Дверь на кухню вдруг открывается. Я поворачиваю голову и вижу входящую Хизер. Мы так давно не видели её, что я могла бы и не узнать её сперва, однако пепельные волосы, яркие серые глаза и губы, накрашенные тёмно-красной помадой, сложно не вспомнить.
– Хизер? – удивляется Нейт, падая со стула.
Моника громко хохочет, наклоняясь к своему парню, а со стороны Зайда летит насмешливое: «Придурок!» Лэнс помогает Нейту встать.
У меня от злости сводит желудок.
Хизер обводит взглядом кухню, смотрит на меня, кивает будто в приветственном жесте, и я поражаюсь: когда это мы стали подругами.
– Привет, олухи, – усмехается она, закрывая за собой дверь, отчего музыка становится тише. – Я не пропустила что-то важное?
– Пропустила, – отвечает Зайд. – Нейт уже сделал Монике предложение. Сейчас они оба занимаются хуйнёй.
– Рада слышать… Мои поздравления, голубки. Вот небольшой презент.
Она протягивает чёрный пакет с золотистыми тиснениями и витиеватой надписью.
– Спасибо, Хизер, – улыбается Моника, принимая подарок из рук девушки.
Хизер кивает. На ней чёрные кожаные штаны, серая футболка с разными узорами и кожаная жилетка поверх неё. На шее висит множество звенящих цепочек. Длинные ногти на руках окрашены чёрным лаком.
– Как дела, девчонка? – спрашивает она, и я даже не сразу понимаю, что она обращается именно ко мне. – Я вижу, брак с Гаем идёт тебе на пользу. Ты уже не выглядишь как та запуганная девочка, какой я тебя запомнила.
– Я не желаю говорить с тобой, – отвечаю я.
– Обижена на меня из-за того случая? – ухмыляется Хизер. – Уж прости, у меня не было выбора.
Как они все любят списывать всё на это «у меня не было выбора».
Я сжимаю кулаки, мне жутко хочется врезать ей по довольной физиономии. Сломать нос, например. Но мне не нужны лишние неприятности, пока не исполнится мой план.
– Но у всего есть плюсы, – продолжает Хизер. – Твой плюс в том, что произошедшие события возродили тебя. Будь иначе, ты бы не продержалась в нашем мире.
Я киваю, потому что согласна с ней. До сих пор крайне удивительно, что я всё ещё жива и относительно здорова.
Хизер наклоняет голову набок, с интересом меня рассматривая. Её пепельного цвета волосы с оттенком свежевыпавшего снега заправлены за уши, а мочки проколоты серебряными серьгами в форме маленьких ромбиков.
– Пойдём, поговорим вдали от любопытных ушей? – вдруг предлагает она, сбив меня с толку.
О чём мы с ней можем болтать наедине? О чём вообще она может захотеть со мной разговаривать?
Тем не менее почему-то я соглашаюсь, и тогда она выходит из комнаты, а я следую за ней. Мы минуем помещения одно за другим, пока не оказываемся на заднем дворе, где пьяных людей поменьше, а музыка гораздо тише. Хизер достаёт пачку сигарет, вынимает одну и предлагает мне, однако я отказываюсь.
– Знаешь, – начинает она, сжимая зубами сигарету и доставая зажигалку чёрного цвета с наклейкой с изображением челюстей, – мне казалось, что Вистан не оставит тебя просто так. Джаспер рассказывал, что ты чуть ли не привилегированный член Харкнессов. Я сильно удивилась этому. С какой стати Вистану принимать доченьку врага с распростёртыми объятиями? Неужели сама не задумывалась об этом?
– Задумывалась, – честно отзываюсь я. – Но мне было не до бесконечных размышлений о его помутнённом рассудке.
– А очень зря. Это ведь неспроста. – Хизер втягивает дым в лёгкие, потом выдыхает серое облачко. – Я когда-то была ребёнком. А теперь… – Она достаёт из кармана чёрную карту и показывает мне. – А потом случилось это.
– У тебя, вероятно, снова не было выбора? – спрашиваю я, и со стороны может показаться, что я ей грублю, но на самом деле это просто искреннее любопытство и попытка понять, к чему она клонит.
Хизер делает несколько затяжек, прежде чем снова заговорить. Я терпеливо жду.
– Все думают, что Вистан дал мне чёрную карту только из-за того, что я дочь Серебряного, но это не совсем так. Мой папаша нашептал ему на ушко, что я очень пригожусь, ведь я – девушка. Я могу пробираться внутрь других семей совершенно незаметно и не вызывая никаких подозрений. С тех пор я выполняла сперва мелкие, затем и крупные задания и получала похвалу как от отца, так и от Вистана. Когда количество людей, которых я убила, превысило число, удовлетворявшее Вистана, меня наградили постоянным нахождением у Харкнессов, можно сказать, даже дружбой с Гаем. Мы занимались с ним тренировками и изучали французский. – Она делает паузу на пару секунд. – Но за всё нужно чем-то платить, правда же?
Я продолжаю слушать её с неподдельным интересом, желая понять, что же в итоге она хочет всем этим сказать.
