— Поставил его на место, ха! — он от удовольствия трет руки. — А ты не промах, сынок.
Я стараюсь не обращать внимания на то, что меня, в мои сорок с хвостиком, называют «сынком».
— А вам известно что-нибудь о Джейке?
Я знаю, что Джонатан приехал в город только что, но ведь он специалист экстра-класса!
— Мои сотрудники пытаются что-нибудь нарыть. Полиция изъяла у вас дома множество косвенных улик. Рисунки, содержащие элементы насилия. История, которую Джейк предположительно записал по поводу драки после футбольного матча. Там что-то о мальчике, которому проломили череп. Они также обнаружили его мобильник и просматривают контакты.
— О нет, — шепчу я.
— Что «нет»?
Я не хочу ничего объяснять Джонатану. Меня снова обуревает гнев: незнакомые люди, сидя у себя в конторе, без зазрения совести отслеживают все звонки на мобильнике сына, и на дисплее, конечно же, снова и снова высвечивается мой номер. Я представляю себе, как они равнодушно прослушивают сообщения, которые я оставлял Джейку, отчаянные слова, которые вылетали из моих уст, и чувствую, что сейчас способен на убийство.
Но вспышка гнева быстро угасает, и ее место занимает тупое отчаяние. Значит, телефон с самого начала был в полиции… Значит, это не Джейк ответил мне, когда я позвонил ему в самый первый раз?.. Теперь-то мне понятно, что это был коп. Он дышал в трубку, не зная, что ответить… Господи, помоги! Я хватаю ртом воздух, эта новость совершенно опустошила меня.
Я легко могу представить, что Джейк сегодня утром в поисках носков оставил телефон на столе и вышел из комнаты, забыв его там.
— Он постоянно его забывал, — шепчу я и тру глаза, они мокрые от слез.
— Ты в порядке? — тревожно спрашивает Джонатан.
Да пошли они со своими вопросами! Конечно, я не в порядке. Я так устал испытывать безнадежность, и потому говорю:
— Послушайте, нужно, чтобы полицейские как можно скорее отправились на поиски Джейка. А, кстати, почему они так уверены, что он сделал это?
— Потому что один из детей рассказал, что Джейк ушел из школы, чтобы найти Дуга. И уборщик утверждает, что он видел двух ребят, проходивших через спортивный зал с ружьями в руках, причем это было прямо перед началом стрельбы. Там есть еще что-то, связанное с одной из жертв, Алексом Рэйнсом, но полиция не очень охотно делится подробностями.
Я рассказываю Джонатану все, что мне известно, понимая, что это вряд ли создает благоприятную картину. Он кивает и спешит сменить тему:
— Согласен. Мы должны заставить их найти Джейка. На этом этапе не может быть ничего важнее.
— Но как это сделать?
— Трудный вопрос. Мы не можем обратиться с просьбой на телевидение. В настоящий момент публика не просто думает, что Джейк это сделал. — Джонатан смотрит мне прямо в глаза. — Люди уверены, что он — убийца.
— Но они его совершенно не знают!
Адвокат качает головой:
— Они знают лишь то, что им показали по телевизору.
Тут в комнату, прервав нашу беседу, входит детектив. Под мышкой он тащит еще один стул. Джонатан встает и, взяв стул у него из рук, ставит рядом со мной. И вот мы снова сидим рядом, не глядя друг на друга.
— Какие обвинения предъявляют моему клиенту? — спрашивает Джонатан.
— Воспрепятствование осуществлению правосудия, — отвечает детектив.
— То есть вы уже установили, что Джейка Конолли совершил преступление?
— На данный момент нет, — растерянно моргает коп.
— А тогда, позвольте спросить, какому именно правосудию препятствовал его отец?
— В результате стрельбы, учиненной сегодня в школе, погибло тринадцать детей.
— А эта кукла, — Джонатан указывает на нее наманикюренным пальцем, — какое отношение она имеет к стрельбе в школе?
— Мы этого пока не знаем. И как раз стараемся выяснить.
— Где вы ее взяли? — интересуется адвокат.
— Мы нашли куклу в машине миссис Конолли, — поясняет полицейский. — А за рулем находился ваш клиент.
— Он дал вам основания для обыска? Он пытался сбежать? Как, собственно, это произошло?
Детектив поднимается с места и снова выходит. Минутой позже он возвращается.
— Вы можете идти, — говорит он, протягивая мне пакет с моими вещами.
— Но вы же выдвинули против этого человека обвинение! — возражает Джонатан, поднимая бровь. — Вы не можете просто так дать ему уйти.
— Мы еще не оформляли бумаг, — бормочет детектив.
И нас буквально выпроваживают из отделения: меня с пакетом под мышкой и Джонатана, улыбающегося, как чеширский кот (или другой кот, который сожрал канарейку).
— Вы что, пытались уговорить их оставить меня под арестом?
— Просто испытывал на прочность их позицию. А ты о чем думал, хотел бы я знать? Где ты взял куклу? Полицейские задержали тебя, дабы выяснить, откуда она взялась. Тебя в любом случае не стали бы обвинять. Им просто нужна информация.
— Я нашел ее…
— Ш-ш-ш! — шикает он. — Я не хочу этого знать. Потом расскажешь. Сейчас мы должны заняться делом.
— Найти Джейка?
