Я сглатываю ком в горле, приближаясь обратно к нему. Опускаюсь на колени перед кроватью, чтобы моё лицо было на уровне его.
– Ты очнулся, – улыбаюсь я. – Значит, не так всё плохо.
– Всё плохо, – шепчет он в ответ, пытаясь усмехнуться. – Я не могу сейчас обнять тебя так крепко, как мне хотелось бы.
Медсестра сообщает, что оставит нас поговорить на пару минут, и исчезает за дверью. Я благодарна ей за возможность побыть пару мгновений с человеком, рядом с которым весь остальной мир перестаёт для меня существовать.
– И снова ты думаешь обо мне, – произношу я, протягивая руку к его красивому лицу.
– Как я могу думать о ком-то другом, моя роза? Ведь ты первая, о ком я думаю, когда просыпаюсь, и последнее, когда засыпаю. Ничего не изменилось с тех пор.
– Ты такой романтик, – хихикаю я.
– Только для тебя одной.
Я опускаю взгляд на его руку, к которой подсоединён катетер, и всё внутри снова сжимается. Мне так жаль, что это всё с ним происходит.
– Выздоравливай скорее, – говорю я, прижимая ладонь Гая к щеке. – У нас, кстати, теперь будут парные шрамы, как у настоящих романтических парочек.
Он кратко смеётся, видно, что ему тяжело даже просто смеяться, поэтому я кладу руку ему на грудь и говорю:
– Не мучай себя так, а я больше не буду тебя смешить.
– Я люблю тебя, Каталина.
Эти слова так быстро вырываются из его уст, что я сперва замираю, неуверенная в том, что правильно расслышала его. У меня учащается сердцебиение, и я никогда бы не подумала, что простые три слова «Я люблю тебя» могут быть произнесены таким образом и вызвать такие ощущение глубоко внутри.
Гай впервые сказал, что любит меня. До этого дня о чувствах говорили лишь его поступки, а теперь и его язык, и голос.
Гай еле поднимает руку и заправляет прядь моих чёрных волос за ухо, потом гладит щеку.
– Раньше я боялся признаться в этом даже самому себе, – тихо продолжает он, беря мою ладонь и поднося её к своим губам.
– И что же изменилось? – спрашиваю я.
– Наверное, впервые наконец набрался мужества принять это.
Он целует мою ладонь, словно я – королева, перед которой он преклоняется.
– Я люблю тебя, – повторяет Гай, будто ему очень нравится то, как звучит эта фраза. – Безумно. – Он целует мою руку снова. – Так, как никогда ещё не умел. – Его речь сопровождается поцелуями моей ладони. – Ты сводишь меня с ума.
Я приближаюсь к нему, не скрывая улыбки. Внутри у меня будто распустились бутоны ярких разноцветных цветов. Каждое его касание губами моей кожи вызывает дрожь по всему телу.
– Гай, – шепчу я, – прошу тебя, поправляйся быстрее.
– Поправлюсь, – отвечает он. – Разве у меня есть выбор?
– Я буду тебя ждать.
Гай убирает руку, отпускает мою ладонь и хмурится, будто от боли.
– Где отец? – спрашивает он. – Сделал ли он что-то…
– Нет, – качаю я головой. – Но он сказал, что сдержит обещание и оставит тебя в покое. Как и меня, и парней тоже.
Гай словно расслабляется от моего ответа. Потом снова еле открывает глаза, которые сейчас глядят на меня снизу вверх, напоминая пронизанную солнцем лесную чащу: цвет один и тот же.
– Чем ты занимаешься? – спрашивает Гай. – Без меня.
– Скучаю, – улыбаюсь я. – Ужасно скучаю. Мне… выделили комнату. Твой отец вечно называет меня невесткой.
– Он считает тебя невесткой.
– Притом что заставил меня стрелять в своего сына? – У меня тут же пересыхает в горле. – Прости… Не надо мне напоминать об этом, и…
– Не смей винить себя, – твёрдо настаивает Гай. – Ты не виновата в том, что он такой. Он сделал бы то же самое и своей рукой, и рукой любого другого человека, которому не посчастливилось бы оказаться рядом.
Меня так пугает то, с каким спокойствием Гай всё это говорит. Пугает то, что его тон звучит так, словно отец, стреляющий в своего сына, – это нечто обыкновенное и нормальное.
У меня щемит сердце.
– Отдыхай, – шепчу я, снова запустив пальцы в его волосы. – Не беспокойся обо мне. Я в безопасности. Сейчас поеду, наверное, к парням, чтобы сказать, что всё хорошо. Нейти точно с ума сходит от волнения.
– Да, Нейти может, – издаёт смешок Гай, пытаясь меня передразнить.
Дверь вдруг открывается, и в спальню входит всё та же медсестра. Она по-доброму мне улыбается, потом осматривает Гая. Женщина недовольно цокает языком, поправляя трубочку и пакет с кровью над головой парня.
– Не шевелись, мальчик мой, – говорит она. – Ты же не хочешь вечно здесь лежать.
– Миссис Дежардин, – хрипит Гай, – как вы?
Медсестра смеётся.
– Тебе должно быть сейчас не до этого, милый, – говорит она.
Я хлопаю глазами, ясно видя, что они явно давно знакомы. И Гай перехватывает мой взгляд.
– Миссис Дежардин наняла мама. Ещё тогда, когда была беременна Тео.
– Я помогала Натали растить этих двоих мальчишек, – грустно произносит медсестра, повернувшись ко мне. Взгляд у неё поникший. – Гай всегда был относительным паинькой, но вот Тео… Ох, этот неугомонный мальчик вечно доставлял мне проблемы.
