– Когда я просила помочь, – поясняю я, – имела в виду немного другое.
Всё Гай прекрасно понимает, просто нарочно уворачивается от моих попыток с ним флиртовать.
– И что же ты имела в виду?
– Поцелуй меня, – не выдерживаю я. – Пожалуйста.
Он поднимает голову и недоверчиво всматривается мне в лицо.
– Нейт снова дал тебе что-то попробовать?
Я начинаю хохотать от его предположения:
– Думаешь, я опять под какими-то веществами?
– Именно об этом я и думаю. Только недавно ты твердила, что ненавидишь меня, а сейчас просишь тебя поцеловать?
– Я разве не могла изменить своё мнение?
– Это непохоже на Каталину. Я ведь знаю тебя. Я изучал тебя множество месяцев до того, как впервые заговорить с тобой.
Я встряхиваю головой, как бы делая акцент на своих коротких чёрных волосах, которые всю мою жизнь были каштановыми и доходили до середины спины.
– Вы ведь меня изменили, – отвечаю я, улыбаясь. – Поэтому логично было бы вести себя по-другому, соответствующе новому облику.
– Для меня ты не изменилась.
Его глаза снова блестят. И мне кажется, такое происходит только в определённые моменты. Когда он становится по-настоящему искренним. Когда говорит не его рот, а сердце.
Я приближаюсь к нему ещё больше, опираясь руками на сиденье, моя голова находится на уровне его плеч, взгляд устремлён точно в его глаза, и никуда больше.
– Я клянусь, что сейчас нахожусь в здравом уме и не буду жалеть о том, что сделаю, – шепчу я. – Поцелуй же меня.
Несколько секунд проходит, прежде чем он опускает взгляд на мои губы и рассматривает их словно в неуверенности. Вид отсутствующий, будто Гай находится далеко отсюда, где-то в своём мире, где отступают все страдания, которые ему пришлось вытерпеть.
– Я не могу тебя поцеловать, – шепчет он, не отрывая взгляда от моих губ. – Хочу, но не могу.
– Почему?
– Мне придётся остановиться.
Может быть, он чувствует подвох? Может, он гораздо чувствительней, чем хочет казаться? Может, считает, что я снова направлю на него оружие?
– Один поцелуй ничего не изменит, – шепчу я в ответ.
Его пальцы касаются моей щеки, потом доходят до губ и опускаются ниже, к шее.
– Ты не будешь затем жалеть о том, что сотворила? – спрашивает Гай.
– Невозможно жалеть о поцелуе с тобой, – выдыхаю я.
И тогда моя просьба исполняется: он хватает моё лицо и притягивает к себе. Я крепко цепляюсь рукой за его рубашку, сжимая пальцы.
Наши губы сталкиваются друг с другом.
Мир переворачивается вверх дном. Я больше не чувствую опоры под собой, я просто парю где-то в небе. А поцелуй такой влажный и полный страсти, что всё моё тело ноет от желания и вожделения. Гай Харкнесс стал единственным человеком, кто привнёс такие непривычные ощущения в мою жизнь. Наверное, поэтому я никак не могу забыть его касания.
Шоколад с моих губ исчезает благодаря языку Гая, и наш поцелуй теперь со вкусом батончика с ореховыми нотками.
Его руки укладывают меня на сиденье, прижимая к кожаной поверхности. Гай нависает надо мной, и его холодная цепочка касается моей шеи, потом части груди, когда его голова вдруг опускается ниже. Он отрывается от моих губ, целуя кожу на шее, а я протестую против этого, не желая разрывать контакт так рано. Я хватаю его за лицо и притягиваю обратно, шипя:
– Нет, нет, нет… Целуй меня в губы… Пока мне ещё недостаточно.
– Каталина… – шепчет он, его дыхание такое громкое и сбивчивое, что я принимаю его за стон. И от этого у меня внизу живота снова приятно тянет. Точно так же, как в те дни, когда я ещё не знала страданий и по-настоящему любила Гая, не зная, кто он и зачем пришёл в мою жизнь. – Каталина, боже…
Я притягиваю его к себе ближе за ворот рубашки, снова впиваясь в губы. Его руки по обе стороны от моего лица, они упираются в кожаное сиденье подо мной, окна вокруг нас запотевают. Раздвинув ноги, я обхватываю ими бёдра Гая и ясно ощущаю упирающуюся мне в промежность выпуклость даже через его штаны.
Моё сердце горит. Оно как раскалённый уголёк пылает в груди, согревая всё тело.
– Я так… – еле выговариваю, отрываясь от его губ. – Господи, я так хочу тебя. И я никогда не знала, как это чувствуется. Гай, я…
– Каталина, нельзя, – говорит Гай, неожиданно схватив меня за запястья и прижимая их к сиденью. – Мы не можем.
Мне хочется кричать от досады и отчаяния, хоть я и понимаю, что действительно не стала бы доводить дело до конца. И Гай это тоже знает. А иначе зачем останавливается?
– Потерпи, – улыбается он, всё так же громко дыша и нависая надо мной. Он слегка отодвинулся, так что между ног я его больше не ощущаю.
– Потерпеть? – выдыхаю я.
– До своего восемнадцатилетия, – добавляет он тихо.
Я открываю глаза и хмурюсь:
– А что будет после моего восемнадцатилетия?
– Всё, что ты захочешь.
И на этом он решает закончить разговор и слезть с меня, пока я, разочарованно продолжая лежать, смотрю на то, как он выходит из машины и возвращается за руль, поправляя растрёпанные волосы и помятый из-за моих пальцев ворот рубашки.