Адвокат смотрит мне в глаза. До того печально, что даже удивительно.
— Конечно… И приготовься к худшему, Саймон.
Я взрываюсь:
— К худшему? Какому худшему? Вы серьезно? Куда уж хуже?
Джонатан сочувственно сжимает мое плечо.
— Мы поговорим об этом позже. Давай сначала уйдем отсюда.
Я на секунду-другую прикрываю глаза, стараясь утихомирить приступ тревоги, который судорогой свел мышцы. Я не могу ни дышать, ни глотать, вообще чувствую себя так, как будто меня разбил паралич.
Я открываю глаза и вижу ее.
Рейчел вбегает в отделение, измученная и запыхавшаяся, и налетает прямо на нас. Меня она замечает первым, и ее брови взлетают вверх. А затем она переводит взгляд на Джонатана и отступает на шаг назад.
— Какого черта… — цедит она.
Джонатан невозмутимо протягивает ей руку:
— Здравствуй, Рейчел.
Она не обращает внимания на протянутую руку и смотрит только на меня, уперев руки в бедра. Я очень хорошо знаю эту позу.
— Ты же сказал, что Джонатана здесь нет!
— А его и не было, — отвечаю я. — Он только что появился. Я не имел ни малейшего понятия, что он приедет и поможет мне выбраться отсюда.
Рейчел трясет головой.
— Ах, вот, значит, как? А я-то, как дурра, бросила нашу дочь, чтобы примчаться сюда. Спасибо, что не забыл предупредить, что теперь у тебя все под контролем.
— Дорогая, но я… я ведь только что вышел отсюда.
Она, конечно же, услышала мой ответ, но все равно поворачивается спиной и уходит.
ГЛАВА 17Джейк. Одиннадцать лет
За последние десять месяцев я забирал Джейка из дома Дуга слишком часто, и после каждого визита мое раздражение росло. Мне хотелось побеседовать с мальчиком или с его матерью хотя бы разок за все это время. А уж отец парня, честно говоря, меня просто бесил. Я пытался расспросить Джейка, собрать по кусочкам хоть какие-нибудь сведения о Дуге и его семье, но мне почти ничего не удалось узнать. Нет, сын не уклонялся от ответа, а скорее, как ребенок, просто не обращал внимания на то, что было важно для нас, взрослых.
Вот и сегодня Джейк запрыгнул в машину, сияя от возбуждения.
— Привет, пап!
— Привет, дружище. Как дела?
— Отлично! — И тут его прорвало: — Знаешь, у Дуга есть крутое ружье для пейнтбола, и мы стреляли по стервятникам там, на пруду.
— Ого! Здорово! — Я повысил голос. — Шариками с краской?
— Нет, просто шариками.
— Значит, это ружье для страйкбола.
— Нет, для пейнтбола.
И тут, неожиданно для себя, я заорал на сына:
— Хватит уже спорить по каждому поводу! Мне лучше знать!
После моего выпада в машине воцарилась тишина. Я взглянул на Джейка в зеркало и увидел, что он отвернулся к окну.
Желая вернуть то радостное возбуждение, которым сынишка был готов поделиться со мною, я мучительно подыскивал слова, но они исчезали, не добравшись до губ. Загадочный мир подростка оказался слишком трудным испытанием для меня, и ничего достойного я так и не придумал. Тишина разрасталась, заполняя все пространство между нами.
Когда мы приехали домой, Джейк вылез из машины и сразу направился в дом. Я последовал за ним, пытаясь прочитать его мысли, пользуясь языком тела. Его уверенная походка не изменилась, а когда он поздоровался с матерью, мне показалось, что и голос его звучит как всегда, словно бы ничего не произошло.
Я сел на диван. Случившееся не давало мне покоя, но я подумал: а сам Джейк помнит ли о моем срыве? Для меня-то это означало серьезное нарушение кодекса поведения, недопустимое для родителя. Ребенок прибежал ко мне, готовый поделиться радостью, а я грубо разрушил весь праздник только потому, что мне не нравился его друг. Я повел себя, как хулиган-старшеклассник в школьной столовой.
Как обычно в таких ситуациях, я обратился к опыту собственного детства, перебирая в памяти своих тогдашних друзей. Одного приятеля, Фрэнки, родители которого развелись, сначала поймали в парке с ножом, когда он вымогал у младшего школьника карманные деньги. Дальше — больше, и, в конце концов, он загремел в тюрьму за вооруженное нападение. Второй мой приятель, Грэг, как-то раз порезал меня бритвой в школьном автобусе. О нем мне было известно лишь, что он потом попал в страшную автомобильную аварию, после которой чудом выжил. Близнецы Стюарты тоже были теми еще кадрами: подожгли лес позади соседского дома; правда, теперь они наслаждаются жизнью в солнечных краях в обществе красивых жен и здоровых детей, занимаясь программным обеспечением и загребая деньги лопатой.
Постепенно я перестал злиться на себя, и Рейчел застала своего мужа, так сказать, всего лишь булькающим на медленном огне. Она вошла в гостиную и, увидев меня, покачала головой:
— О чем ты опять думаешь?
— Мне не нравится этот Дуг, — признался я. — Мне все время кажется, что лучше бы Джейку держаться от него подальше. Нашему сыну нужны другие друзья… более нормальные.