– Меня и не могут подозревать! – равнодушно бросила изящная статуэтка.
Надменно выставила узкий носочек туфельки из-под юбок, выпятила нижнюю губку, откинула назад голову. Шея у маркизы де Бренвилье была так кругла и такой ослепительной белизны, что капитану захотелось тут же впиться в нее губами, оставить на ней свой отпечаток, а затем начать опускаться ниже, туда, к вырезу платья под газовым шарфом… Где маркиза была закована в броню из костяных планок и металлических пластин, обшитых атласом и батистом, но более всего – в броню своей сдержанности. Внутри этой женщины бушевало даже не пламя, а сметающий все на своем пути ураган. О, он доберется до нее, не будь он Алхимик и проницатель душ! Он доберется до нее! Он вытащит наружу сначала ее тело, освободив его от всего! Он извлечет маркизу из костяного футляра корсета, подбитого снизу душным кружевом нижних юбок, – извлечет как улитку, нежную и беззащитную, из ее убежища! Но прежде всего он избавит ее от брони сословных различий и предубеждений, от шнуровки совести, от корсета воспитания! Когда все эти условности слетят с нее как шелуха и она станет голой, тогда же она станет и свободной! Именно в тот момент она оценит это и будет делать все, что захочет… как он сам! Да, как он сам, ставший таким не сразу и не сразу понявший, что не так-то это легко: убежать от кастового и фамильного, сословного и навязанного воспитанием и средой, вдолбленного не слишком талантливыми учителями, которые сами, кстати, в свои поучения не слишком и верили! Он проделал долгий, долгий путь… но он покажет ей короткую дорогу! Ей, этой женщине, которой он столь явно не нравится! Его воздействие на нее будет сильным! Сильным – но не мгновенным! Медленным… иначе она уйдет – и больше никогда не вернется.
Сегодня, сейчас. Не та погода, или Очень решительная женщина
– Ну, примерно вот так! – сказал я и закинул удочку.
– Лева, а ты уверен, что мы хоть что-нибудь поймаем? – с сомнением поинтересовалась Ирочка, глядя на безмятежную, ослепительно сияющую мелкими бликами водную гладь.
– Ничего вы не поймаете, милая леди! – ответил вместо меня наш сосед справа, а сосед слева пояснил:
– Погода не та! С утра забрасываем – и хоть бы одна поклевка!
– Уже и наживку меняли, – уныло сказал первый рыбак, – не хочет, и все! Слишком жарко. Лучше бы загорать пошли, честное слово!
– Может, и нам пойти позагорать? – шепотом спросила Уточка, нацепившая ради рыбалки тот самый ярко-желтый брючный костюм. – Если не ловится?
– И на опарыша пробовали…
– И на куколку…
– И на кузнечика…
– И на мотыля…
– Все! Хватит! Я пошел! – устав перечислять виды наживок и ухищрения, к которым он прибегал, решил левый рыбак и начал собирать снасти.
– Да и я тоже, пожалуй… – сказал правый и с досадой наподдал ногой пустое ведро. – Разве можно поймать хоть что-нибудь, когда вода – просто кипяток?..
И тут же мое удилище согнулось крутой дугой.
– Рыба, рыба! – завизжала Ирочка.
Оба удильщика уставились на меня как проигравшиеся завсегдатаи Монте-Карло на сорвавшего банк случайного прохожего.
– Удачно забросил! – мрачно прокомментировал левый.
– Одна была, и ту поймал! – вздохнул второй.
– Первая! – удовлетворенно сказал я, снимая извивающуюся рыбину с крючка и передавая ее в дрожащие ручки Ирочки, которые едва не упустили добычу, но джентльмены вовремя помогли, хотя правый весьма ядовито заметил:
– …и последняя! Ушла вся форель! Жарко.
– Ладно! Хоть одна! – легкомысленно сказал я и закинул снова. Если честно, бросок получился так себе, хотя рука благодаря гольфу у меня была весьма натренированной. Ирочка пищала и рассматривала добычу, рыбаки потоптались рядом и снова принялись собираться.
– А вот и вторая! – выудил еще одну форель я. – Ты смотри, Ир, еще крупнее первой!
– Простите, а на что вы ловите? – Левый рыбак почтительно тронул меня за рукав.
– Мы червей возле леса накопали, – ответила Ирочка, потому что мне отвечать было некогда: третья форель бесновалась и никак не желала покидать родную стихию. – Лева, закинь и мне, у меня не получается! – возбужденно подпрыгивала она рядом.
– Сейчас… – рассеянно сказал я. – Сейчас я тебе помогу. Да, на червей. Вот.
– Червей?! – Второй расчехлил свои удочки обратно. – Обычно на червя в такое время года форель не клюет… Тем более на обыкновенного! Сейчас ее лучше на воблер брать, или на головастиков, или на малька…
– Лева, Лева, кидай скорей, я тоже хочу! – торопила меня Уточка.
– Вот так! Смотри! – В этот раз бросок получился что надо.
Я сунул удилище Ирочке в руки и снова насадил червяка, самого рядового и заурядного, неосмотрительно попавшегося нам в руки на лесной опушке.
– Может, вы нам своих червей одолжите? – заискивающе спросил левый господин, нервно сжимая дорогостоящие профессиональные снасти.
– Берите! – великодушно разрешила моя напарница. – У нас их много!
