своим пистолетом.
Я удивлённо поворачиваю голову. Нейт отскакивает в сторону, когда я нечаянно направляю дуло на него.
– Воу-воу! – отворачивая от себя пистолет обратно к мишеням, восклицает он. – Он же заряжен, крошка! Никогда не наводи заряженный ствол на мирных людей больше. Особенно на меня.
– В смысле «своим пистолетом»? – игнорирую его я, задавая свой вопрос.
– Я дарю тебе этот ствол. Но Гаю ни слова.
– Зачем он мне?
– Для защиты. На всякий случай. У всех криминальных дамочек должно быть оружие, я считаю.
Он улыбается, я улыбаюсь в ответ, возвращая взгляд на серебристый пистолет в своей руке. Вряд ли Гаю понравится то, что я буду носить при себе оружие, хотя, с другой стороны, он должен бы, наоборот, сам вручить мне средство защиты.
– Ладно, – киваю я, мысленно пытаясь осознать свой новый подарочек. Весьма неожиданный подарочек. – Так на чём мы остановились?
– Ты хотела пристрелить меня.
Закатываю глаза, надеваю наушник, выставляя руки перед собой вновь. Делаю, как и советовал Нейт: целюсь при помощи целика и мушки. Палец дрожит на спусковом крючке, волнение накрывает меня с новой силой. Я точно знаю, что в пистолетах бывает отдача, но какой силы отдача этого оружия, я не знаю, а потому хватаю его ещё крепче. Делаю вздох, задерживая дыхание. Так мои шансы попасть возрастают; когда цель перед глазами неподвижна и не дрожит.
Наконец я собираюсь с силами, нажимаю на спусковой крючок, и раздаётся выстрел. Правда, из-за наушников его плохо слышно, но вот руки точно почувствовали отдачу и вибрацию. Меня не сильно дёрнуло из-за стальной хватки, и я тут же смотрю на мишень.
– Вот чёрт! – ругаюсь, махнув рукой и снимая наушники. – Снайпером мне, кажется, не быть.
– Ты серьёзно? – смеётся Нейт. – Ты впервые в жизни взяла в руки пистолет. Для дебюта очень неплохо.
– Не впервые.
– Убила тех ублюдков, ну и поделом им. Это не считается.
Он снова заставляет меня хохотнуть.
– Но я стреляла и до этого. Мой дядя ведь полицейский, – поясняю я. – Джозеф пару раз давал нам с Диланом пострелять, когда приходил в гости. Мы это делали втайне от мамы.
Нейт снова улыбается, а я грущу при воспоминаниях о семье. Мне стоило бы придумать что-то и снова их увидеть. Может, даже разобраться в ситуации с матерью Гая и моим папой.
Мне до сих пор кажется, здесь что-то нечисто.
– Давай ещё потренируемся? – предлагает Нейт.
Во мне зажигается азарт. Просыпается желание снова выстрелить, поэтому я совсем не против. Вновь встав за стойку, я прицеливаюсь. Полностью готова стрелять.
– Расскажи о себе, – прошу, направив дуло на мишень. – Где живёт твоя семья? Они знают о том, что ты работаешь в мафии?
Пару минут длится молчание. Я даже успеваю решить, что Нейт куда-то испарился, но, поворачивая голову, убеждаюсь в том, что он всё ещё стоит рядом. На его лице лёгкая растерянная улыбка, потом он чешет затылок и говорит:
– У меня нет семьи… Вернее, она, конечно, где-то, наверное, и есть, но… Я никогда их не видел.
Не ожидая услышать нечто подобное, я опускаю пистолет и поворачиваюсь к нему всем телом. Нейт тем временем продолжает:
– Я рос в приюте. Когда мне было три месяца, меня случайно нашли в корзине около мусорного бака.
У меня холодеет от ужаса всё тело. Мне действительно кажется, что вся моя душа вдруг превратилась в ледышку.
– Ох… мне очень… очень жаль, Нейти, – говорю я, испытывая при этом неловкость.
Нейт отмахивается:
– Да не парься, крошка! Всё нормально. Я же их никогда не знал, так что мне даже грустить незачем… И не по кому.
И хоть он говорит это весёлым непринужденным тоном, голубые глаза меня не обманут. Глаза редко когда вообще обманывают.
А сейчас его глаза – самое грустное, что я когда-либо видела.
Хотя мы и должны ехать на нежеланный ужин, на который нас пригласили под угрозой, я всё же одеваюсь понаряднее, чтобы соответствовать своему новому статусу. Я и раньше носила исключительно дорогие вещи, но они больше смахивали на одеяния фарфоровых кукол. Сейчас же я выгляжу как женщина. Опасная и уверенная в себе.
Какой и должна быть избранница Кровавого принца.
Чёрное длинное платье, расшитое золотыми нитями, облегает мою фигуру, демонстрируя каждое её очертание. Его вместе с косметикой достал Зайд.
Но перед процессом нанесения макияжа и переодевания я самостоятельно меняю свою повязку на ноге, как меня научили. Она будет выглядывать из-за платья, показывая всем мою уязвимость. Мне неприятна эта мысль, но я ничего не могу с этим поделать.
Затем я расчёсываю свои короткие чёрные волосы, подкрашиваю лицо, стараясь скрыть под пудрой свои ссадины и синяки, и долго ещё гляжу на отражение. Оно всё ещё не такое, какое было раньше, – во времена моей беззаботной жизни. Ранка на губе ещё не до конца затянулась, на лбу ссадина, припухлости от синяков. Они пока ещё не исчезли.
Я отвратительна.