– Папаша насиловал меня с десяти лет, – говорит Хизер неожиданно. От удивления я даже отшатываюсь, сделав пару шагов назад. Она вздыхает. – Мама не знала и не узнала, потому что умерла раньше. И когда мы остались вдвоём, когда отец стал единственным моим опекуном, ему захотелось воспользоваться мной для своей выгоды. Он решил продать меня Вистану за услугу. Бесконечное снабжение алкоголем и защита. Вот плата, которую через меня получили. За мою работу. А потом сказали в лицо, что у меня есть мощное оружие – моя вагина. Так что, думаю, ты понимаешь, что иногда меня заставляли спать с теми, кого необходимо было одурачить, поэтому я и занимала такое высокое положение в «Могильных картах». Не из-за того, что была умнее или круче, как думали и Гай, и Зайд, и Нейт. Меня просто часто использовали как секс-игрушку. Среди наших меня называют шлюхой. И, наверное, я единственная, кто будто бы стоял выше остальных обладателей чёрной карты, но которую совсем за это не уважали. Только потому, что я – женщина.
Мне так тошно от её признания, что я приседаю на камень, поджимая ноги. Никогда бы не подумала, что у девушки вроде Хизер может быть такая тяжёлая судьба.
Она садится рядом и бросает сигарету.
– Я рассказываю тебе об этом, – начинает она вновь, – чтобы ты поняла, что этот мир совсем не справедлив к тем, кто слабее его самого. Нужно быть сильнее.
– И ты думаешь, я могу быть сильнее? – спрашиваю я.
– Конечно. Ты способна на большее. А имея такую власть, как сейчас, ты можешь перевернуть мир вверх дном.
Мне не совсем хочется доверять столь громким словам, поэтому я выпрямляюсь и решаю задать ей интересующий меня вопрос:
– Почему ты сейчас сидишь со мной и толкаешь эти речи? Разве не ты меня так сильно недолюбливала?
Хизер усмехается:
– Не говори глупостей, Лина. Ты мне всегда нравилась. Я видела, что у тебя есть характер, и что тебя будет крайне сложно сломать. Ты всё ещё не сломлена, я вижу это прямо сейчас. Может быть, ты станешь спасением для того, кто в этом по-настоящему нуждается.
Я отворачиваюсь и гляжу на просторное тёмное небо над головой, вдыхаю свежий воздух, наблюдаю с верхушки холма на огоньки ночного Сиэтла и слышу слова в собственной голове: я, по крайней мере, постараюсь стать им…
Всю ночь после возвращения домой до самого утра мне снится то, что не должно.
Мне снится Гай.
Проснувшись утром, я, нехотя и одновременно желая этого, вспоминаю всё до мельчайших деталей, потому что сон был слишком ярким. Сперва мне подумалось, не наяву ли это всё произошло.
– Ты говорил, что спасаешь меня, потому что считаешь своей собственностью, – произнесла я во сне.
Я находилась в кромешном мраке.
Гай стоял возле дверного проёма. Темнота окутала незнакомую мне комнату, но его фигура была отчётливо видна, словно его освещала сотня прожекторов. На нём была чёрная распахнутая рубашка, являя его твёрдый пресс, кубики, крепкую грудь и татуировки, которые словно ожили: змея ползла по его боку, птица Феникс размахивала крыльями, крест ломался надвое, а надпись внизу живота становилась более отчётливой и шипела, словно была создана из огня.
– Ты и есть моя собственность, – сказал он грубым басом, отразившимся от стен.
И я вдруг оказалась на шёлковой постели, мои руки были скованы над головой наручниками. Моё тело прикрывала ночнушка из очень тонкой полупрозрачной ткани бордового цвета, и под ней не было никакого белья.
Сердце затрепетало от ужаса.
– Ты думала, что можешь сбежать сломя голову? – спросил Гай, сделав шаг вперёд.
Я не могла ничего ответить. Язык меня не слушался, у меня не получалось даже губы разжать, чтобы выдать хоть какое-нибудь слово.
– Не можешь сбежать, – кивнул Гай. А на губах впервые появилась усмешка.
Он словно испарился на том самом месте, где стоял, и возник вдруг прямо надо мной. Я округлила глаза и задёргалась на кровати. Его руки схватили меня за талию и сильно сжали её. Я стиснула зубы от боли.
– И не сбежишь, – снова заговорил он. – Я не дам. Я твой хозяин. Не забывай.
Гай приподнял мою ночнушку до самой груди, и теперь я лежала перед ним обнажённая. Он провёл рукой по левой груди, потом по правой, словно рисуя на моей коже знак бесконечности, потом прильнул губами между ними, а его волосы защекотали мне шею. Гай опустился ниже, достигая рёбер, потом поцеловал мой живот. Он приподнял меня, запуская руки под мои бёдра, сжимая и гладя кожу на спине. Мои ноги оказались приподнятыми и согнутыми в коленях.
– Никуда ты не сбежишь, глупая девочка, – усмехнулся он, видя, в каком ужасе у меня исказилось лицо. – Не сможешь. Будешь со мной. Вечно.
Я хотела кричать, но голос меня не слушался.
Я хотела пошевелиться, но Гай с силой прижал меня к кровати, а мои руки по-прежнему были связаны.
Я оказалась беззащитна.
Гай опустился к моему лобку, прижал к нему губы, и я едва не задохнулась от наплыва горячих чувств поверх страха.
– Ты моя вещь, – выдохнул он в мою промежность. Я ощутила горячее дыхание на самой чувствительной зоне своего тела. – И я не отдам тебя кому-либо другому. И себе ты тоже не будешь принадлежать.
Из моих глаз брызнули слёзы. Они ручьями стекали по щекам вниз, пропитывая постель. Но плач оказался беззвучным, потому что у меня по-прежнему не было голоса.