. Бабка ушла на легкую работу, в регистратуру, и смогла уделять время Аллочке. Мать ее Саня ни разу не видел. Та, когда бывала в Москве, от него пряталась — боялась.
Через два года Леший снова загремел за решетку, и на этот раз точно легко отделался. Мог бы на пятнадцать загреметь, но нашли терпилу, что взял всю вину на себя, и Саня всего три года провел на зоне.
Вышел уже королем.
Десять лет пролетели, как миг. А все потому, что Леший все это время взлетал, пока не поднялся на самый верх. Он добился всего, о чем мог мечтать: уважения, статуса, денег. Он построил дом своей мечты и дачу на море, половину бизнеса легализовал, женился на первой красавице Сибири, и у него появилась еще одна дочь. Это ли не счастье? Саня никогда не мечтал о наследнике. Он не знал, как воспитывать сына. То ли дело девочек! Для них главное — это любовь. И Леший всю ее до капли отдавал им. Только Аллочке и Шуре, остальные обойдутся. В том числе жена, не говоря уже о матери, которая до сих пор оставалась в живых. Пила, курила, дралась с сожителями, постоянно ломала себе то ноги, то руки, травилась то паленой водкой, то тухлой закуской, но ей все было нипочем. Она давила на жалость, но вызывала у сына только гнев. Леший иногда швырял ей в лицо деньги, чтоб мать убралась и не попалась на глаза дочкам, но чаще спускал на нее собак. Саня мог бы отправить ее в лечебницу, психушку, на тот свет, но решил не вмешиваться в жизнь родительницы. Пусть доживает свой век так, как хочет и может.
Саня за последние годы облагородился. Стал хорошо выглядеть, научился себя вести, много времени посвятил самообразованию. Времена изменились, и Леший понимал, что тоже должен. Некоторые из авторитетов прошлого, те, что поумнее, стали видными бизнесменами, политиками, а дураки уже в сырой земле лежат. Эра криминального беспредела заканчивается, и нужно идти в ногу со временем. Леший планировал навести порядок в своем королевстве и через пару-тройку лет найти преемника, чтобы самому уйти на покой. Политика его не интересовала, а бизнес — да. Он подумывал о винодельческом. Купить землю, разбить виноградники и заняться производством коньяков, аперитивов и игристых вин. Благо денег у Лешего было столько, что хоть половину Бордо скупай. Привыкший с голодного детства к экономии и накопительству, Саня себе не изменил и в зрелости. Кореша шальные деньги прогуливали (как пришли, так и ушли, говорили они), а он в кубышку складывал. Гульнуть тоже мог, потратить на ерунду, продуть, но не подчистую. В итоге обзавелся десятком заначек. В одной валюта, в другой золото в слитках, в третьей бриллианты, в четвертой новехонькое оружие с документами, хочешь толкай, хочешь сам пользуйся, в пятой компромат на некоторых важных персон, выкупленный у проституток или киллеров. Все схроны в разных местах были. И найти их мог только сам Леший. Никого в свою тайну он не посвящал, потому что доверять можно только самому себе. А если грохнут его раньше времени, пусть в земле да в воде лежат его заначки, как схроны Стеньки Разина.
О том, что неладно стало в его королевстве, Леший узнал в день рождения. Он был сыт, пьян и очень доволен. Рядом кореша, дочки, дом украшен, как Версаль, а на сцене для гостей поет сам Михаил Круг. Это для братвы. А для остальных Дэвид Копперфильд будет фокусы показывать. Аллочка считала его настоящим волшебником, и Леший заказал выступление знаменитого иллюзиониста, позволив себе безумную трату в миллион долларов.