Осознание доходит до меня уже на следующую секунду.
Мне дали очередные таблетки полчаса назад. Всего полчаса назад. Как раз пришло время, когда они начинают действовать.
Это просто галлюцинация.
Он мне лишь кажется. Мой мозг спроекцировал человека, в котором, как мне казалось, я больше всего нуждаюсь.
Гай делает шаг назад. Я беспомощно тяну ослабшую руку в его сторону, хочу ухватиться за край его штанов, за маленький кусочек его самого, чтобы он не исчезал. Чтобы не растворялся в воздухе, когда он так мне нужен.
— Нет, — шепчу я. — Не бросай меня.
— Ты справишься.
Я пытаюсь ползти и шепчу:
— Я слабая... Я не смогу...
Он отступает и повторяет:
— Я тебя жду.
Его голос проникает в самое моё сердце вместе со словами, которые кажутся мне абсурдом.
А потом Гай исчезает.
От разочарования мне хочется кричать. От ужаса того, что я снова осталась одна и что единственная частичка человека, который мог спасти меня, исчезла, хочется рвать на себе волосы.
Всхлипывания поглощают комнату целиком. Я не слышу больше звуков: только то, как из горла вырываются всхлипы, как рыдает каждая часть моего сердца.
Дверь вдруг с шумом распахивается, и я резко поворачиваю голову в её сторону, содрогаясь от холода, проникшего в комнату.
— Что ж... — потирая ладони, довольно ухмыляется Хью. — Поздравляю. Сегодня у тебя последняя процедура. Завтра ты уже будешь гнить под землёй.
Моё тело дрожит сильнее. Каждая клеточка леденеет от страха.
Хью направляется в мою сторону, а я отползаю назад. Мои движения удовлетворяют его ещё больше. Он дразнит меня, резко поддаётся вперёд, затем делает вид, что схватит, но не делает этого. Каждый его рывок отдаётся колющим ощущением в моей груди, и испуганными вздохами из горла.
— Больной ублюдок! — сквозь слёзы кричу я, набравшись смелости.
Как глупо! Как безрассудно! Как по-идиотски!
Его выражение лица быстро меняется. На оскорбления он реагирует молниеносно. Теперь он взбешён, и, кажется, дай ему волю, Хью с удовольствием размазал бы меня по стене, и ему даже не пришлось бы прилагать для этого особые усилия
Кажется, я задела его хрупкое эго.
Хью пытается схватить меня за ногу, тянется ко мне своими огромными ручищами, но я бью ногой его в живот, и он прогибается пополам; не столько от боли, сколько от неожиданности. Я всё ещё дрожу, но мне удаётся встать. Ногу пронзает острая боль; кажется, я ошибалась, когда посчитала, что Хью мне ничего не ломал. Или боль вызвана чем-то иным. Прямо сейчас я могла бы сбежать. Пока он приходит в себя, я могла бы выбежать из комнаты и умчаться отсюда, найдя обходные пути.
Но я этого не делаю, потому что понимаю, что дело не закончено. Что у меня не будет шанса на удачный побег, пока он дышит.
Я ищу глазами что-то достаточное твёрдое, чем можно было бы нанести удар по его голове. Тут есть много блоков и кирпичей, но они слишком большие, и просто поднять их, а уж тем более замахнуться ими, мне просто не под силу.
— Чёртова сука! — выкрикивает Хью.
В следующую секунду я чувствую, как он хватает меня за волосы и тянет в свою сторону. Я кричу от боли и не вижу другого выхода, как подчиниться. Ему удаётся швырнуть меня обратно на пол и нависнуть сверху. И тогда он хватает мою шею и сжимает пальцы так, будто хочет вырвать мне глотку одними руками. В лёгких быстро кончается кислород, но я пытаюсь всеми силами дышать, втягивать воздух, так необходимый мне для существования.
Он ведь меня не убьёт... Меня убьёт Вистан. Он не задушит меня сейчас... Он не станет.
Вцепляюсь ладонями в его запястья и вонзаю ногти ему в кожу. Он рычит, но мои попытки наверняка сравнимы для него с коготками котёнка.
Ты сильная, Каталина, — снова шепчет голос Гая где-то в чертогах моего разума.
Хью поднимает меня за шею в воздух, а потом отшвыривает как тряпичную куклу к стене, и на этот раз я бьюсь о неё головой. Волосы у меня на затылке намокают в мгновение: это тёплая густая кровь, превратившая мою силу в слабость и заставившая меня отшатнуться в сторону от подкатившего головокружения.
В глазах сотворившего это со мной человека вдруг просыпается ужас, когда он понимает, что мог повредить мне череп. Дрожащими руками я касаюсь затылка, а потом гляжу на ладонь, перепачканную собственной кровью. Я почти не ощущаю своего тела, я превратилась в парящую в воздухе материю. Отшатнувшись, я не удерживаюсь на ногах и падаю на пол, чувствуя, как внутренности сжались в тугие комки.
— Твою мать... — выдыхает Хью, подбегая ко мне. — Вот же срань!
Дверь за его спиной открывается.
— Что это ты там делаешь, мой дорогой друг?
Хью мрачнеет, замирает на месте, превращается в статую.
Джаспер приближается ближе. Он делает разочарованный вздох, когда видит кровь, и моё предобморочное состояние. Наклоняется, садится передо мной на корточки.
— Срочно принеси аптечку, — резко приказывает он. — Живее, пока тебя не пустили на фарш раньше этого.
Хью уже мчится к выходу.
На секунду мне успевает показаться, будто к Джасперу вернулись нормальные человеческие чувства, может даже сострадание. Но, зная, что это именно по его повелению меня сюда притащили, именно он здесь главный, мне легко отогнать столь нелепые мысли.
— Этого в планах у нас не было.
Я слышу его голос, но он доходит до меня с трудом. Словно меня вдруг окунули в воду или заперли в стеклянной банке. К тому же голос кажется каким-то обрывистым и далёким, я еле различаю слова.
— Ты можешь встать, дорогая?
Я хочу плюнуть ему в лицо. Размазать кровь по его физиономии, потому что это было бы куда лучше, чем слышать эти издевательские нотки в его голосе.
Я не шевелюсь, и мне глубоко плевать на его приказный тон, с которым он говорит. Даже при диком желании я бы не смогла встать, потому что голова кажется тяжёлой, перед глазами плывут блики.
Что они со мной сделали?
— Иди... — шепчу я. — Иди.. к... чёрту...
И после произнесённых слов я ожидаю очередного резкого удара в живот или в любую другую часть тела, но его почему-то нет. Я напрягаюсь, готовясь к очередной острой боли, но и её нет. Вместо этого Джаспер проводит рукой, с которой снимает перчатку, по моим волосам, убирая их с лица, и всматривается в лицо.
— Выглядишь паршиво, — говорит он, но уже как-то серьёзно. — Я настоящий джентльмен, так что оставить такую прекрасную девушку в таком виде не могу. К тому же завтра ты поедешь в поместье Харкнессов. А для этого события нужно выглядеть превосходно, моя дорогая. Ура, да?
Я не отвечаю. Я не чувствую уже ни языка, ни потребности что-либо говорить.
Взгляд Джаспера медленно скользит по моему телу, останавливаясь на зоне декольте, и я испускаю испуганный вздох, когда вдруг думаю: может быть, он заметил запрятанный чип. Если так, то прямо сейчас отнимут мой единственный шанс на спасение.
— А ты умная девочка, — усмехается вдруг он. И я ожидаю, что он сейчас достанет чип, точно догадавшись, в чём дело, но вместо этого Джаспер просто встаёт. — Хью, приведи её в порядок. Обработай рану. Чтобы к следующему моему приходу она сидела вполне себе здоровая. И больше её не бей. — Он оборачивается и кланяется мне: — Увидимся, птичка. Скорее, чем ты думаешь.
А потом выходит из комнаты, натягивая перчатку обратно на руку.
Хью возвращается с бинтами и каким-то раствором, словно чёртов доктор, собирающийся излечить меня. Затхлый воздух теперь проникает в лёгкие с трудом. Мне тяжело дышать, любое движение доставляет колющую боль в районе грудной клетки. Я кашляю, и боль настигает затылка, словно мне насквозь пробили череп. Хью зло косится на меня, словно это я виновата в том, что он сделал со мной. Он кладёт на стол аптечку, я слышу шуршание бинтов. А потом ему приносят ведёрко с водой, в которой он смачивает тряпку.
Я осторожно поворачиваю голову в сторону и вижу удобно лежащий прямо рядом со мной кирпич. Он большой не настолько, чтобы я не смогла его поднять, но ровно настолько, чтобы отключить любого, если замахнуться им чуть посильнее средней силы.
И я вдруг чувствую это... Острую, слепящую, нарастающую почти пьянящую злость. Гнев, который вскипает в венах. То, чего мне не хватало. То, в чём я по-настоящему нуждалась для спасения собственной жизни.
Я не буду лежать. Я не буду мириться.
Потому что либо сейчас, либо никогда...
Голова у меня затуманивается, но теперь это вовсе не боль или страх... Это желание. Яркое желание ответить на мучение и перестать быть мученицей самой. Тело у меня вдруг загорается, равно как и душа. Дыхание становится прерывистым, я сжимаю до боли зубы, с силой стискивая челюсть. Силы нарастают как разряд электрического тока, собирающегося в одной точке. Я медленно тянусь к кирпичу, не сводя глаз с того, как Хью смачивает тряпку в ведре, стоя ко мне спиной.
Я не могу упустить этот шанс.
Когда я хватаю кирпич, я крепко сжимаю его в руке, привставая на дрожащих ногах с пола. Я держусь свободной рукой за собственные рёбра, словно могу распасться на части, если вдруг сделаю неверное движение. Собираю все силы в одной точке, игнорирую боль в конечностях, игнорирую потребность лёгких вдыхать воздух. Я не дышу, я приказываю всем процессам в моём организме перестать функционировать и сосредоточиться на одной лишь моей руке, держащей кирпич. В венах бурлит неизвестное мне ещё чувство. Желание убить самым жесточайшим способом человека, принёсшего мне страдания. Я хочу, чтобы он пережил всю ту боль, что испытала я от его рук.
У меня нет больше шанса на промах. Либо я убью его, либо умру сама. Третьего не дано. Не сейчас.
И когда Хью, сжимая мокрую тряпку, вот уже собирается повернуться, я больше не сдерживаюсь.
Я размахиваюсь, что есть силы, и бью его по голове кирпичом, стараясь при этом попасть по затылку туповатым углом неравномерного твёрдого осколка. Хью испускает шипение и падает на колени, не успев ничего предпринять.