Док хохочет, откинув голову:
— Я же говорила. Самые прекрасные люди из всех, кого я знаю. Так ты обещаешь?
Я оглядываюсь на большой дом. Как же все это странно.
— Да, я сдержу обещание.
— Хорошо. А я сдержу свое. Кстати, завтра тебя ждут в школе. Марта — миссис Джоэл — достанет тебе одежду, и тебе нельзя больше пропускать занятия. Мы должны сделать все, чтобы ты окончила школу.
— Ладно, Док. А завтра?
— Завтра ты ужинаешь с братом.
Мы киваем друг другу. На прощание она треплет меня по плечу и садится в свою сиреневую машинку. Я разворачиваюсь к входной двери, где начинаются съемки рекламы для журнала «Патронатная семья».
Миссис Джоэл устраивает мне экскурсию. У меня будет своя комната. Явно готовили для маленькой девочки, но все так чисто и красиво. Заметив, какая я грязная, она заканчивает экскурсию в ванной. Ванна большая и красивая, как у Бетти, а на мягком коврике вполне могла бы спать маленькая собачка.
— В этом ящике — все для женской гигиены, если нужно.
— Оу, спасибо.
Она на минуту выходит из комнаты, и я стягиваю с ног грязные носки. Снимаю их аккуратно, как кожицу с почерневшего банана, когда хочешь проверить, съедобный он еще или нет.
— Ой, совсем забыла! — Она в дверях со стопкой чистой одежды и полотенец. — Мы не знали, какой у тебя размер, но сегодня можно походить в этом. А вечером я съезжу в «Таргет» и куплю тебе что-нибудь. Но пока есть хотя бы во что переодеться после ванны. И вот еще чистое полотенце.
Она очень осторожно кладет все это и собирается снова выйти.
— О, м-м, простите. Как мне вас называть?
Она улыбается:
— Малыши обычно зовут меня мамой.
Я что, так сильно в лице изменилась? Она быстро предлагает другой вариант:
— А ты можешь называть меня Мартой. Если хочешь.
— Спасибо, Марта. Я… очень устала. Ничего, если я лягу спать, когда приведу себя в порядок?
— Конечно, конечно!
Она выходит и тихонько закрывает за собой дверь. Изнутри не запереться, но беспризорникам не пристало привередничать.
Сначала я встаю под душ, чтобы смыть первый слой грязи. А потом ложусь в ванну и набираю столько воды, насколько хватает смелости.
Когда я ныряю в чистую постель, в чистой футболке и нижнем белье, я в полном восторге. Я в раю. Это настолько лучше, чем брезентовые тенты и резкий запах хлора, что кажется абсурдным, как мне могло быть там хорошо тогда.
Я смеюсь, потому что это просто невероятно. Смеюсь громче и вспоминаю, как Марта предложила называть ее мамой. Горло сжимается. Действительно, от смеха к плачу слетаешь как с горки. Я шикаю на себя, как раньше шикала на Энди, и засыпаю глубоким, глубоким сном.
Марта будит меня стуком в дверь, и я сажусь в кровати, не успев проснуться. Сначала не понимаю, где я, соображаю не меньше минуты. Она заглядывает в комнату:
— Лейла, привет. Ты проспала вчера весь день. Уже утро. Готова идти в школу? — Она улыбается.
— Да, да, встаю.
Марта осторожно, почти на цыпочках, заходит в комнату. Кладет на край кровати пакет.
— Я съездила и купила тебе пару вещей для школы, как обещала. В ванной есть новые зубные щетки, над ящиком с прокладками. Ты спустишься к завтраку минут через пятнадцать?
— Да, конечно.
— Хорошо. Ты ешь мясо?
— Да, да, ем. Я — животное-оппортунист. Всеядное.
Секунду Марта в замешательстве, и мне любопытно, поняла ли она мои слова.
— Ладно. Заправь кровать до того, как спустишься.
— М-м. Хорошо.
Она уходит так же тихо, как пришла. Я несу пакет в ванную и неловко вскрываю упаковку с зубной щеткой. Последние несколько лет у меня то были зубные щетки, то нет. Я старалась заставлять Энди чистить зубы, но постоянно забывала. Как с дезодорантами, я узнала об этом поздно. Десны кровоточат, и я сплевываю красную слюну в раковину.
Открываю пакет, который принесла Марта. Достаю легинсы и подходящее к ним платье. Под ними лежат джинсы, нижнее белье и пара футболок.
На дне пакета — красная толстовка с капюшоном, на молнии, с очень классным рисунком: тонкие черные полоски на груди. Внутри она пушистая и мягкая, и на минуту я застываю, поглаживая капюшон большими пальцами.
Я расчесываюсь дольше обычного. Мои кудри распушились и торчат во все стороны, приходится смочить расческу водой, чтобы хоть чуть-чуть их уложить. Слегка подсушиваю волосы полотенцем и надеюсь, что, высохнув, они будут выглядеть приличнее.
Я натягиваю первую новую футболку и толстовку. Застегиваю.
Так нормально. Мои влажные волосы лежат почти по-человечески, а одежда просто красивая. Я могла бы быть кем угодно. Могла бы быть ребенком, живущим в этом доме. Могла бы быть нормальной. Извлеките какой-нибудь организм из биома и посмотрите, сможет ли он разрастись в другом месте. Может H. sapiens развиваться в неволе? Вряд ли. Спросите тех, кто сидит в тюрьме. Но мы приспосабливаемся. Я приспосабливаюсь.
Cнимаю толстовку и отношу все свои вещи назад в комнату.
Я никогда в жизни не заправляла кровать.
