– Ты… Ох, вот поебень. Ты хитрожопая девчонка. Хочешь гарантированно заполучить доверие Вистана?
Я киваю. Наконец он догадался сам!
Ведь как было бы здорово – пустить пыль в глаза отцу Гая, убедить в своём повиновении и не вызывать у него подозрений. Может быть, он даже наконец принял бы меня как члена семьи и перестал издеваться и надо мной, и над Гаем. А я тем временем могла бы много чего вытянуть о его семье, что впоследствии использую против него самого.
– Это может сработать, – кивает Зайд наконец, и его одобрение вызывает у меня веру в успех, хотя дело ещё далеко от него. – Тогда вот что мы сделаем, Лина. Ты отвезёшь их к Вистану. Прямо сейчас.
Я немею, когда он вдруг вытаскивает пистолет. Таллия даже дёргается, как будто дуло направлено на неё.
– Зачем он тебе? – глядя на оружие, спрашиваю я.
– Хочу себя ранить. А Вистану скажем, что это сделали ирландцы, когда мы обнаружили Таллию у себя в фургоне. Он будет в ярости, решит разобраться, в чём дело и какого хуя на его человека напали. Но это случится позже. А пока ты отвезёшь этих девочек к нему, скажешь, что их, вероятно, подкинули сами ирландцы, видимо, чтобы разжечь войну. Или как вызов… Блядь, Вистан сам додумает остальное… Он будет дико занят, разбираясь со всей этой хуйнёй. А потом и дочь ёбаных Гелдофов в итоге решит использовать в свою пользу.
Я всё ещё не до конца понимаю, чего он от меня хочет, поэтому стою на месте, лишь моментами растерянно переводя взгляд на недоумённых девушек в фургоне. Они растеряны не меньше, чем я.
– Чтобы уничтожить Харкнессов, как ты и сказала, тебе нужно не дерзить им, – объясняет Зайд, подходя ближе, – а дружить с ними.
– Хочешь, чтобы я..?
– Да, притворись хорошенькой послушной девочкой. Обмани их. У тебя для этого есть все шансы. – Он проводит рукой по моим волосам, явно смущая меня, хотя я удивляюсь своей реакции. – Твоя внешность, располагающая к себе, твоя связь с Гаем, та информация, которую ты сегодня от меня получила, в конце концов. Используй всё это против них. А я, так уж и быть, попытаюсь тебе помочь. – Зайд разводит руки в стороны, будто обращаясь к кому-то невидимому, и шипит: – Сука… не верю, что добровольно ввязываюсь в эту хуйню, но что поделать? Может быть, ты появилась в жизни Гая, чтобы действительно положить конец всему этому ёбаному безумию?
Я, не ожидая такой поддержки с его стороны, даже позволяю себе улыбнуться. Потом возвращаю взгляд на девушек, стоящих в коротких платьицах, едва прикрывающих их нижнюю часть тела.
– Кстати говоря, твой пистолет, – неожиданно заявляет Зайд, протягивая мне оружие.
Серебристый пистолет, который мне подарил Нейт. Он оставался в доме Гая, и с тех пор я его не видела.
– Он должен быть у тебя, – почти приказным тоном произносит Зайд дальше. – У нас, гангстеров, есть много разных примет, которых лучше придерживаться. Одна из них – всегда иметь при себе подаренное оружие и ни за что его не отвергать. Однажды оно может спасти тебе жизнь.
Кивнув, я принимаю подарок Нейта из рук Зайда.
– Давай, запрыгивай в машину, я довезу тебя. Но сперва всё же выстрелю.
Сажусь в фургон, пообещав Таллии, что она не пострадает и вернётся обратно домой, хотя и не знаю, сдержу ли это обещание на самом деле.
А ещё борюсь с неожиданно появившимся у меня эгоизмом, которому будто бы проигрываю.
Доехав до Клайд-Хилла и оказавшись у подъездной дорожки во двор поместья Харкнессов, я не спешу выпускать девушек. Зайд исчезает прежде, чем я успеваю попрощаться с ним, сообщив, что план в силе.
Я подбегаю прямиком к охране, задавая вопрос:
– Где ваш босс?
– Он отъехал по делам, мисс, – послушно выдаёт безымянный охранник.
– Чёрт!.. А когда он вернётся?
Он виновато опускает хмурый взгляд:
– Такими сведениями я не располагаю, мисс.
Выругавшись себе под нос, я возвращаюсь к фургону и незаметно для охраны, особо больше на меня внимания не обращающей, передаю девушкам, чтобы они вели себя тихо до моего прихода. Удивительно, но они смиренно выполняют мои приказы.
Потом я иду в дом. Прохожу в холл, потом поднимаюсь по ступенькам наверх. Дома почти безлюдно, не считая моментами прошмыгивающих мимо меня горничных, занимающихся уборкой.
Я нахожу Гая в его комнате, хотя и думала, что его дома, наверное, тоже нет. Он как раз надевает на себя тёмно-красную рубашку из атласа и застёгивает пуговицы. При виде меня в отражении зеркала на его губах появляется улыбка.
– Можно? – спрашиваю я, хотя поздно спрашивать разрешения войти, если я уже вошла.
– Проходи, смысл моей жизни, и не смей больше задавать таких глупых вопросов, – произносит он.
Я закрываю за собой дверь и окидываю взглядом его идеально заправленную кровать, состояющую из тёмно-красного бархатного постельного белья.
