– Дорогая прелестница-невестка, – широко и зловеще улыбается он. – Думал, ты не отважишься показываться мне на глаза кроме тех случаев, когда мы завтракаем, обедаем и ужинаем вместе.
– Я должна вас бояться? – спрашиваю, откладывая книгу. – Вы ведь отец моего мужа. Мы с вами родственники теперь, хочу я того или нет.
Он кивает, усмешка касается его губ:
– Бояться меня незачем, дорогая. Чувствуй себя как дома, ведь это и есть твой дом. Ровно до того момента, пока не решишь предать Гая.
У меня холодеет внутри от этих слов, и я пугаюсь его взгляда. Возникает такое ощущение, будто Вистан умеет читать мысли.
Прочищаю горло:
– Нам обоим будет, думаю, легче, если мы всё же забудем прежние обиды, да?
Он выгибает бровь. Пальцем делает такой жест своему охраннику, словно велит ему покинуть нас. Вооружённый мужчина тут же выходит из гостиной. Отличный шанс, чтобы попытаться убить Вистана. Когда рядом нет его телохранителей, воспользоваться его наивностью и нанести удар было бы куда проще, чем в любые другие моменты. Но рисковать пока не стоит.
– И что ты мне предлагаешь? – спрашивает Вистан, приближаясь. Он садится на диван перед моим креслом, разведя ноги. В такой хозяйской и грубо-мужской позе. Мне становится сложнее думать под напором взгляда настоящего чудовища. – Звучит так, будто ты собираешься заключить со мной сделку.
«Вистан обожает сделки», – вспоминаю я слова Хизер.
– У меня есть для вас новость, которая может показаться не совсем хорошей, но при этом полезной.
Вистан слегка наклоняется. Я бы могла прямо сейчас достать пистолет и выстрелить ему в шею. Да, пришлось бы действовать очень быстро, но он бы не ожидал от меня чего-то подобного и вряд ли успел бы остановить.
«Ещё не время», – говорю я себе глубоко в мыслях.
– Вы собирались продать нескольких девушек в Коста-Рику, – говорю я уверенно. – Но так получилось, что среди них оказалась дочь Гелдофов. Таллия.
Его лицо сперва искажается в полном изумлении, затем сменяется на злое и даже слегка смущённое. Будто его застали врасплох.
– Откуда у тебя эта информация? – спрашивает он. Голос звучит очень грозно. Я еле держусь, чтобы продолжать сидеть ровно и неподвижно.
– Я не вижу больше смысла с вами враждовать, – вру я, да так правдоподобно, что сама начинаю верить. – Хочу я того или нет, теперь я – часть вашего мира. Убила человека и, наверное, ещё убью. Мне не хочется… да я и не смогу больше вернуться в свою прошлую жизнь.
– Поэтому ты решила попробовать поработать у меня? – Вистан ухмыляется. – Раздобыла такую интересную информацию ради этого?
– Да. Если она вам пригодится… А я решила, что пригодится…
– Дочь этих уродов у меня… Как же устоять перед столь великолепным соблазном?
Мне становится в тысячу раз дискомфортнее сидеть в одной гостиной с человеком, чьи глаза вспыхивают в невероятной злости, пока он выговаривает это.
– Где подтверждение твоих слов, девочка? – хмурится он, наклоняя голову набок. От взгляда становится ещё более не по себе.
– В фургоне, припаркованном во дворе. Я могу показать.
Он кивает, встаёт.
– Да. Показывай. Иди же.
Я встаю с кресла и под его внимательным взглядом следую к двери, выхожу из гостиной. Вистан зовёт своего телохранителя, когда мы выбираемся из дома и идём к парковочным местам внутри двора, где находятся автомобили семьи Харкнесс. Телохранитель раскрывает двери фургона. Всё те же напуганные девушки смотрят на нас из темноты. Вистан велит им выйти.
Его внимание останавливается на рыжей девушке, и он будто рычит, что-то произнося, и я никак не могу разобрать – он сейчас разъярён, как крупный голодный волк, готовый разорвать всех вокруг себя в клочья, или же слишком радуется этой ситуации.
– Мэнсон! – выкрикивает он. Я аж вздрагиваю. – Выяснить, откуда среди моего товара появилась Таллия Гелдоф. Выяснить, кто передал этих девушек Уоллесу. Причём срочно. Позаботься о том, чтобы это задание было выполнено в первую очередь.
– Да, сэр, – послушно кивает подбежавший мужчина и тут же мчится обратно.
Я похрустываю пальцами от переизбытка судорожных вздохов и кипящих нервов. Моё тело кажется мне наэлектризованным. Я так волнуюсь, что едва не спотыкаюсь, когда Вистан переводит взгляд на меня.
– Говоришь, выяснила это для того, чтобы наладить со мной отношения? – спрашивает он, хотя это вряд ли вопрос.
– Да, – отвечаю я по-прежнему уверенно, будто говорю чистую правду. – Раз меня больше ничего не связывает и не может связывать с прошлой жизнью… я бы хотела попробовать…
– Влиться в нашу семью?
– Да… Если это возможно.
Вистан хохочет, и мне кажется, что он всё давно раскусил. Что он вот-вот достанет мой спрятанный пистолет, швырнёт меня на землю и пристрелит прямо на глазах своих людей, наплевав на традиции и семейный уклад Харкнессов. Но вместо этого почему-то смех сменяется простой улыбкой. Озадаченной, но вполне спокойной и нормальный улыбкой.