Cмотрю на нее и думаю: наверное, это несложно. Я видела заправленные кровати. Кровать Кристи, например, когда мы приходили к ней после школы. И по телевизору и в кино я тоже такое видела. Иногда показывали, как постель стелят два человека и что-нибудь обсуждают в это время. Это обычно делают вдвоем?
С простыней, на которой я спала, на вид все хорошо. Простыня, которой я укрывалась, вся перекручена — да, Энди говорил, я брыкаюсь во сне. Расправляю ее и накрываю ею подушки. С этого же начинают? Не помню. Тонкое одеяло кладу сверху и накрываю все пушистым пледом персикового цвета. Готово? Может, надо было сложить его вдвое?
Я вспоминаю свою кровать-чердак, космический рисунок на голом черном матрасе. У нас была только одна подушка, я отдала ее Энди, а сама спала, подложив под голову руку.
Готово.
Я оставляю пакет с одеждой на персиково-золотистом комоде, кладу туда же свою одежду из рюкзака и расческу. Наконец-то в рюкзаке только школьные принадлежности. Он стал легче.
Спускаюсь, захватив рюкзак и толстовку. Марта с мужем на кухне. Он читает что-то в своем айпаде за столом, она расставляет тарелки. На секунду я вспоминаю, как мама пекла блинчики и притворялась нормальной, обещая, что все будет по-другому.
— Ты любишь сок? — Марта держит открытой дверцу огромного холодильника.
— А можно мне, пожалуйста, кофе?
Она хмурится, касается щекой дверцы.
— Вообще-то, тебе не стоит пить кофе. Ты же еще растешь.
— Слушай. — Мистер Джоэл встает. — Я покажу тебе, как мы делали кофейное молоко, когда я учился в университете Брауна. Это очень вкусно, и это нельзя назвать кофе.
Он наливает в большой стакан молока немного кофе и добавляет сахара:
— Попробуй.
Похоже на кофе для младенцев или очень вкусное шоколадное молоко.
— Спасибо, мистер Джоэл. Вкусно.
Он улыбается:
— Может, будешь называть меня Берт?
— Берт.
Мы все улыбаемся. Сразу представляю себе, как шимпанзе улыбаются доктору Гудолл, а она им. Выглядит одинаково, но вот значит совсем не одно и то же.
— Лейла, завтрак остынет, иди. — Марта садится и машет нам, чтобы мы тоже сели за стол.
Мы садимся, и я уже заношу вилку над беконом, как Марта меня останавливает.
— Лейла, перед едой мы обычно читаем короткую молитву. Тебе не обязательно это делать, просто подождешь секундочку?
— О. Конечно. Конечно. — Я опускаю вилку и кладу руки на колени.
Марта закрывает глаза, улыбается Берту, и он быстро читает молитву. Она короткая и милая, в ней упоминают меня и мои «испытания», и все звучит как пожелание удачного дня в школе. С этим вполне можно смириться. Они вместе произносят «аминь», и Берт сразу приступает к еде. Я тоже.
Чуть подкрепившись, Берт начинает разговор:
— Так, значит, средняя школа Брукхерст?
— Да.
До чего нежный, вкусный и горячий омлет.
— Восьмой класс?
Марта пьет обычный кофе. Я прихлебываю свой, детский:
— Ага, м-м, да. Восьмой класс.
— И мы слышали, что у тебя очень хорошие оценки. Что ты хотела бы заниматься наукой. — У Берта такой вид, словно это лучшая новость на свете.
— Ага, м-м, да. Мне очень нравятся лабораторные работы.
Бекон тоже вкусный, а вместо тостов маффины. Я стараюсь участвовать в разговоре, но это непросто.
— Ты знаешь, что я биолог? — Берт слегка наклоняется вперед, пытаясь привлечь мое внимание.
— Это очень круто. Что вы изучаете?
Он смеется:
— Плодовых мушек. Большинство биологов изучают плодовых мушек, потому что они рождаются и умирают очень быстро. Мои плодовые мушки помогут вылечить мужчин от облысения. Может, как-нибудь захочешь посмотреть мою лабораторию?
Я киваю, откусывая верхушку маффина, масло тает на языке. Прожевываю. Отвечаю:
— О да, с удовольствием. Спасибо. А чем… чем вы занимаетесь, Марта?
Она ест намного медленнее, чем я.
— Я десять лет работала медсестрой в отделении неотложной помощи, а потом решила стать патронатной мамой. Но я тоже изучала естественные науки. Когда учишься на медсестру, без этого никак.
— Логично.
Моя тарелка чиста, кофейное молоко закончилось. Что дальше?
— Итак, — начинает Марта. — Смотри, учителям сообщили о твоей ситуации. Они дадут тебе материалы по пройденным темам и помогут нагнать. С ребятами, с которыми у тебя были проблемы, провели беседу об их поведении, и я хочу, чтобы ты говорила нам или доктору Джонс, если кто-то будет тебя обижать. Хорошо?
— Хорошо. — Знаю, это еще не все. Просто жду.
— У твоих видео очень много просмотров. И я знаю, что ты услышишь разное от людей из твиттера, из интернета, ведь у всех свое мнение… — Она смолкает и смотрит на Берта. — Послушай, Лейла, ты большая девочка, и никто не собирается запрещать тебе пользоваться интернетом. До сих пор это тебе только помогало, но тебе придется научиться правильно реагировать на внимание, которое ты привлекаешь. Просто запомни: ничье мнение о тебе не стоит дороже твоего собственного. Если кто-то угрожает или запугивает, сообщай взрослым. Но все остальное постарайся не принимать близко к сердцу. Это все совершенно не важно.