Взгляд отвела, потемнела лицом, на Леира
Больше не глянула. Пир между тем продолжался,
Мелиэль изредка странно смотрела на смертных,
Словно понять не могла иль дивилась чему-то.
Что-то с печальной насмешкой сказала Леиру,
Тот ей в ответ ни словечка не молвил. Не мог он
Глаз от Альне отвести, так хотелось запомнить
Тёмные кудри и быстрые, тонкие руки,
Смелость движений, её прямоту и открытость.
Как он мечтал прикоснуться к Альне, чтобы снова
Жар её губ ощутить и услышать дыханье!
Взгляда искал её, но не нашёл – не смотрела
Дева на эльфа. Сидела, горда и печальна.
«Спой нам, Леир», – попросила его королева.
Только молчит он и знать не желает приличий.
«Мелиэль, спой нам!» «Спою вам – о друге любимом».
Встала она и запела – и голоса краше
Мир не слыхал, он звенел и летел в поднебесье,
И до Вечерней Звезды долетал, не прервавшись.
Песня закончена. Мрачен Леир, словно туча.
«Может быть, гости споют нам прощальную песню?» —
Просит король. Царь разводит руками: «Увольте,
Кто может петь после девы хрустальной эльфийской?»
«Я вам спою, – тут Альне поднялась. – Пусть людские
Песни вам странны, грубы они, неблагозвучны,
Голос мой бедами полон земными, не крепок
И для ушей ваших тонких не будет приятен.
Но в благодарность спою, как умею – душою,
Ну, а она не обманет и скажет, что знает.
Песню навеяла песня другая: я помню,
Люди для эльфов подобны листам на деревьях,
Кратко живут, зеленеют, срываются с веток…
Буду листком однодневным, осенним и ярким».
Голос был слабым, и часто она прерывалась,
Только не голосом пела Альне эту песню,
Тихо сначала, но с каждою нотою ярче.
Раненой птицей в шатре трепетало и билось
Вольное слово. И сердце сжималось у эльфов.
Прежде людским они песням внимать не желали,
Чуждой печалью дышать не умели – другие
В мире у эльфов дела. Но что в голосе этом?
Что так тревожит в нём тех, кто и светел, и ровен?
Что для бессмертных – тоска о невечности лета?
Пела Альне, на гостей не смотрела – куда-то
Вдаль устремляла глаза, словно не было пира,
Не было эльфов… Тепло проливалось живое,
Свет – но не звёздный, а луч мимолетного солнца
Осенью поздней в лесу, полном листьев опавших.
Ягодой терпкой вкушали ту песню эльфийцы,
Чистую ноту хотелось всем слушать, доколе
Ночь эта длится… Не слушала лишь королева,
Только на сына смотрела с растущей тревогой…
…Мелиэль слушала песню совсем по-другому,
С каждой секундой она становилась спокойней.
Чуткая к музыке – в этой не видела смысла,
Думалось ей, что Леир теперь видит ошибку:
В песне Альне, как в бескрылом коротком полёте —
Нету гармонии, нету ни ритма, ни ладу.
Чужды слова её, слаб и беспомощен голос…
«…Повержена, оторвана… Бессильна
В чужих мирах – холодных и пустых,
Меня переворачивает ветер.
В один короткий миг я сорвалась, упала вниз
И тихо замерла в недоумении,
почувствовав земли шершавый бок.
Я погружаюсь в лужи равнодушия,
В забвении тону, затоптана в пыли.
Хотела для тебя гореть и радовать
твой взгляд всю осень, но…
Но нет возврата в небо… Позабудь!
Поморщишься – брезгливо и с досадою.
Ведь в тёмных водах – отраженье мутное
воспоминаний ярких, сказок красочных…
Зачем смотреть? И незачем хранить.
Не бойся – отведу глаза пожухлые, осенней влаги полные.
Не медли, наступай!
…Вот наваждение!
То сон? А может, мрачные предчувствия?
Но нынче пьющим воздух бесконечности
Зачем земли бояться? Просто глупости!
Когда сорвусь – тогда-то и подумаю.
Пока – так близко небо
Я парю…»
Песнь прервалась – но такой неожиданно звонкой,
Смелой и яркою нотой, что вздрогнули эльфы,
И тишина воцарилась. В шатре – ни движенья,
Слова не молвит никто, не нарушит молчанья.
Но королева неловка – бокал свой хрустальный
На пол роняет – и звон в тишине раздаётся,
Кто-то вскочил, чтобы новый бокал королеве
Дать, а другой – чтоб осколки убрать поскорее.
