«Джейк Конолли».
Я вздрагиваю, услышав имя сына, которое внезапно звучит у меня над ухом, и лишь через мгновение соображаю, что в машине заработало радио. А вдруг Джейк нашелся? Такая мысль мелькает у меня в голове, и я прибавляю громкости.
«Теперь полиция считает, что Дуглас Мартин-Кляйн действовал не один. Она располагает сведениями о том, что другой ученик школы, Джейк Конолли, находился вместе с Мартином-Кляйном менее чем за час до начала стрельбы.
В данный момент в доме предполагаемого сообщника проводится обыск. Как мы уже сообщали ранее, по неподтвержденным данным, тело одного из стрелявших, Дугласа Мартина-Кляйна, было обнаружено на месте сегодняшнего леденящего душу преступления».
Дрожащей рукой я выключаю радио, чувствуя, как холодный пот выступает у меня на лбу и ледяные струйки ползут по спине. Как объяснить, что чувствуешь, когда слышишь подобные вещи о твоем сыне? Я не испытываю ни гнева, ни боли, ни удивления, лишь один отупляющий шок. Вокруг меня вдруг образуется полный вакуум. Нет ничего. Абсолютно ничего. И это лишь начало.
ГЛАВА 11Джейк. Девять лет
Моя мама подъехала к полудню, чтобы посидеть с Лэйни. Я уже был готов к выходу — рубашка застегнута на все пуговицы, черные ботинки начищены. Рейчел любила повторять, что я — единственный из ее знакомых, кто любит черную обувь. Я попытался вспомнить кого-нибудь еще, но у меня тоже не получилось. Но в коричневых ботинках я чувствовал бы себя, как ученик в школьной форме.
— Саймон?
— Я наверху!
Я услышал, как мама прошла на кухню.
— А где моя любимая внученька?
Я без труда представил себе, как Лэйни радостно бросается навстречу бабушке и, обхватив руками, повисает на ней. И они улыбаются друг другу широкой белозубой улыбкой, передающейся по наследству по женской линии семейства Конолли.
Я стоял в гардеробной, размышляя, стоит ли надевать галстук. После того как я ушел со службы, я делал это всего четыре раза. Три раза — на встречи со своими клиентами, список которых всё увеличивался (я зарабатывал неплохие деньги как копирайтер: писал статьи на разные темы, в основном для медицинских журналов), и один раз на свадьбу Марка: тот на старости лет решил вторично жениться на танцовщице из Лос-Анджелеса. Все-таки Рейчел и ее брат были такими разными, хотя лично меня это нисколько не удивляло. Сейчас Марк судился со своей бывшей супругой, пытаясь получить опекунство над детьми, которых он с таким успехом вырастил. Мне его очень не хватало, но после того вечера жизнь только и делала, что подставляла нам подножки, мешая дальнейшему сближению.
В конце концов, я решил отказаться от галстука. Так же как и от джинсов, хотя обычно почти не вылезал из них. Мне показалось, что это не слишком подходящий наряд для визита в школу. Определившись с одеждой, я спустился вниз.
Моя мать сидела рядом с Лэйни и восхищенно ахала, разглядывая один из ее рисунков.
— Это самое красивое дерево, которое мне приходилось видеть!
— Но оно же синее, бабушка, — резонно заметила Лэйни, скромно потупившись.
Я улыбнулся:
— А где Джейк?
Мама закатила глаза и укоризненно покачала головой. Я вспыхнул, чувствуя прилив крови к голове.
— Что случилось?
Мать тяжело вздохнула и отвернулась к окну:
— Не понимаю, чем я заслужила такую ненависть со стороны родного внука.
Я взглянул на Лэйни — ее глазенки широко распахнулись от изумления.
— Мама, иди сюда, — сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее.
Она прошла за мной в гостиную. Я прикрыл двустворчатую дверь, чтобы Лэйни не могла нас услышать, и незаметно окинул комнату взглядом. Джейк частенько устраивался с книжкой и фонариком где-нибудь под столом рядом с диваном, и я не хотел, чтобы он стал случайным свидетелем нашего разговора. Убедившись, что поляна пуста, я повернулся к матери.
— Ты не должна говорить подобные вещи в присутствии Лэйни, — сердито заявил я. — Черт побери, ты вообще не должна говорить ничего подобного.
— Эй, лучше последи за своим языком! — парировала она.
Я глубоко вздохнул:
— Господи, ну почему ты вечно пытаешься сменить тему!
— Что ты имеешь в виду?
— Мы говорим о Джейке, а не обо мне!
— Я действительно не понимаю, что я такого сделала, что внук так ко мне относится! Я вошла, а он даже головы от книжки не поднял!
— Я уже сто раз тебе повторял: Джейк со всеми так себя ведет. Согласен, иногда это выглядит неловко. Но такой уж у парня характер.
— Но я ему не посторонняя… — начала она.
— Мама, прекрати, пожалуйста!
Она удивленно моргнула:
— Что?
— Просто оставь мальчика в покое, хорошо? Ему всего девять, а ты — взрослый человек. Перестань воспринимать все на свой счет.
— Я просто надеялась, что Джейк изменится в лучшую сторону. Но теперь я вижу, что воз и ныне там. Все мои усилия напрасны.
Я с силой сжал пальцами виски.
— Мама, очень тебя прошу! Он же мой сын. Думаешь, я не говорил с ним об этом?