Рыбаки угостились червяками и снова закинули удочки, с затаенной надеждой ожидая поклевки. Но форель по-прежнему таскал только я. Одну за другой – жирную, толстую, откормленную осеннюю форель. У Уточки почему-то не клевало… впрочем, интересоваться скорее нужно было другим феноменом: почему рыба клевала у меня?
– Лева, почему у меня не ловится? – Ирочка заскучала, к тому же тут, на далеко выдающемся в озеро деревянном помосте, было на редкость жарко, а посоветовать ей надеть шляпу я не додумался.
– Не знаю… – вздохнул я. – У меня ловится… вот тебе моя удочка, держи! Наверное, у тебя просто червя съели.
Мы поменялись удочками, я вытащил снасть своей подружки и посмотрел на червяка. Тот был цел, хотя купаться ему явно не нравилось.
– Что ж, брат, – заметил я философски, – в жизни всегда так. Либо ты, либо тебя!
Я не стал менять червяка, да и с рыбалкой, наверное, пора было завязывать – рыбы уже хватало, – но зачем-то забросил еще – и тут же потянул.
– Это моя удочка, это моя! – заорала Ирочка в приступе рыболовного пыла.
– Твоя, твоя… – успокоил я ее и, почти обняв сзади, показал, как надо вытаскивать добычу. Ирочка от возбуждения визжала и едва не падала в воду.
– Девушка, ну что вы так кричите! – не выдержал рыболов справа. – Рыба этого не любит!
– Похоже, это нас с тобой рыба не любит, – скривился сосед слева.
– Ир, может, хватит? – спросил я. – Уже много поймали.
– Нет, нет! – запротестовала Уточка, оказавшаяся невероятно азартной. – Мне понравилось! Я еще ловить буду! Пока червяки не кончатся!
– Ладно. – Я пожал плечами. – Лови. Видишь во-о-он ту избушку? – Я с трудом оторвал Ирочку от созерцания заброшенного поплавка. – Когда у тебя руки от удочки заболят, подходи туда. Там нам рыбку приготовят. Я сейчас нашу добычу повару отнесу… А ты, если что поймаешь, ведро у соседей попроси. Временно, – дипломатично добавил я и смылся. Рыбу я ловил второй раз в жизни, но, как и в первый, мне почему-то перло со страшной силой… Интересно почему? Потому что я равнодушен к этому времяпрепровождению? Или потому, что простецкая казенная удочка и отечественные невзыскательные червяки оказались лучше навороченного импорта? Или все дело в каких-то феромонах… на которые рыба и клюет, а вовсе не на что-то другое?
– Завтра вечером опять пойдем?
Аппетит у Уточки был отменный, да и интереса к рыбалке она не потеряла, хотя после моего ухода не поймалось больше ничего – ни у нее, ни у тех двух унылых типов, утверждавших, что дело все-таки в погоде.
– Не знаю… – Я откровенно любовался раскрасневшейся и довольной Ирочкой, уписывающей форель, приготовленную на углях. – Утром у меня работа, потом гольф, потом…
– А потом пойдем рыбу ловить!
– Азартный ты, Парамоша! – Я усмехнулся. – Вечером надо опять работать, потому что мне за это деньги платят. Нужно обработать текст, а потом еще, может, и что-то свое успеть…
– Историческое? Продолжение?
– Наверное. Знаешь, я как-то в него втянулся, хотя сейчас у меня как раз образовался небольшой затор. Я никак не мог выбрать следующего героя… но наша рыбалка, похоже, разрешила ситуацию. Пока ты там забрасывала, а я сидел при кухне, он и нашелся. Герой. Вернее, героиня. Нет, не так: и герой, и героиня. Я даже уже всю их первую встречу написал… мысленно. Хотя скажу сразу: женщина мне нравится куда больше, чем мужчина!
– Я вижу, герр писатель, женщины интересуют вас явно сильнее, чем мужчины, и не только в истории! – Желтая Уточка взглянула на меня искоса и… о боже, с явным кокетством! После истории с женщиной по имени Лин я стал опасаться подобных взглядов. Кроме того, к Уточке я относился… ну, не по-отечески, конечно, – для этого я был не слишком стар, а она не совсем юна, – а скорее по-братски – вот оно, верное определение! Совершенно по-братски! Но вместо того чтобы сразу дать ей это понять, я зачем-то произнес:
– Ты права. Меня и по жизни женщины интересуют куда больше, чем мужчины!
И тут же испугался, чуть было не выпалив: «Но к тебе это ни в коей мере не относится!» Наверное, этим я бы смертельно обидел милую Ирочку, но, слава богу, вовремя спохватился и, чтобы исправить положение, поинтересовался с деланой заботой:
– А как у тебя с Даниилом?
– Я заметила, что на рыбалке его не было. – Ирочка помрачнела.
– Ну, может, он утром приходил? – предположил я.
– Я спрашивала. Эти двое с самого утра сидели. Его здесь не было. Ни сегодня, ни вчера! И вообще… Лева, а можно я закажу себе чего-нибудь выпить?
Мне тоже не мешало бы расслабить нервы, а то я постоянно дергаюсь и ищу двойное, и даже тройное дно и в замечаниях Ник Ника, и в простых отношениях с Ирочкой…
– Белое вино будешь? – спрашиваю я.
– Да, именно белое… – Уточка грустно вертит в пальчиках салфетку и молчит, пока нам не приносят требуемое, а потом со вздохом произносит:
– Знаешь, Лева, я давно стала примечать, что Даниила… как бы это помягче сформулировать… его интересуют зрелые женщины…