– Да, не могу. Если отец решит передать мне свою власть или с ним что-нибудь случится, я вынужден буду принять управление на себя.
– Не думаю, что с Вистаном Харкнессом что-то случится в ближайшее время, – говорю я, хотя сама мечтаю его убить. – И вряд ли он передаст тебе власть добровольно, правда же? Бояться нечего.
И встаёт дилемма: до этой минуты я горячо желала избавиться от Вистана, но теперь в сердце сплошные сомнения. Я так хотела его уничтожить. А теперь оказывается, этим я могу уничтожить жизнь Гая, заставить его быть тем, кем он не хочет быть.
Что мне теперь делать?
– Даже если он передаст мне власть и сделает лидером «Могильных карт», – заговаривает Гай, – ничто не помешает ему управлять мной, манипулировать как марионеткой. Так что ещё неизвестно, что будет хуже.
– По крайней мере, – говорю я, пододвигаясь на стуле к нему и сжимая его руку, – я буду рядом с тобой.
– Только это меня и успокаивает, моя роза.
И тогда я больше не собираюсь сопротивляться своему желанию. Я подаюсь вперёд и целую Гая в губы. На этот раз наш поцелуй самый нежный и мягкий из всех, что я испытала. Совсем не такой, как тогда, в машине. Это другой вид поцелуев, которыми возлюбленные, наверное, показывают заботу и преданность.
Когда воздух в лёгких кончается, я отодвигаюсь.
– У нас впереди ещё много поцелуев, – говорю я ему в губы. – Я дождусь твоего дня рождения, чтобы преподнести замечательный подарок.
Гай издаёт смешок вперемешку со словами:
– Ты позволишь мне целовать тебя там, где мне только захочется?
Я отрицательно качаю головой, когда произношу:
– Нет, я отблагодарю тебя за подарок на мой день рождения равноценно.
Мне кажется, его глаза приобретают более тёмный оттенок. Гай догадывается, к чему я клоню. Надеюсь, мне удалось завести его.
– И что же это за подарок, Каталина? – спрашивает он.
Я лишь мимолётно опускаю взгляд к нижней части его тела, как бы намекая на то, что планирую. Гай улыбается в ответ:
– Отплатишь мне той же монетой, значит?
– Можно и так сказать.
– И всё же мне гораздо приятнее было бы видеть твои бёдра у своего лица.
Я сглатываю, а между ног от его слов начинает ныть. Решая отвлечься, я прокашливаюсь, быстро встаю и иду к окну, выглядывая наружу. От дома как раз отъезжает белая машина, и я узнаю в ней сидящих Дианну и её мужа.
– Тебе не нравится Митчелл? – спрашиваю я.
Гай хмурится:
– Митчелл?
– Да. Я помню, что ты его недолюбливал ещё тогда, когда я впервые приехала в этот дом по приглашению Вистана на ужин. Почему?
– Потому что он полный козёл. И я всегда считал, что он не подходит Дианне.
К счастью, возбуждение от его последних слов про «мои бёдра у его лица» спадает, так что я могу спокойно вернуться к стулу.
– Почему не подходит?
– Он всегда славился своей любовью к «ночным бабочкам». Однако после их свадьбы я больше об этом не переживаю. Если он вздумает изменить Дие, ему больше никогда не удастся ни с кем переспать.
Гай так заботлив по отношению к своей сестре, но я ведь отлично помню, что та в ответ не пошевелит и пальцем ради своего брата. От этого факта меня терзают мысли: почему же всё так несправедливо?
– Как ты думаешь, Дианна достойна того, чтобы ты так переживал за неё? – вопрос легко слетает с языка, и я даже теряюсь, не ожидая от себя этого.
– Я люблю её. Она моя сестра.
– А разве она тебя любит?
Я стараюсь говорить нейтрально, но в голосе всё же пробиваются нотки злости.
– Любит. Я её брат.
– Разве тот, кто любит, может смотреть на бесчеловечность, происходящую у него на глазах?
– Ты говоришь о моих отношениях с отцом? – Гай поднимает взгляд, и я вижу, что он не собирается винить сестру ни в чём. – Что она могла сделать против этого?
– Не считать это всё нормальным для начала. – У меня вздрагивает голос, но я всё ещё держусь и пытаюсь не сорваться на крик. – Скажи, заходила ли она к тебе после того, что случилось? После того, как я стреляла в тебя.
Он не отвечает. Ответ ясен: нет, не заходила.
Я взмахиваю руками.
– Дианна не заслуживает твоей любви, Гай… Она ужасная, бесчеловечная и жестокая!
– И я, – холодно произносит он. – Я такой же, Каталина, не забывай. Мы росли в одной семье.
– Нет, ты совсем не такой, как они.
– Тебе так кажется. – Гай отворачивается, но продолжает говорить: – Хочешь ты в это верить или нет, но я просто эгоист. Ты нужна мне, поэтому я заботлив. Я защищаю тебя как свою собственность.
«Наши женщины – наша собственность», – вспоминаю я слова Вистана, и меня передёргивает.
Кладу ладонь на руку Гая и говорю:
– Ты не будешь таким, как они. Я тебя изменю. Даю слово.
– Думаешь, ты сумеешь меня изменить?
– Да, – улыбаюсь я. – Буду очень для этого стараться.
Теперь улыбается и он. Я сохраняю эту улыбку у себя в памяти.
– Я позволяю тебе делать со мной всё, что ты только захочешь, моя роза. – Гай проводит рукой по моим волосам. – Ведь отныне ты моя королева. Отныне я падаю на колени лишь перед тобой одной.
И я верю, что эти слова исходят из его сердца, которое с каждым днём всё более светлое и искреннее. Может быть, даже благодаря мне…
Глава 31
Я ночую в поместье Харкнессов, в своей комнате.
Не знаю, можно ли считать её своей, разумно ли вообще использовать слово «своя» для обозначения комнаты в доме врага, который будто бы приютил меня как свою родственницу. Но пока так я и делаю.
Комната светлая и очень чистая, как и все помещения в этом доме. Кровать мягкая, подстраивается под моё тело, около неё стоит большой комод с высокой лампой. Я включаю свет, чтобы снять с себя платье, а потом смотрюсь в большое зеркало у двери. Рассматриваю свой живот, бёдра, ноги. Все полученные болячки уже размываются и начинают сливаться с кожей. Осталась лишь повязка на ноге, которую я по-прежнему меняю два раза в день, обрабатывая рану. В будущем она превратится в шрам. А остального видно уже не будет. Глянув в окно, я наблюдаю светящиеся блики фонарей на улице. Слышу неразборчивые голоса охраны. Интересно, позволено ли мне выходить из дома? Пленница ли я у Вистана или гостья? Пока сказать сложно, да и проверять хочется не особо.
У меня нет пижамы. Я могла бы попросить любую из горничных принести мне что-нибудь: уверена, в этом огромном доме нашлась бы подходящая ночнушка, но мне не хочется контактировать ни с кем перед сном. Хочу, чтобы Гай остался последним, кого я сегодня видела. Поэтому я залезаю под одеяло в одном нижнем белье, надеясь, что посторонние люди сюда не войдут. Хотя бы без условного стука в дверь точно.
Но мне не спится. И я даже не удивляюсь этому. Разве можно чувствовать себя спокойно в доме, стены которого залиты кровью? Вистан наверняка в своих королевских покоях спит как младенец, не заботясь ни о чём, и я даже думаю, что возле двери стоят телохранители, словно стражники. Удивительно, что Вистан Харкнесс вообще умеет спать, как нормальный человек, потому что нормального в нём ничего нет.
В дверь дважды стучат. От неожиданности я выше натягиваю одеяло, чтобы скрыть полупрозрачный лифчик, едва прикрывающий мою грудь, а потом спрашиваю:
– Кто там?
– Мисс, я принесла вам одежду, – раздаётся по ту сторону.
Нехотя позволяю обладательнице мягкого голоса войти. Это одна из горничных. В руках у неё стопка из одежды разных цветов.
– Мистер Харкнесс просил меня передать вам это, – произносит она почти извиняющимся тоном.
– Который из? – спрашиваю я.
– Ваш муж, мисс.
Я улыбаюсь: даже сейчас он проявляет свою заботу.
Без стеснений встаю с кровати, отложив одеяло в сторону, и подхожу к горничной, чтобы принять одежду.
– Спасибо, – киваю я. – Однако мне совсем не нравится то, как вы обратились ко мне только что.
Я говорю об использовании гоноратива «мисс». Она это понимает.
– Вы так юны, – признаётся женщина. – И некоторые говорят, что ваш брак недействительный, так что я подумала…
– Впредь обращайтесь ко мне как к миссис Харкнесс.
От моего уверенного холодного тона она слегка приподнимает голову, чтобы заглянуть мне в глаза, будто думает, что я просто шучу. Но удостоверившись в обратном, смиренно кивает, словно исполняя повеление своей королевы.
– Да… Прошу прощения.
– Советую запомнить, как вам, так и всем остальным горничным: я – жена Гая Харкнесса. Не тратьте время на глупые слухи, хорошо?
– Х‐хорошо.
– Чудно. – Я улыбаюсь, раскрывая дверь. – Вы свободны.
Горничная спешно покидает мою комнату, и её плечи будто расслабляются. Удивительно, что я могу кого-то пугать. Вспоминая своё отношение к горничным в нашем доме в Медине, я начинаю задумываться над тем, как сильно изменилась за этот короткий период. Совсем другой человек.
Я хочу уже закрыть дверь, но её придерживает чья-то рука в знакомой перчатке. От изумления я отскакиваю в сторону, а когда вижу лицо человека перед собой, едва не вскрикиваю.
– Успокойся, птичка, – усмехается Джаспер, не позволяя мне захлопнуть дверь.
– Какого хрена?! – Я хватаю первое, что попадается под руку, и прикрываю своё полуобнажённое тело.
– Думаешь, я никогда не видел груди? – хохочет он. – Или женские ноги?
– Я повторяю: какого хрена?!
Платье, доходящее до колен, которое я вынула из принесённой мне минуту назад стопки, едва прикрывает часть трусиков, потому что я отдала предпочтение тому, чтобы сперва избавить Джаспера от лицезрения моей груди.
– Пришёл сообщить, что Нейтан с Зайдом приехали, – сообщает Джаспер. – Как они сказали мне, к тебе и к Гаю.
Я хмурюсь, почти даже забываю о том, в каком виде сейчас перед ним стою. В коридоре слабый желтоватый свет, который падает на лицо парня, создавая тени, и я вижу, что он серьёзен. И эта серьёзность меня и пугает.
– В каком смысле? А Вистан? Он…