– А что с ним случилось всё-таки? – спрашиваю я неожиданно даже для себя самой. – Как вы считаете?
Наверное, не стоит застрагивать тему потери близких, учитывая то, какую боль эти воспоминания вызывают у Гая. Однако забирать слова обратно уже поздно.
– Исчез после смерти мамы, – отвечает Гай. – Я не знаю, где он и что с ним. И никто не знает.
– Я думаю, Тео просто сбежал, – добавляет миссис Дежардин. – Он вечно убегал из дома, а когда не стало любимой матери… Вероятно, мальчик просто не хотел оставаться с отцом.
– Да, – соглашается Гай. – Это очень на него похоже.
Я пытаюсь вспомнить изображение Тео, которое однажды видела на одной из картин. Я помню его светлые волосы, помню чёрные глаза и улыбку. И на этом мои познания о младшем брате Гая заканчиваются.
И всё же почему-то я надеюсь, что он в порядке и когда-нибудь воссоединится с братом. Потому что, глядя в одинокие зелёные глаза, я вижу искреннюю тоску и боль от утраты родных людей. Гай остался с отцом и сестрой, и оба они жестоки по отношению к нему.
Так что я надеюсь, что на свете существует ещё кто-то, кто излечил бы его растоптанное сердце.
Спустя чуть больше получаса я прощаюсь с Гаем и выхожу из комнаты. Джаспер ждёт меня внизу. Именно меня. Он сам мне об этом говорит, едва я показываюсь на лестнице.
Обе его руки облачены в перчатки, на белой рубашке видны подтяжки, а на штанах закреплён чехол для пистолета. Чёрные как смоль волосы идеально зачёсаны назад. Возникает такое ощущение, что он два часа стоял перед зеркалом и старательно укладывал свою причёску.
– Сколько тебе лет? – спрашиваю я первое, что приходит в голову.
Джаспер издаёт смешок:
– Тебя это действительно интересует?
Он выглядит очень молодо, однако я сомневаюсь, что в совсем юном возрасте можно считаться одним из лучших наёмных убийц. Поэтому да, меня действительно интересует его возраст.
– Двадцать семь, – отвечает Джаспер, не вынуждая меня повторять вопрос. – Тебе ведь нравятся мужчины постарше. Твоя душа выбрала Гая не по этой причине?
– Пять лет разницы, – говорю я. – Всего пять.
– А у нас, птичка, всего десять. – Его ухмылка становится шире. Она уже действует мне на нервы. – Поэтому в удовлетворении женщин я намного опытнее твоего парня. Могу продемонстрировать, пока он в отключке.
Я почти готова дать ему коленом по яйцам. Вспоминая то, что он сделал когда-то по отношению к Гаю, понимаю, что вот-вот взорвусь от злости.
Приблизившись к нему и глядя прямо в глаза, я уверенно выдаю:
– Не парня. Мужа. И если ты меня хоть пальцем тронешь…
– Не буду, пока сама не попросишь. – Его выражение лица не меняется. Он говорит насмешливо. – Избавь меня от предположений о том, что я могу кого-то насиловать.
От абсурдности его слов я едва не хохочу:
– А что тебе помешает насиловать женщин, если ты спокойно убиваешь людей на заказ?
Он вдруг делает шаг вперёд, – такой уверенный и большой, что я вынужденно отступаю, ударяясь спиной о стену. Он не кажется массивным, но одновременно с этим даёт поводы остерегаться его. Джаспер наверняка одного роста с Гаем, а о том, что он в хорошей физической форме, ясно говорит его рубашка, через которую выделяются мышцы, и подтяжки лишь сильнее их подчёркивают. Так что рядом с этим человеком я ощущаю себя в два раза меньше. И мне ужасно это не нравится.
– Знаешь, что я люблю больше всего на свете? – спрашивает Джаспер.
Я не отвечаю, однако ему и не нужен ответ, чтобы продолжить:
– Деньги. Единственное в этом бренном мире, что приносит мне истинное удовольствие. Не женщины, не алкоголь или бесконечные тусовки в обществе безрассудных людей… Только деньги. И ради них я готов на всё. Избить до полусмерти, убить, расчленить, намотать кишки на шею. – Он кратко смеётся, добавляя: – Да чёрт, абсолютно всё что угодно я сделаю ради хороших «чаевых»!
Почему-то я беру это на заметку. Мне кажется, подобные заявления могут как-то послужить мне в будущем.
От его натиска я едва отрываю спину от стены и обхожу парня стороной. Джаспер не противится и не пытается снова зажать меня.
– Это ради денег ты дал мне сбежать тогда? – спрашиваю я, когда в голову пробирается догадка.
Он хитро улыбается:
– Возможно.
– Кто? Кто тебе заплатил?
– Разве это важно?
Я вскипаю от злости. Каждый сантиметр его лица, звук его голоса, его жесты меня раздражают.
– Да! – громко выдаю я. – Важно! Я хочу знать.
Джаспер отрицательно качает головой, явно выказывая своё несогласие с тем, что я должна что-то знать об этом.
– Всему своё время, птичка, – говорит он, ткнув пальцем в кончик моего носа. Я морщусь, отворачивая голову и снова отходя на шаг назад. – Прояви терпение.
– Зачем ты здесь? Зачем Вистан тебя пригласил? Почему ты ошиваешься в поместье Харкнессов?
Он отвечает незамедлительно: