Джейк! Мой Джейк??? Адреналин отзывается новой вспышкой энергии, но она угасает так же быстро, как и появляется. Услышав имя «Джейк», я испытываю одновременно надежду и отчаяние, но это оказалось простым совпадением. Ведущий таким образом просто представил нам еще одного корреспондента с места событий. Ему как-то удалось пробраться в школьную библиотеку.
«…Был впервые обнаружен у него в инстаграме. Его страничка рассказывает нам грустную и пугающую историю подростка, взывающего к нашей помощи. Взять хотя бы эту, мягко говоря, настораживающую картинку с изображением красного кулака, связанного серым шнуром, которую он использовал в качестве аватарки на своей странице в социальной сети».
Что-то очень знакомое есть в этой картинке, но мне не удается вспомнить, что, пока ведущий не продолжил:
«Этот образ позаимствован с обложки альбома группы „Металлика“ десятилетней давности. Я не поленился послушать песни из этого альбома. И позволю себе привести парочку цитат: „Невидимый ребенок, скрытый в голове от боли и стыда“; „Целый мир сливается в сточную канаву“. И это заставило меня призадуматься о том, на каком этапе мы упустили этого депрессивного молодого человека…»
Не будучи большим фанатом «Металлики», я, однако, припоминаю название этого альбома — «Праведный гнев». Не то чтобы он был очень уж популярным; во всяком случае, тех песен, о которых упоминает журналист, я не знаю. «Целый мир сливается в сточную канаву» — звучит, безусловно, грустно, но до Сильвии Плат им все-таки далеко. И, уж если на то пошло, в этих словах нет ни насилия, ни агрессии.
Происходящее на экране сбивает меня с мысли. Фотографии из школьного альбома выставлены в ряд, словно для опознания. Я вижу Лей и Джеймса, улыбающуюся Аманду (я сразу вспоминаю, как она приходила к нам играть с Лэйни) и еще пару незнакомых ребят. Но, когда появляется следующий снимок, мне кажется, будто я получаю удар кулаком в лицо.
Однажды около двух месяцев назад, когда Джейк вошел на кухню, я сразу почувствовал: что-то не так. Его щеки горели, глаза потемнели от возмущения. Он швырнул рюкзак на пол около холодильника, бросился наверх и закрылся в своей комнате. Возясь на кухне, я немного подождал, не надумает ли сын спуститься, но в доме стояла тишина. Я хотел дать ему время, чтобы успокоиться, но любопытство взяло верх над благими намерениями.
Я поднялся и постучал в дверь. Когда Джейк отворил, лицо его было спокойным, как обычно.
— Что стряслось, дружок? — спросил я.
— Ничего, папа.
— Ты выглядел расстроенным, когда пришел.
Он бросил на меня взгляд, который был мне известен лучше, чем кому бы то ни было.
Сын не собирался мне врать, скорее, он предпочел бы вообще не упоминать о расстроившем его эпизоде. Но я настаивал, и тогда он рассказал мне об Алексе Рэйнсе. Я знал этого парнишку, он играл в моей бейсбольной команде. Алекс, очень крупный для своего возраста мальчик, был отличным нападающим и горячим поклонником бренда «Under Armour»: вся спортивная одежда и аксессуары у него были только с логотипом этой компании. Помнится, в решающем матче именно этот второклашка и принес нам победу. Джейк никогда не говорил об Алексе: ни плохого, ни хорошего, вообще не упоминал про него вплоть до этого момента.
По словам сына, в школе произошло следующее.
— Папа, я случайно задел Алекса Рэйнса в раздевалке, и он с такой силой пихнул меня, что я, кажется, проломил шкафчик. По крайней мере, треск раздался страшный. Но вообще-то ничего страшного не произошло. Обычное дело.
— А почему тогда ты выглядишь таким расстроенным?
Он поднял бровь:
— «Момент амнистии», помнишь? Лишних вопросов не задавать!
Мне пришлось отступить, и кужину, казалось, Джейк окончательно успокоился.
Но позже, вечером, мне позвонили из школы.
— Здравствуйте, это Фил Хартман, школьный психолог. Могу я поговорить с мистером или миссис Конолли?
— Да, слушаю вас.
— Мистер Конолли, сегодня в школе произошел инцидент, который я хотел бы обсудить с вами.
— Да, я в курсе. Джейк рассказал мне об этом.
Я чувствовал гордость от того, что сын делится со мной, и хотел, хотя бы чуть-чуть, похвастаться этим.
— Уж не знаю, что именно рассказал вам Джейк, но сразу хочу предупредить, что речь пойдет вовсе не о наказании кого-либо из этих двух ребят. Мы считаем, что оба они вели себя недопустимо, но, уверен, уже раскаиваются в этом.
— Оба?
Мистер Хартман откашлялся.
— Ну да. Насколько я могу судить, Алекс начал первым. Когда он обидел Джейка, тот дал волю рукам.
— В каком смысле?
— Он толкнул Алекса, мистер Конолли.
От неожиданности я чуть не выронил трубку.
— А что именно тот сказал Джейку?
— Ну-у, он назвал его неудачником. Я поговорил с Алексом, и тот извинился. Я просто хотел быть уверен, что впредь ничего подобного не повторится. Вы со своей стороны можете меня поддержать?