— Не могу понять, в кого он такой уродился…
Я выдавил из себя саркастический смешок:
— Ты это серьезно? А вспомни, как однажды, когда я был маленький, твоя подружка, миссис Мастерсон, которая жила по соседству, угостила меня конфетой, а я отказался, потому что считал ее чужой.
— Не придумывай, не было ничего подобного.
Я отвернулся, чтобы скрыть свое раздражение.
— Мне пора уходить, а то опоздаю на родительское собрание.
Открыв двери, я вернулся в кухню и позвал оттуда:
— Джейк!
— Да, пап, — откликнулся он снизу, из подвала, переоборудованного в игровую комнату.
Я медленно спустился к сыну, по дороге думая, что ему сказать. Джейк сидел в одном из кресел-мешков на полу, держа в руках фигурки футболистов, и сталкивал их друг с другом, сопровождая свои действия зловещим рычанием. Он не поднял глаз, когда я подошел.
— У тебя все в порядке?
— Конечно, — буркнул он.
— А ты не забыл поздороваться с бабушкой, когда она пришла?
Он взглянул на меня вмиг ставшими виноватыми глазами:
— Ой, забыл…
— Как же так, дружище?
— Папа, прости… — Глаза его покраснели и налились слезами.
— О нет, пожалуйста, только не вздумай плакать! — взмолился я.
— Прости…
Мне иногда казалось, что у Джейка слишком чувствительное для его возраста сердце. Я понимал его: мальчик расстроился, так как осознал, что поступил плохо, невольно обидев бабушку. Поэтому сказать то, что я собирался, становилось еще тяжелее, но это было необходимо.
— Ладно, проехали. Но постарайся быть к ней повнимательнее, хорошо? Иначе бабушка может подумать…
— Что подумать? — быстро спросил он.
— Ничего, просто постарайся, ладно?
Джейк выпрямился в кресле:
— Что ты хотел сказать перед этим?
— Ничего. Слушай, мне уже пора идти к тебе в школу на родительское собрание.
— Надеюсь, учительница не будет меня ругать, — пробормотал сын, отворачиваясь.
Я усмехнулся:
— До сих пор такого не случалось!
Я отправил Рейчел сообщение со школьной парковки. Тишина. Подождав ответ с минуту, я решил не задерживаться. Хотя бы один из родителей должен прийти вовремя. Конечно, я не думал, что учительница устроит из-за этого скандал, но решил не испытывать судьбу. Мы и так на несколько минут опоздали на собрание к Лэйни, и я чувствовал себя ужасно. Поздоровавшись с двумя женщинами из школьной администрации, я прошел к классу Джейка. Родители ребят из бейсбольной команды, с которыми я занимался, толпились около соседнего кабинета в ожидании начала собрания. Я помахал им рукой.
— Здравствуйте, тренер! — радостно приветствовал меня отец одного из учеников. Его жена тоже мне улыбнулась.
— Ну, как там наш Маркус? Готов к новому сезону?
— Будем надеяться!
Я прошел мимо них к своему классу и осторожно заглянул внутрь через стеклянную дверь. Предыдущее собрание еще не закончилось, и я вернулся к родителям в холл.
— Что, начало матча откладывается? — пошутил отец Маркуса.
— Команда еще не в полном составе, — в тон ему ответил я.
— А долго вы еще будете тренировать ребятишек? — спросила его жена.
— До тех пор, пока Джейку не надоест играть.
Мой сын и Маркус не были друзьями. Они хорошо ладили в команде, но, сомневаюсь, что перекинулись хотя бы парой слов вне поля. Мне нравились родители Маркуса, поэтому мы с удовольствием болтали, пока учительница не освободилась. Я бросил последний взгляд в холл, надеясь увидеть Рейчел, но она все еще не появилась.
Провожая меня в свой класс, миссис Дженкинс улыбалась. Стены комнаты сплошь покрывали разноцветные рисунки, их неровные линии сливались в единый узор, создавая картину мира глазами девятилеток. На последней парте выстроились сделанные из пластиковых бутылок фигуры выдающихся деятелей, представляющих значимые периоды истории нашей страны. Взглянув на них, я мельком подумал, что неплохо было бы оказаться в компании людей, фамилия которых начинается на «Э» — Амелия Эрхарт, Альберт Эйнштейн, Томас Эдисон. А кого мы имели в своей компании? Клинтона и Казанову?
— Пожалуйста, садитесь, мистер Конолли, — миссис Дженкинс озабоченно заглянула мне за плечо. — А миссис Конолли не присоединится к нам сегодня?
— Боюсь, она задерживается, — сказал я.
Миссис Дженкинс подошла к низкому круглому столу, рядом с которым стояли один стул нормального размера и ряд стульчиков, представляющих его миниатюрные копии. Я было направился к большому стулу, но миссис Дженкинс, опередив меня, уселась на него первой и выразительно посмотрела на маленький.
— Ну что ж, подождем вашу супругу?
Я попытался устроиться на крохотном сиденье, прилаживаясь и двигая стульчик туда-сюда, пока не нашел минимальную точку равновесия. Кое-как устроившись, я повернулся к миссис Дженкинс и обнаружил, что смотрю на нее снизу вверх. Я сразу снова почувствовал себя ребенком, сложившим руки на коленях в ожидании грядущих неприятностей. И виновато сказал: