Натали Харкнесс была настоящей королевой, раз сумела вырастить такого сына. И мне так жаль, что ей пришлось пройти через такую тяжёлую судьбу.
Я сжимаю кулаки под столом от злости, стискиваю зубы.
– Хочу я этого или нет, но этот никчёмный мальчишка – мой единственный наследник, и, я думаю, есть способы его перевоспитать. – Вистан щёлкает языком. – А ты, дорогая невестка, станешь моим ключом к этому. Ведь ради тебя он выполнит всё, что я скажу, верно? И тебя он будет слушаться.
У меня сжимается от страха сердце, когда постепенно до меня доходит то, что он сейчас может сказать.
– Тебе понравилось вчерашние представление? – спрашивает Вистан. – Мне вот очень нравится отмечать каждое проявление слабости своего отпрыска. Какое же жалкое создание я сотворил, хотя готовил его быть таким же, как и его отец, и дедушка, и все те мужчины, кто были до нас! Он стал позором всей нашей семьи. А я не допущу распространения этого позора. – После недолгой паузы Вистан продолжает: – Я верну его на работу. Пытать людей у него получалось всегда очень искусно. И я знаю, что он не станет мне прислуживать, как раньше. Ты его ослабила. Превратила в сопливое жалкое создание. Тебе и разгребать.
– Что вы хотите этим сказать?.. – мой голос подрагивает, хотя я и пытаюсь говорить отчётливо.
Вистан вытирает руки салфеткой, а потом поправляет свои русые волосы. Зелёные глаза, не умеющие быть нежными, в отличие от глаз сына, смотрят на меня очень пугающе. Весь вид Вистана Харкнесса внушает страх, какой бы смелой мне ни хотелось себя чувствовать.
– Завтра состоится очень важная деловая встреча, – произносит он. – Чёртовы вьетнамцы… Я хочу забрать у них часть города, потому что мне совершенно не нравится, что приходится делить с ними Сиэтл, который по праву наш. В связях с ними я уже не нуждаюсь теперь, когда имею связи куда полезнее – с русскими с Восточного побережья. Ты мне завтра пригодишься, ведь Фам Ле Зунг очень падок на красивых и экзотичных для него женщин.
Внутри меня пробирает холод, когда я понимаю, к чему он клонит. Однако, не подавая никакого вида, я продолжаю молчать и слушать его.
А Вистан говорит дальше:
– Другими словами, милая невестка, я хочу, чтобы ты использовала свои чары и отвлекла его. Будешь служить у меня наравне с моими людьми. Отличный повод запугивать сынка и держать над ним контроль.
Глава 28
Джаспер откидывается на спинку стула, с удовольствием наблюдая за моей реакцией. А реакция у меня очень ясная.
Я сжимаю губы в тонкую линию, глаза расширяются, а разум упрямо твердит, что сказанное Вистаном мне, вероятно, послышалось. Или, быть может, я не так всё поняла.
– Что? – вырывается у меня.
Вистан отпивает вино и глядит глазами, полными нескончаемого удовольствия от лицезрения моей никчёмности. Ему будто как воздух необходимо человеческое страдание. Видно, поэтому он мучил свою собственную семью все эти годы.
Собираюсь ещё что-то сказать, как вдруг в гостиную входит Дианна; стук каблуков о мраморные плитки отражается эхом от стен. При виде дочери Вистан даже немного меняется в лице. Будто теперь передо мной сидит не чудовище, а самый нормальный человек.
– Пап, – говорит она, приближаясь, – мы с Митчеллом улетаем через два дня в Бостон. Ты ведь не забыл договориться с Александром о перевозке моих вещей?
– Всё было сделано, милая, – улыбается Вистан.
– Спасибо, папуль! – Дианна чмокает отца в щёку и возвращает взгляд на меня. – Как идут переговоры с невесткой?
– Давай услышим от неё самой. – Вистан криво усмехается, глаза сверкают любопытством. – Прелестница, как проходят наши переговоры? Ты согласна или мне придётся сделать ещё нечто такое, что ты будешь вынуждена согласиться не по своей воле?
Я бросаю взгляд на Джаспера, скрестившего руки на груди. Он с таким удовольствием на меня смотрит, словно один мой вид вызывает у него бешеный интерес.
– Согласна, – сдаюсь я, опуская голову, хотя душа рвётся от паники. – Но… могу ли я сперва… увидеть его?
Вистан благосклонно кивает, Дианна поправляет роскошные блестящие волосы, будто ей совершенно безразлично то, что её брат едва не погиб от рук отца, а сейчас лежит где-то раненый.
Я ставлю себя на её место. Если бы я вдруг узнала, что нечто подобное произошло с Диланом, я бы не находила себе места. Страх потерять брата стал бы одним целым со всем моим существом. Я просто не понимаю, как сестра может быть такой жестокой по отношению к собственному брату.
Как члены одной семьи могут быть так несправедливы друг к другу?
– Мендес, проводи её к моему жалкому сыну, – произносит мужчина, щёлкая пальцами.
Джаспер встаёт, как послушный щенок, хватая перчатку и натягивая её обратно на руку:
– Есть, сэр. – Он обходит стол и протягивает мне свою ладонь. – Пройдём со мной, птичка. Посмотрим на твоего муженька.
Я морщу нос, не отвечая на протянутую руку, и просто следую к двери, обходя Вистана и Дианну. Горничные расступаются и не скрывают своих любопытных взглядов мне вслед. Они перешёптываются у меня за спиной.
– Куда это ты так спешишь? – усмехается Джаспер, нагоняя меня. Причём для этого ему даже не нужно бежать, ведь высокий рост позволяет ему поравняться со мной всего за парочку широких шагов. – Разве ты знаешь, где держат Гая?
Я останавливаюсь, поворачиваюсь к нему.
– Вот именно, – довольно добавляет он. – Так что прекрати быть такой злой и иди за мной.
Джаспер ныряет в очередной коридор, стены которого сплошь обвешаны картинами с семейными портретами. Но, в отличие от тех изображений, что я видела на втором этаже – действующей семейки Харкнессов, – здесь на меня глядят незнакомые лица. Я не успеваю изучить их, но мимолётно замечаю имена: Мортимер Харкнесс, Миранда Харкнесс, Тристан, Уильям, Селена, Фелисити… Я встречаю много незнакомых имён, но все они носят фамилию Харкнесс. На мужчинах и женщинах одежды разных времён. Вот картина XVIII века, вот XX-го, вот более современные фотографии.
– И представь только, и твой портрет в будущем могли бы повесить среди всех этих людей, – говорит Джаспер, заметив моё любопытство. – Жаль, что Вистан тебя так и не примет.
– Жаль, что ты такой болтливый идиот, – выдаю я в ответ, не желая вести с ним дружеские беседы.
– Удар ниже пояса, моя дорогая. Я ведь вроде к тебе со всей душой, а ты мне в неё плюёшь.
Он сворачивает за очередной угол, потом мы поднимаемся по лестнице, которую я вижу впервые. Так мы оказываемся в широком, почти королевском коридоре, пропахшем сладковатым приятным ароматом. Джаспер открывает боковую дверь.
– Входи, – говорит он. – Гай здесь. Когда закончишь миловаться, спускайся обратно. Дам тебе дальнейшие указания.
Джаспер уходит, оставляя меня с колотящимся от страха сердцем. У меня потеют ладошки от волнения, потому что я ужасно боюсь снова видеть беспомощность. Боюсь снова понять, что именно из-за меня Гай оказался в таком состоянии.
Я вхожу в комнату.
Взрослая женщина в белом халате поворачивается в мою сторону, едва я переступаю порог. Это большая спальня, исполненная в тёмных тонах. И тогда сразу становится понятно: спальня Гая. Видно, в дни, когда ему приходится ночевать в доме отца, он остаётся в своей комнате.
У меня пересыхает во рту, когда взгляд падает на кровать. Гай спит, на нём нет рубашки. Рука высунута из-под одеяла: на ней закреплён катетер, через трубочку которого в вену поступает кровь из висящего на стойке около кровати пакета.
– Мисс Норвуд? – спрашивает, вероятно, медсестра.
Я уже отвыкла от своей фамилии, поэтому даже сперва замираю, вспоминая о своём происхождении. Словно всю жизнь принадлежала Гаю.
– Да… Как он? – дрожащим голосом интересуюсь я.
– Мальчик потерял немного меньше литра крови, – сочувствующе отвечает женщина. – Три литра – летальный исход. Потерял бы больше, если бы не ваш жгут. Вы спасли ему жизнь.
А до этого едва не убила, выстрелив в него, – хочу добавить я, но сдерживаюсь от подобных высказываний. Сейчас не время для самобичевания.
Я подхожу ближе и касаюсь кожи Гая. Сейчас я напрочь забываю о том, каким могущественным и опасным его все считают, какую власть он имеет, на что вообще этот парень способен. Теперь он выглядит таким беспомощным, таким беззащитным, что мне хочется взять на себя его раннюю роль и оберегать от злодеев.
– Он ведь поправится? – спрашиваю я, чувствуя, как в глазах накапливаются слёзы.
– Да, конечно. – Медсестра мягко мне улыбается. Я уже успела отвыкнуть от добрых людей, видя столько зла вокруг, так что стоящая передо мной женщина вовремя доказывает: добро всё ещё существует, даже в стенах такого ужасного места, как поместье Харкнессов. – Он пролежит пару дней точно, а мы проследим за тем, чтобы вернуть потерянный объём крови.
Значит, Гай не будет знать о том, что мне указал делать его отец, куда я сейчас поеду и чем буду заниматься. От этих мыслей мне и легчает, и становится тревожнее одновременно. С одной стороны, у меня нет выбора, а с другой – пока он спит и спокоен, это даёт мне надежду на успешное его выздоровление.
Я сперва глажу каштановые мягкие волосы, открывая лоб, а потом наклоняюсь и оставляю маленький поцелуй. Обычно это он целует меня в лоб, а сейчас это делаю я. Такой милый и невинный поцелуй, полный нежности и заботы. Хочу, чтобы Гай оставался спокоен и отдыхал. Он заслуживает этого.
– Спасибо, – произношу я, вытирая всё же покатившуюся слезу со щеки. – Пожалуйста, позаботьтесь о нём как следует.
– Конечно, – кивает женщина. – Он будет в порядке, когда вы вернётесь.
Хочу уже отойти, оставить Гая и выйти из комнаты, пытаясь понять, как мне выполнить приказ Вистана, но вдруг мою руку кто-то хватает. Медсестра удивлённо переводит взгляд на кровать, я оборачиваюсь.
Гай всё ещё очень слаб, но ему удаётся приоткрыть веки и держать меня за запястье.
– Каталина? – произносит он тихо. – Это ведь ты? Пожалуйста, не уходи.