— Конечно, — пробормотал я. — Благодарю вас. Разговор был окончен, и тут до меня впервые дошло нечто очень важное: жизнь Джейка больше не была для меня открытой книгой, как раньше.
Я щелкаю пультом и выключаю телевизор. Алекс Рэйнс. Его образ продолжает маячить перед моими глазами, как напоминание о том, что я не решаюсь произнести вслух. Ведь это — мотив, хоть мне страшно не хочется этого признавать, улика, указывающая на самую ужасную из возможностей. Я отталкиваю ее от себя, не позволяя себе даже думать об этом.
Но подсознание услужливо подкидывает другую картинку: Джейк, скорчившийся в темноте, одинокий и испуганный. Он дрожит, его бледное лицо освещает лунный свет. Слезы текут у него по щекам, и он качается взад-вперед, полный бесконечного раскаяния.
Что лучше? Найти сына или позволить ему убежать, помочь скрыться от правосудия, чтобы он мог начать всё заново где-нибудь на новом месте? Должен ли я выдать сына, или должен помочь сохранить ему жизнь? Неужели Джейк и впрямь стрелял в одноклассников? Но что могло заставить его так поступить? Кто-нибудь издевался над ним? Может быть, Алекс? Этот парень был задирой еще в начальной школе.
Мне надо поговорить с Рейчел. Меня мучают страшные мысли, и я больше не в состоянии их выносить. На самом деле, все это время я не перестаю надеяться, что Джейк продолжает гулять где-то, живой и невредимый, даже не подозревая о случившемся кошмаре, но теперь, помимо моей воли, мысли принимают иное направление. А вдруг Джейк все-таки сделал это? Отцовское сердце подсказывает, что это невозможно; все мое существо молит о том, чтобы это оказалось неправдой. Но телевидение, полиция, да и все вокруг утверждают обратное. Общество обвиняет моего сына в том, что он участвовал сегодня в массовом убийстве детей! И тут же еще одна крамольная мысль посещает меня: а разве не лучше для него, в таком случае, оказаться где-нибудь подальше — живым и свободным?
Я чувствую неудержимый приступ тошноты и едва успеваю добраться до туалета. Мое тело содрогается от рвотных позывов, но из меня ничего не выходит, и облегчение не наступает. Постояв минуту на коленях у унитаза, я ложусь на холодный кафельный пол и сжимаюсь в комок.
ГЛАВА 13Джейк. Десять лет
Под птичий гомон вставало солнце. Весело щебетали малиновки, перелетая с куста на куст за окном гостиной, и солнце заливало лучами кухню, отражаясь в глазах Лэйни. Она сидела за столом, раскрашивая картинку, которую принесла из школы. Джейк сидел рядом, играя с пластмассовыми фигурками. Монстр, которого он держал в одной руке, казалось, брал верх над голубым воином из будущего, который был в другой.
— Не забудь поесть, Джейк, — бросил я через плечо. — Что тебе положить на ланч?
— Копченую колбасу и сыр, — не думая, ответил он.
Я торопился, собирая сыну еду в школу, время от времени посматривая на часы. Обычная среда февраля, ничем не отличавшаяся от большинства таких же дней. Рейчел уехала на работу еще до восьми, а школьный автобус должен был подъезжать без четверти девять. Отправив детей в школу, я планировал забежать в кофейню неподалеку. Там я обычно проводил несколько часов, выполняя работу для одного из клиентов.
— Послушай, папа. А можно после школы я приглашу к нам Дуга?
Я отвернулся, пытаясь скрыть неудовольствие. Несмотря на то что Джейк уже несколько раз бывал у Мартина-Кляйна, ответных приглашений с нашей стороны пока не последовало.
— А, может, лучше позовешь кого-нибудь из своих друзей?
— Вроде Макса? — спросил Джейк ровным голосом.
— Ну да, это было бы проще организовать, — слукавил я и виновато поежился. Я редко врал детям, стараясь быть с ними максимально честным, а тут приходилось обманывать, да еще по такому ерундовому вопросу, как приглашение в гости.
— Понятно, — ответил Джейк.
На секунду мне показалось, что сын разоблачил мою ложь, но потом я сообразил, что он просто согласился. Я тут же схватил телефон и послал эсэмэсеку Джен, маме Макса, с которой мы дружили, и сразу же получил от нее ответ.
— Мама Макса забросит его к нам после школы, — сказал я.
— Отлично.
— Ну вот и договорились.
Я посматривал на часы, провожая Джейка и Лэйни на автобусную остановку. Каждый день штук пятнадцать родителей обычно толпились на углу, болтая, пока дети поджидали школьный автобус. Я обычно отговаривался тем, что мне трудно общаться с такой кучей народа, пока я не выпью свою утреннюю чашечку кофе, хотя, конечно, к тому времени выпивал уже несколько. Просто в толпе я всегда теряюсь. Я пересек улицу и остановился за группой из шести или семи мамаш. Их разговор журчал и переливался, как ручеек, а я делал вид, будто поправляю что-то на рюкзаке Джейка. Несколько ребят его возраста в ожидании автобуса играли в баскетбол.
— А ты не хочешь тоже пойти покидать мяч? — прошептал я ему.
— Не-а, — ответил он.
— А почему?
Он проигнорировал мой вопрос. Лэйни мигом ускакала, увидев Бекки и еще парочку подружек, приче