В голове у меня крутится миллион вопросов, а сердце возбуждённо стучит. Зайд не сообщил мне, можно ли рассказывать о плане Гаю, но я самостоятельно решаю пока этого не делать. Нужно дождаться Вистана, а сейчас…
– Когда мы будем спать вместе? – спрашиваю я, пытаясь увести разговор в иное русло. Мне и самой хочется пока отвлечься. – Мы муж и жена, а спим по отдельности. Это вообще нормально?
– Отец считает, что ты на меня плохо влияешь, – говорит Гай таким тоном, будто хочет отшутиться.
– Что такого я успею сделать с тобой ночью, что он считает нашу совместную постель чем-то неприемлемым?
«Они с твоей мамой тоже спали в разных спальнях?» – хочется спросить мне, но я вовремя сжимаю губы, прежде чем хотя бы одно слово успевает вырваться.
– За одну ночь может многое измениться, Каталина.
Может быть, Вистан не хочет, чтобы мы спали вместе, потому что считает, что за ночь мы с Гаем успеем произвести какой-нибудь переворот? Глупо, конечно, но мысль отличная.
Гай поправляет волосы, укладывает их назад, на пальцах блестят его кольца. Я только сейчас вижу коробочку, из которой он их достаёт. С интересом прохожу ближе и раскрываю её.
– Ниху… – Я замолкаю, поймав предостерегающий взгляд зелёных глаз в зеркале. – Ничего себе… Сколько у тебя вообще колец?
– Сто двадцать шесть здесь, сто тридцать в моём доме.
У меня глаза лезут на лоб после озвученных цифр.
– Ты что, коллекционируешь их?
– Нет, моя роза, я их ношу.
Я вытаскиваю кольцо с буковкой «N», кручу его в руке, потом кладу обратно: ведь ясно, что означает эта буковка, а лишний раз портить ему настроение своими напоминаниями я не хочу. Достаю другое кольцо: серебряное, в виде обвивающего палец змея с глазами из маленьких изумрудов.
– Какое красивое, – выдыхаю, глядя на украшение.
– Можешь забрать себе, – говорит Гай, подходя ближе. В нос тут же проникает запах его одеколона: самый головокружительный запах. – Будешь смотреть на него и вспоминать меня.
– Ну, тогда мне придётся подарить тебе что-то взамен, – произношу я, надевая на палец кольцо. – Какое-нибудь украшение. Чтобы ты носил его и вспоминал обо мне.
Я не даю ему произнести что-то в ответ и сую руки под свою кофточку за спиной. Открепляю замочек, снимаю лифчик и вытаскиваю его наружу. Гай смотрит на меня с удивлением, и при этом я вижу, как дёргается его кадык: он сглатывает. Когда я понимаю, что способна вызывать у этого парня такие чувства одним лишь снятием лифчика, самооценка у меня почему-то взлетает до небес. Я открепляю одну бретельку.
– Дай руку, – прошу я.
Гай протягивает руку, всё ещё находясь в недоумении.
А я закрепляю бретельку у него на запястье, таким образом создавая некий браслет.
– Будешь теперь вспоминать обо мне, – торжественно заявляю я, любуясь проделанной работой. Сам лифчик откладываю в сторону.
– Спасибо, – улыбается Гай, рассматривая бретельку, – но, боюсь, при виде этого я буду вспоминать твою грудь.
– Ну, моя грудь – часть меня, так что сойдёт, разве нет? В чём проблема?
– Проблема в том, что я буду вспоминать твою грудь и страдать от мыслей, что не могу стиснуть её в руке прямо в эту минуту, – усмехается Гай.
– Зато у тебя всегда будут причины скорее возвращаться домой, – подмигиваю я.
Он со мной соглашается, притягивает ближе и целует в губы. И когда я чувствую, как его влажный язык входит в мой рот, у меня ноги становятся ватными. Каждый раз, чёрт возьми, ему удаётся превращать меня в безвольное создание, когда дело касается прикосновений и поцелуев. Стоит ему дотронуться до меня, и я начинаю сходить с ума.
К счастью, воздух кончается в лёгких быстрее, чем обычно, так что нам обоим приходится отстраниться, иначе, боюсь, у меня остановилось бы сердце.
Гай закрывает шкатулку с кольцами, поправляет рубашку, а я втайне мечтаю, чтобы он снял её, отбросил в сторону и позволил мне снова им полюбоваться.
– Куда это ты ездила, кстати? – спрашивает вдруг он.
Я напрягаюсь, но стараюсь не подавать вида. Заправляю за ухо прядь волос, прочищаю горло и отвечаю:
– С Зайдом катались.
Мои слова вызывают у Гая особенный интерес. Он поворачивает голову в мою сторону: его брови нахмурены, а губы поджаты.
– Катались с Зайдом? – переспрашивает он. – С чего бы вдруг?
– Ну, я просто попросила. Хотела немного подышать свежим воздухом и выйти из этой тюрьмы.
– То есть просто попросила? Ни с того ни с сего просто попросила его покатать тебя, а он согласился?
Я слышу в его голосе знакомые нотки. Таким же тоном я высказывала своё недовольство касательно глупых девиц, которые глазели на него в ресторане.
Улыбаясь, я щурюсь:
– Ты что, ревнуешь?
Он отворачивается:
– Нет. С чего ты взяла?
– О‐о-о, мой любимый меня ревнует! Как это мило, чёрт возьми!
– Каталина, не говори глупостей. – Гай качает головой.
– Но, знаешь, ревновать к Зайду очень глупо. Хоть и в каждой его фразе обязательно звучит слово «хуй».
Гай цокает языком, тяжело вздыхая. А мне почему-то так радостно видеть, какое волнение отражается в его глазах. И умиляет то, что он пытается казаться хладнокровным и безразличным, а на самом деле взгляд говорит сам за себя.