— Значит, избежать ты не можешь... — выдвигаю я своё предположение, основанное на его словах.
— Да, не могу. Если отец решит передать мне свою власть или с ним что-нибудь случится, я вынужден буду принять всё, как есть.
— Не думаю, что с Вистаном Харкнессом что-то случится в ближайшее время, — говорю я, хотя в уме держу всё своё желание его убить. — И вряд ли он передаст тебе всю свою власть самостоятельно, правда же? Бояться нечего.
И встаёт дилемма: до этой минуты я горячо желала избавиться от Вистана, но теперь в сердце у меня сплошные сомнения. Я всё это время хотела придумать что-то, что его уничтожит. А теперь, оказывается, своими действиями я могу уничтожить жизнь Гаю, дать ему то, что так ему нежеланно.
Что мне теперь делать?
— Даже если он передаст мне всю свою власть и сделает лидером Могильных карт, — заговаривает Гай, — сам при этом оставаясь жив, ничто не помешает ему управлять мной, манипулировать как марионеткой. Так что ещё неизвестно, что будет хуже.
— По крайней мере, — говорю я, пододвигаясь на стуле ближе к нему и сжимая его руку, — я буду рядом с тобой.
— Только это меня и успокаивает, моя Роза.
И тогда я больше не собираюсь сопротивляться своему желанию. Я поддаюсь вперёд и целую его в губы. На этот раз наш поцелуй самый нежный и мягкий из когда-либо существовавших. Совсем другой вид поцелуев, которыми возлюбленные, наверное, показывают заботу и свою преданность. Не такой, какой был у нас в машине однажды.
Когда воздух в лёгких кончается, я отодвигаюсь.
— У нас впереди ещё много поцелуев, — говорю я ему в губы. — Я дождусь твоего дня рождения, чтобы преподнести замечательный подарок.
Гай издаёт смешок вперемешку со словами:
— Ты позволишь мне целовать тебя там, где мне только захочется?
Я отрицательно качаю головой, когда произношу:
— Нет, я отблагодарю тебя за подарок на мой день рождения равноценным подарком.
Мне кажется, его глаза приобретают более тёмный оттенок. Он догадывается, к чему я клоню.
— И что же это за подарок, Каталина? — спрашивает он.
Я лишь мимолётно опускаю взгляд вниз, к нижней части его тела, как бы взглядом намекая на то, что планирую. Гай улыбается в ответ:
— Отплатишь мне той же монетой, значит?
— Можно и так сказать.
— И всё же мне гораздо приятнее было бы видеть твои бёдра у своего лица.
Я сглатываю, а между ног от его слов у меня вдруг всё заныло. Решая отвлечься, я прокашливаюсь, быстро встаю и иду к окну, выглядывая наружу. От дома как раз отъезжает белая машина, и я узнаю в ней сидящих Камиллу и её мужа.
— Почему тебе не нравится Митчелл? — спрашиваю я.
Гай хмурится:
— Митчелл?
— Да. Я помню, что ты его недолюбливал ещё тогда, когда я впервые приехала в этот дом по приглашению Вистана на ужин. Почему?
— Потому что он полный козёл. И я всегда считал, что он не подходит Камилле.
К счастью, возбуждение от его последних слов про «мои бёдра у его лица» спадает, так что я могу спокойно вернуться к стулу.
— Почему не подходит? Помнится, он младше её... Из-за этого?
— Да. Но помимо этого он славится своей любовью к «ночным бабочкам». Однако после их свадьбы я больше об этом не переживаю. Если он вдруг вздумает изменить Камилле, ему больше никогда не удастся ни с кем спать.
Гай так заботлив по отношению к своей сестре, но я ведь отлично помню, что сестра в ответ не пошевелит и пальцем ради своего брата. От этого факта меня терзают мысли: почему же всё так несправедливо.
— Как ты думаешь, Камилла достойна того, чтобы ты так переживал за неё? — Вопрос так легко слетает с языка, что я даже теряюсь, не ожидав от себя этого.
— Я люблю её. Она моя сестра.
— А разве она тебя любит?
Я стараюсь говорить нейтрально, но в голосе всё же пробираются нотки злости.
— Любит. Ведь она моя сестра.
— Разве тот, кто любит, может смотреть на бесчеловечность, происходящую у него на глазах?
— Ты говоришь о моих отношениях с отцом? — Гай поднимает взгляд, и я вижу, что он не собирается винить сестру ни в чём. — Что она могла сделать против этого?
— Не считать это всё нормальным для начала. — У меня вздрагивает голос, но я всё ещё держусь и пытаюсь не сорваться на крик. — Скажи, заходила ли она к тебе после того, что случилось? После того, как я стреляла в тебя.
Он не отвечает. Ответ ясен: нет, не заходила.
Я взмахиваю руками.
— Камилла не может заслуживать твоей любви, Гай... Она ужасная, бесчеловечная и жестокая!
— И я, — холодно произносит он. — Я такой же, Каталина, не забывай. Мы росли в одной семье.
— Нет, ты совсем не такой, как они.
— Тебе так кажется. — Гай отворачивается, но продолжает говорить: — Хочешь верить или нет, но я просто эгоист. Ты нужна мне, от этого и имеет своё начало моя забота. Я защищаю тебя как свою собственность.
«Наши женщины — наша собственность» — вспоминаю я слова Вистана, и меня передёргивает.