Тотчас Альне развернулась и вышла наружу,
И от шатра побежала – подальше, под звёзды,
Чтобы отец не позвал и в слезах не застигнул,
Чтобы не знать ничего, чтобы эльфа не видеть.
За руку мать удержала Леира. Сидел он,
Словно бы умер. Мучительно ждал окончанья
Долгого пира. Потом проводил свою деву,
Но не вернулся в шатры, поджидая рассвета.
Ночь показалась длиннее слепого бессилья,
Утро – коротким и злым, словно путь к эшафоту.
В сером тумане мелькали уже на опушке
Тёмные тени: то люди собрались в дорогу.
Быстро седлают коней, и прощальные речи
Грустно звучат. И стоят у ворот: королева,
Светлый король, и Леир, и эльфийская свита.
Мелиэль рядом. Наверно, союзников смертных
Больше они не увидят. Эльке с облегченьем
Ждёт возвращенья – в гостях она, видно, устала.
Царь Таруил с беспокойством глядит на меньшую:
Бледная, еле сидит на коне – заболела?
Знает Альне, что они расстаются навечно,
Но ни проститься с Леиром, ни молвить словечко,
Ни посмотреть напоследок нельзя – он с невестой.
Но и не будь её вовсе – то что б изменилось?
Общего нет ничего у Леира со смертной.
Сесть надо прямо и ехать домой. Неизменна
Будет дорога, никто им вослед не заплачет…
Что тут поделать? Альне, не сумев удержаться,
Взгляд подняла, и тотчас его взор повстречала.
Странно себя повело всемогущее Время.
Замерло будто оно для Альне, бесконечность
Длился тот миг. А для эльфа – всего лишь секунду…
***
Рог протрубил. Развернувшись, уехали гости.
Только мелькнули вдали их фигуры и скрылись.
Были сухими глаза у Леира. Он плакал
Сердцем одним, и впервые узнал, что умеет
Сердце рыдать. Он неделю в лесу находился,
Песен не пел, словно песни умолкли навеки,
И, возвратившись, отправился снова за море,
Чтоб обрести на войне не надежду – забвенье;
И королева боялась, что смерти искал он.
Но не нашёл. А Бриэл, царь заморского края,
Эльфам на помощь привёл своих воинов смелых.
Вместе они возвращались обратно с победой.
К дому дорога ведёт, только тяжесть на сердце,
Серым стал мир… Нет, не в мире спокойней, а в битве!
Страх был не властен, когда потерялась надежда,
Если нет страха, то бой – упоенье для эльфа.
Вот разъезжаться пора на распутье с Бриэлом.
Эльфу – домой, а союзнику – к морю, к невесте.
Но им навстречу, по просеке и бездорожью —
Всадник в зелёном – он ранен, хрипит его лошадь.
Войско он видит, слезает с коня, пошатнувшись,
И, поклонившись, Бриэлу вручает посланье:
Царь Таруил просит друга придти на подмогу —
Новые силы враги собирают к границе,
Тьма им количество, движутся быстро, жестоко
Режут и жгут, на пути все сметая преграды.
Войско царя Таруила в сраженьях ослабло,
Раненых много, врага удержать он не сможет.
«Добре, скачи и скажи, что подмога прибудет,
Надобно только нам силы собрать после боя,
Смотр провести, подкрепления с моря дождаться.
Но передай, не замедлим, как можно скорее
Будем».
«С тобой я!» – Леир восклицает тотчас же.
«Эльфам морских рубежей оставлять не годится!
Кто, охраняя ворота, окно растворяет?» —
Друг головою качает…
«Я всё это знаю!
Эльфов домой приведу, за собой не зову их.
Только меня забери защищать Таруила,
Нет мне покоя ни дома, в лесу вековечном,
Ни возле моря на страже. Желаю лишь битвы!»
«Воля твоя. На равнине, в излучине Дымной
У вековечного леса встречать тебя стану
Через неделю». С Бриэлом Леир распрощался
И своё войско увёл, на рассвете вернувшись
В лес золотой. Но в шатёр к королям не явился,
Войско отправил домой – собирать снаряженье,
Раны залечивать. К морю, сменяя дозоры,
Снова идти – за себя назначает он брата.
Сам же, коня развернув, на окраину скачет,
Тем же путем, что когда-то с Альне прискакали,
Мимо могучих дубов, мимо сосен, летящих
В небо бездонное, той же широкой аллеей.
К озеру Найле спускается он по тропинке.
Ехал с вопросом, но слишком боится ответа.
Тихо подходит и смотрит с тревогой на воду.