– Я очень тебя недооценивал, прелестная невестка, – говорит он. – И, кажется, я начинаю понимать, почему мой жалкий сыночек так тебя полюбил. Ты завораживаешь.
«Полюбил». Снова эти игры? Снова он старается меня помучить?
Не знаю, что это значит и что он имеет в виду, поэтому просто молчу, продолжая на него смотреть.
– На что ты ещё могла бы пойти ради нашей семьи? – задаёт Вистан вопрос, ответа на который я совершенно не знаю.
У меня потеют ладони, потому что не предполагалось, что он будет спрашивать такие вещи или, что ещё хуже, начнёт давать задания для проверки моей ему верности.
Тем не менее я набираю побольше воздуха в лёгкие и отвечаю:
– Всё, что захотите. В рамках возможного, конечно.
– Да, я верю. Ты уже стреляла в своего возлюбленного ради меня. Правда, тогда я угрожал вам обоим. У тебя не было выбора. – Небольшая пауза, а потом более зловещая: – А если выбор будет? Ты сделаешь что-то ради нашей семьи, невзирая на своё нежелание?
– Да. Я постараюсь сделать. – Потом уверенно лгу: – Ради Гая.
– Глупые люди, – смеётся Вистан. – Как легко вами управляет эта проклятая любовь. Но мне это на руку. Получается, вы мои марионетки, и в качестве ниточек, за которые я дёргаю, выступает ваша любовь друг к другу.
Мне по-прежнему непонятно, что он хочет от меня и прошла ли я проверку, поэтому я продолжаю стоять как вкопанная, таращась на него и ожидая ответа. Иногда я не могу избавиться от мысли, что он моментами напоминает мне папу. И от этого, я думаю, легче будет поддаваться его командам.
– Что ж, я тебя услышал, прекрасная жёнушка моего сына, – будто смакуя, произносит наконец Вистан после небольшой паузы. – Иди и отдыхай. Занимайся всем, что душа пожелает. Пока ты мне не понадобишься.
Я делаю несколько неуверенных шагов назад, а потом наконец всё же разворачиваюсь и плетусь обратно к дому, гадая, сработал план или всё же нет.
Спустя где-то полчаса домой возвращается Гай. Он оказывается в моей комнате, и я, не ожидая увидеть его так бесцеремонно входящим в моё личное пространство, вскакиваю.
– Тебя не учили стучаться? – зло бросаю я.
– Ты – моя жена, – напоминает мне Гай, прикрывая слегка дверь, – поэтому твоя комната – моя комната. Особенно сейчас, когда ты расстроена настолько, что можешь сделать что-то безрассудное.
Я начинаю хохотать, будто мне весело, хотя его появление скорее вызывает во мне чувство тошноты и отвращения.
– Думаешь, ты достоин того, чтобы из-за тебя я начала резать себе вены или бросаться с крыши? Или, может, наглотаюсь таблеток?
– Я не исключаю подобного варианта, – спокойно отвечает он.
– Убирайся из моей комнаты! – кричу я в ответ. – Я готовлюсь спать.
Гай бросает взгляд на настенные часы, висящие над моей кроватью, и говорит:
– Всего шесть часов вечера.
– Я хочу лечь пораньше! И разве я должна перед тобой отчитываться? Занимайся своими делами. Иди, убивай, издевайся над людьми. У тебя отлично это получается.
– Хватит, Каталина. – Гай с силой захлопывает дверь. Так, что стены трещат и вибрируют. – Ты знаешь, что я прав. Во всех своих делах я всегда прав. Не отрицай, перестань казаться самостоятельной.
Я сажусь на кровать и обхватываю голову руками, запуская пальцы в свои чёрные короткие волосы.
– Прав в том, что заставил моих родителей страдать? – спрашиваю я, и голос начинает уже подрагивать.
– Я прав в своих поступках, которые привели к тому, что ты всё ещё жива.
– Я не жива, Гай. Ты уже убил меня.
Глаза щиплет от того, как стремительно в них собираются слёзы. Я гляжу на Гая и стараюсь надеяться, что ему действительно жаль заставлять меня через это проходить. Но это лицо… оно слишком расслабленное и не выдающее никакого сожаления.
– И ты… – Я запинаюсь, хотя и всеми силами пытаюсь говорить хладнокровно. Картины, которые воссоздаются в голове, заставляют меня желать немедленной смерти. – Ты так просто поступил со мной подобным образом уже во второй раз… Как ты спишь спокойно после этого?
Я зажмуриваю глаза, потом потираю их кулаками, чтобы не дать слезам всё-таки потечь по щекам.
Гай тяжело вздыхает, словно ему трудно лицезреть нечто подобное, хотя до этой самой секунды он говорил слишком хладнокровно для человека, который может испытывать раскаяние в своих действиях. Я не вовремя вспоминаю его касания, а потом мотаю головой, чтобы забыть их. Они были лживы.
– Нейт хочет сделать Монике предложение сегодня, – вдруг заговаривает Гай. – Они пригласили нас на вечеринку, которая состоится через несколько часов.
– Они… Они знали о том, что ты планируешь?
– Нейт знал, но не думал, что я…
– Хочешь использовать меня ради своей выгоды, – заканчиваю за него я.
Он молчит. Губы сжимаются в линию, взгляд опускается к полу, он снова избегает смотреть мне в глаза, как будто чувствует что-то, что называется стыдом или сожалением у нормальных людей. Но в нём нет ничего нормального.