Кладу ладонь на его руку и говорю:
— Ты не будешь таким, как они. Я тебя изменю. Даю слово.
— Думаешь, ты сумеешь меня изменить?
— Да, — улыбаюсь я. — Я буду очень для этого стараться.
Теперь улыбается и он. Я сохраняю эту улыбку у себя в памяти.
— Я позволяю тебе делать со мной всё, что ты только захочешь, моя Роза. — Он проводит рукой по моим волосам. — Ведь отныне ты моя королева. Отныне я падаю на колени лишь перед тобой одной.
И я верю, что эти слова исходят из его сердца, которое с каждым днём всё более светлое и искреннее. Может быть, даже благодаря мне...
Глава 69
Я ночую в поместье Харкнессов, в своей комнате.
Не знаю, можно ли считать её своей, разумно ли вообще использовать слово «своя» для обозначения комнаты в доме врага, который будто бы приютил меня как свою родственницу. Но пока так я и делаю.
Она светлая и очень чистая, как и все помещения в этом доме. Кровать мягкая, подстраивается под мой вес, около неё стоит высокий комод с высокой лампой. Я включаю свет, чтобы снять с себя платье, а потом смотрюсь в большое зеркало у двери. Рассматриваю свой живот, свои бёдра, ноги. Все полученные болячки уже размываются и начинают сливаться с кожей. Ещё немного – и останется один лишь шрам на ноге от пули. Остального видно уже не будет. Глянув в окно, я вижу светящиеся блики фонарей на улице. Слышу неразборчивые голоса охраны. Интересно, позволено ли мне выходить из дома? Пленница ли я у Вистана или гостья? Пока сказать сложно, да и проверять хочется не особо.
У меня нет пижамы. Я могла бы попросить любую из горничных принести мне что-нибудь: уверена, в этом огромном доме нашлось бы подходящей ночнушки, но мне не хочется контактировать ни с кем за сегодняшний день. Хочу, чтобы Гай остался последним, кого я сегодня видела. Поэтому я залезаю под одеяло в одном нижнем белье, надеясь, что посторонние люди сюда не войдут. Хотя бы без условного стука в дверь точно.
Но мне не спится. И я даже не удивляюсь этому. Разве можно спать спокойно в доме, стены которого залиты кровью? Вистан наверняка в своих королевских покоях спит как младенец, не заботясь ни о чём, и я даже думаю, что возле двери стоят телохранители, словно стражники. Удивительно, что Вистан Харкнесс вообще умеет спать, как нормальный человек, потому что нормального в нём ничего нет.
В дверь вдруг раздаётся два стука. От неожиданности я выше натягиваю одеяло, чтобы скрыть полупрозрачный лифчик, едва прикрывающий мою грудь, а потом спрашиваю:
— Кто там?
— Мисс, я принесла вам одежду, — раздаётся по ту сторону.
Нехотя я позволяю обладательнице мягкого голоса войти. Это одна из горничных. В руках у неё стопка из одежды разных цветов.
— Мистер Харкнесс просил меня передать вам это, — произносит она почти извиняющимся тоном.
— Который из? — спрашиваю я.
— Ваш муж, мисс.
Я улыбаюсь: даже сейчас он проявляет свою заботу.
Перед горничной стесняться мне не хочется, поэтому я встаю с кровати, отставив одеяло в сторону, и подхожу к ней, чтобы принять с рук одежду.
— Спасибо, — киваю я. — Но почему вы зовёте меня мисс?
— Вы так юна, — признаётся женщина. — И некоторые говорят, что ваш брак недействительный, так что я подумала...
— Впредь обращайтесь ко мне как к миссис Харкнесс.
От моего уверенного холодного тона она слегка приподнимает голову, чтобы заглянуть мне в глаза, будто думает, что я просто шучу. Но потом удостоверившись в обратном, смиренно кивает, словно исполняя повеление своей королевы.
— Да... Прошу прощения.
— Советую запомнить, как вам, так и всем остальным горничным: я - жена Гая Харкнесса. Не тратьте время на глупые слухи, хорошо?
— Х-хорошо.
— Чудно. — Я улыбаюсь, раскрывая дверь. — Вы свободны.
Горничная спешно покидает мою комнату, и её плечи будто расслабляются. Удивительно, что я могу кого-то пугать. Вспоминая своё отношение к горничным в нашем доме в Медине, я начинаю задумываться над тем, как сильно изменилась за этот короткий период. Совсем другой человек.
Я хочу уже закрыть дверь, как вдруг её придерживает чья-то рука в знакомой перчатке. От изумления я отскакиваю в сторону, а после того, как вижу лицо человека перед собой, едва не вскрикиваю.
— Успокойся, птичка, — усмехается Джаспер, не позволяя мне захлопнуть дверь.
— Какого хрена?! — Я хватаю первое, что попадается под руку и прикрываю своё полуобнажённое тело.
— Думаешь, я никогда не видел груди? — хохочет он. — Или женские ноги?
— Я повторяю: какого хрена?!
Платье, доходящее до колен, которое я схватила из принесённой мне минуту назад стопки, едва прикрывает мне часть трусиков, потому что я отдала предпочтение тому, чтобы сперва избавить Джаспера от лицезрения моей груди.
— Пришёл сообщить, что Нейтан с Зайдом приехали, — сообщает Джаспер. — Как они сказали мне, к тебе и к Гаю.
Я хмурюсь, почти даже забываю о том, в каком виде сейчас перед ним стою. В коридоре стоит