И от осознания этого из глаз вдруг вырываются слёзы. Я никогда ещё не видела себя такой уродливой.
Опустив на мгновение голову, я не сразу замечаю входящего в комнату Гая и вздрагиваю от неожиданности, увидев его в зеркале.
– Привет, – говорю я, стараясь стереть прочь слёзы и улыбнуться как ни в чём не бывало.
– В чём дело? – сразу серьёзничает он.
Тяжело вздыхаю, указывая на своё лицо:
– Даже с косметикой из-за всех этих синяков, отёков и прочего дерьма я выгляжу ужасно.
А потом сама не замечаю, как срывается голос.
Гай подходит ближе, хватает меня за плечи и разворачивает к себе, заставив прижаться спиной к зеркалу. Он вытирает мои слёзы, погладив мне щёки.
– Ты – само совершенство, и ничто в этом мире этого не изменит, Каталина. Я очень хочу, чтобы ты это запомнила.
Я молчу, потому что не могу с ним согласиться.
От этого он настойчиво повторяет свою просьбу или больше приказ.
– Мы никуда не пойдём, пока ты не согласишься со мной.
– Не могу. Хочешь, чтобы я соврала?
Гай берёт мои руки в свои ладони и говорит:
– Ты идеальна. Всё в тебе идеально. Я люблю смотреть на тебя и слушать тебя. И всё это я тоже полюблю. Твои шрамы, раны, любые следы на твоём теле станут украшением в моих глазах.
Мне нравится, как звучит его тон, когда он всё это говорит. Такой обругивающий и при этом полный нежности. Словно цель его жизни теперь доказать мне обратное моим утверждениям.
Поэтому мне становится в разы легче.
– Мы сейчас опоздаем, – говорю я немного раздражённо, придя в себя после тяжёлого осознания своего временного уродства.
– Моё условие по-прежнему актуально. Я не шучу, ты знаешь.
– Да-да. Хорошо. Я согласна с тобой.
– Обещай никогда не думать о том, что ты можешь быть некрасивой.
Молчу несколько секунд. Он выжидающе смотрит на меня в ответ.
– Обещаю никогда не думать, что я могу быть некрасивой, – повторяю.
– Умница.
Гай довольно улыбается, обнимает меня и целует ладонь с таким видом, будто победил в серьёзном споре.
Через несколько минут мы залезаем в его машину и едем по нужному адресу. Я едва ли не дрожу от ужаса и примешавшегося к нему волнения. Меня тошнит от перспективы снова встретиться лицом к лицу с Вистаном Харкнессом – на этот раз в качестве явных врагов.
И уже спустя полчаса мы доезжаем до поместья Харкнессов – большого жилища с огоньками в окнах и устрашающей охраной у ворот. Они пропускают нас без вопросов.
Я стараюсь не наваливаться всем весом на больную ногу, пока иду по ступенькам, а Гай крепко держит меня за руку. Я дышу слишком громко, глядя на изучающих меня охранников и горничных, проходящих мимо.
– Никто не тронет тебя, – говорит Гай, сжимая мне ладонь. – Только не тогда, когда ты моя жена.
Его жена.
Я и вправду его жена, и этот факт снова прокручивается у меня в голове. Свадьбы не было, но по бумагам я всё-таки официально его жена.
Когда мы входим в просторный зал, минуя вестибюль, в нас летят несколько мужских взглядов. «Могильные карты» вообще не скупы на взгляды. Члены британской мафии, сидящие за накрытым столом, тут же с любопытством осматривают меня с ног до головы, желая, наверное, понять, собираются ли принимать меня как нового члена правящей верхушки или я всё ещё чужая. У меня сводит всё тело, потому что я ощущаю, что нахожусь в эпицентре криминального мира.
За столом собралась вся элита, обладатели серебряных карт, близкие подчинённые Вистана. Их сейчас пятеро: столько же, сколько штатов им предоставлено в распоряжение, исключая один. Я вспоминаю, что одного Серебряного застрелил Гай, а потом задумываюсь: неужели его отец оставит это безнаказанным?
– А вот и мой дорогой сынок и прелестница-невестка! – Вистан привстаёт с места, разводя руки в стороны, будто собираясь нас обнять.
Я внутри вся каменею. То ли от страха, то ли от гнева.
Гай ведёт меня к краю стола, выдвигая стул. В воздух от тарелок с разными блюдами поднимается пар. Вистан не сводит с меня глаз.
– Чудно выглядишь, моя дорогая, – говорит он таким тоном, словно действительно считает меня дорогой.
– Не могу того же сказать о вас, – язвлю с улыбкой.
Но на самом деле я вру.
Потому что Вистан Харкнесс, каким бы ублюдком он ни был, очень хорошо сложен и достаточно привлекателен для своих лет. Некоторые особенно правильные и красивые черты его лица унаследовал Гай, поэтому моментами во взгляде Вистана я вижу именно Гая. На главе британской мафии, как и полагается, строгий элегантный смокинг серебристого цвета, туфли идеально начищены, на шее красуется наглаженный до совершенства галстук.
– Вот, друзья мои! – торжественно объявляет он. – Полюбуйтесь на предателя и его жену, отец которой жестоко убил Натали несколько лет назад. Поразительно, как быстро сын забыл о матери… Вернее, о том сгнившем обожжённом теле, которое выкинули у порога нашего дома как кусок мяса.
Я вижу, как лицо Гая искажается. Ему словно становится плохо. У меня стискиваются под столом кулаки, а брови почти сходятся вместе. Но я не говорю ни слова. Пока я терплю.