Очень глупо и безрассудно, но я не могу отрицать очевидное. И заметить, когда всё изменилось, тоже не могу.
И не признаю, что всё ещё его немножечко ненавижу.
Возвращению в клуб через минут двадцать я совсем не рада. Но зато рад Нейт, который весело встречает нас у двери в мою временную комнату.
– Мать честнáя! – прищурившись, восклицает он. – Вы что, сосались?!
От удивления я даже сперва чуть не отшатываюсь назад, а потом поворачиваю голову в сторону Гая. И стоит мне лишь посмотреть на него, как я тут же всё понимаю по его взгляду, устремившемуся на мою шею.
– Даже не оправдывайтесь, – фыркает Нейт. – Ничего не хочу слышать. Засосы вас выдали с потрохами.
– Есть что-нибудь новое? – спрашивает Гай, полностью проигнорировав обвинения друга. – Видели кого-нибудь подозрительного?
– Не-а… – Блондинчика хватает всего на пару секунд, прежде чем он снова принимается за своё: – А вы только сосались или ещё чем-нибудь интересненьким занимались?
– Занимались, – отвечаю я враньём, опередив только-только раскрывшего рот Гая. – Мне даже понравилось.
– Блин, избавь от подробностей, Лина.
Я хохочу, и моё выражение лица тут же убеждает его, что я просто пошутила. Но я уже особо не волнуюсь на этот счёт и просто вхожу в комнату, устало разваливаясь на диване и сбрасывая с ног обувь. Ещё чуть-чуть, и я решу, что это мой новый дом.
– Я отъеду, – сообщает нам обоим Гай. – Нейт, Каталина остаётся всё так же под твою ответственность.
– Да-да, – мямлит Нейт, махнув руками. – Я уже подумываю устроиться в детский сад, а практика никогда не помешает.
Дверь захлопывается.
Парень садится на кресло и достаёт телефон. Спустя лишь пару минут по комнате проносится звук воспроизведённого им видео. Я слышу смех Моники, смех самого Нейта, голоса и шум, похожий на тот, который бывает, когда накрывают на стол: звяканье столовых приборов, тарелок и стаканов.
– Что это ты смотришь? – спрашиваю я, привставая.
Нейт, глядя на экран, как оказалось, улыбается.
– Я смотрю на женщину моей мечты, – отвечает он спустя несколько секунд.
– Моника?
– Да-а.
У меня на губах сама по себе растягивается широкая улыбка. В последний раз нечто подобное происходило, когда я наблюдала горящие взгляды родителей, которыми они обменивались каждый раз, когда видели друг друга.
Мне снова становится до ужаса тоскливо.
– Как вы познакомились? – Я ложусь на живот, согнув руки в локтях и подставляя их под подбородок.
– Как в тех дебильных сопливых мелодрамах, которые смотрят девчонки, – хохочет Нейт, откладывая телефон. – Но я всем сердцем люблю тот день. Очень. Наверное, лучший день в моей жизни.
Его лицо сияет, пока он говорит о ней. Это видно. Необязательно самому влюбиться почти до безумства, чтобы понять чувства других людей. И сейчас я вижу на его лице искреннюю радость.
– Как-то раз мы поехали с парнями кататься на коньках в Винтер Айс Ринк, – продолжает Нейт. – У нас впервые за миллион лет не было никаких поручений, поэтому мы решили провести так называемый выходной вместе. С нами была и Софи, но тогда она была лишь девушкой Лэнса, они только-только планировали пожениться… Я катался очень неважно. Постоянно падал, потому что встал на коньки всего во второй раз в жизни. Короче говоря, придурок Зайд тогда толкнул меня, решив, что это смешно. И я тупо налетел на катавшуюся рядом девушку. На Монику. – Нейт смеётся, глаза загораются сильнее. Воспоминания явно встали прямо перед ним. – Моему бедному заду тогда нехило досталось, когда я шлёпнулся на лёд, но зато чудная попа Моники была в полном порядке, потому что она упала прямо мне на колени.
Я смеюсь вместе с ним, забывая обо всех выпавших на мою долю горестях.
– Это так мило, Нейт!
– Нет, это не самое милое. Самым милым было её лицо… Ну чёрт, я влюбился в неё с первого взгляда! И это без преувеличений!
– Я верю.
– В самом деле! Мне кажется, в тот момент я умер и родился заново. Да я даже не слышал, как в сторонке надо мной во всю глотку ржал Зайд. В другой ситуации я бы надрал ему зад, а потом Лэнсу пришлось бы нас разнимать два часа.
– И что потом? Что сделала Моника?
Нейт улыбается шире, мечтательно уставившись куда-то в стену. Потом говорит:
– Она сказала, что у меня красивые глаза. Вот уже в ТО-О-ОТ момент я умер во второй раз и заново родился в третий.
Я хохочу, утыкаясь лицом в подушку, затем поднимаю голову и подтверждаю:
– Но у тебя действительно красивые глаза, Нейти.
– Вау! – Он делает удивлённое лицо, раскрывая рот. – Мы уже дошли до той стадии, когда ты считаешь меня своим другом? Ты назвала меня Нейти!
– Ты и есть мой друг, Нейти, – улыбаюсь я. – Ты спасаешь мне жизнь, рискуя своей. Конечно, не ради меня, но всё же…
Он кратко смеётся, прежде чем ответить: