— Я думаю, что это очень удобно — жить недалеко от школы, — снова повторил я, имея в виду проблему Сью.
Карен отвела взгляд и теперь смотрела куда-то мимо меня, как будто читала мои слова в забавном облачке над головой — ну, знаете, такие рисуют в комиксах.
Затем, пожав плечами, она снова взглянула мне в глаза и поинтересовалась:
— Вы уже расставили мебель, разложили вещи?
Джейк тем временем где-то подобрал палку. Он еще не успел замахнуться на Бо, но тот уже завизжал и предусмотрительно бросился обратно к матери. Мой сын, видимо, счел это очень забавным и радостно припустил за ним.
— Джейк! — окрикнул я его, используя такую особую отцовскую интонацию, от которой Карен вздрогнула, а Джейк замер.
— Ого! — наконец произнесла соседка, неловко посмеиваясь, в то время как Бо прижался к ее ноге.
Я снова растерялся. К кому, ради всего святого, относилось это «ого» — к Джейку с палкой или к моей особой отцовской интонации?
— Извините, пожалуйста, — сказал я. — Джейк сегодня немного расшалился.
— Да ничего страшного! Так как, вы уже полностью распаковали вещи?
— Да, этим занимается Рейчел. Она считает, что дом немного старомоден, но старается его осовременить.
— Зачем же было покупать дом, который вам не нравится?
Дому исполнилось уже двадцать семь лет, и он был выстроен в колониальном стиле, со светло-зелеными стенами и черными ставнями. Все внутреннее пространство было поделено на комнаты, в отличие от современных планировок, предполагающих большие открытые пространства. Вопрос соседки показался мне бессмысленным.
— Так ведь школа рядом, — пробубнил я, пожимая плечами.
— А, ну да, — холодно отозвалась Карен, снова уставившись на гипотетические облачка из комиксов у меня над головой.
Потом, когда Карен наконец-то ушла, я вдруг сообразил: она, наверное, хотела, чтобы я пригласил ее зайти. И я почему-то уверен, что любая женщина на моем месте мгновенно сообразила бы, к чему клонит соседка. А я мучительно пытался отвечать на поставленные вопросы, а главное упустил из виду.
Рейчел вернулась домой с опозданием. Мы с Джейком уже умаялись в полной боевой готовности ждать маму в холле, чтобы вместе отправиться на званый ужин к ее брату.
— Видно, неслась на всех парусах? — не удержался я от ехидного замечания.
Я не собирался упрекать жену, но ее опоздание создало дополнительные проблемы. Если бы она просто позвонила и предупредила, что задерживается, мне не пришлось бы болтаться у порога, пытаясь всеми способами развлечь Джейка. Как и любой ребенок, наш сын совсем не умел спокойно ждать. И, кстати, сил у него было предостаточно, чтобы разгромить все вокруг за пять минут. Я бы мог устроить к приходу Рейчел целое шоу, но не хотел, чтобы она застала сына прыгающим в луже около садового шланга.
— Извини, просто я уже на выходе из офиса встретила знакомую и не сразу смогла от нее отделаться…
Я мрачно молчал.
— Что случилось? — встревожилась Рейчел.
— Ничего, — ответил я сквозь зубы.
— А все-таки? — не отставала жена.
— Могла бы позвонить, — наконец соизволил объяснить я.
— Я ведь уже извинилась, Саймон, — жена слегка повысила голос. — Поверь, мне и самой очень неприятно.
Конечно, мы слегка цапались и раньше, только тогда чаще всего я сам задерживался на работе. Но сегодня у меня был долгий и трудный день, и я порядком устал, вот и не выдержал. Мы погрузились в машину и тронулись в путь в полном молчании. В конце концов, я успокоился и снизошел до того, чтобы рассказать ей, чем мы с Джейком сегодня занимались. Настроение потихоньку поднялось, и Рейчел положила руку мне на колено.
Сразу по приезде, едва переступив порог и расцеловавшись с родней, Рейчел скрылась вместе с невесткой на кухне. Я огляделся и присел на диван рядом с дядей Марком. Его младшенький, восьмилетний Коннор, по сравнению с Джейком выглядел как Гулливер рядом с лилипутом. Я устроился на самом краешке дивана, чтобы быть готовым к любым неожиданностям: вдруг одним неловким движением Коннор нанесет Джейку черепно-мозговую травму или сломает руку. Марк улыбнулся, безошибочно оценив мое беспокойство.
— Ну ты как, старичок, справляешься? — спросил он.
— Да. Всё нормально.
— Не надоело еще сидеть дома? Тяжелое это дело, правда?
Я замешкался с ответом, борясь с собой. Я чувствовал его желание нащупать почву для разговора, но не желал обсуждать больную тему. По какой-то, мне самому не до конца понятной причине, я не готов был признаться, что мне действительно очень тяжело.
— Да нет, всё хорошо, — уклончиво ответил я. — Помаленьку учу Джейка баскетбольным маневрам. Сегодня утром отрабатывали с ним кроссовер.
— Не иначе как звезда баскетбола растет, второй Аллен Айверсон?
— Точно.
Я видел, что Марк несколько разочарован: он ждал от меня большей откровенности. На мгновение мне ужасно захотелось излить перед ним душу. Ведь этот парень прошел тот же самый путь от начала и до конца. Но что-то мешало мне быть искренним, видимо, я боялся показаться в его глазах слабаком.
— Старик, расслабься, — наконец произнес Марк, — я же все понимаю. Когда мои дети были помладше, я тоже не любил это обсуждать. Знакомые иной раз говорили: «А знаешь, такой-то и такой-то тоже ушли со службы и сидят с детьми. Вы должны держаться вместе». Но я никогда не попадался на эту удочку.
— Почему? — заинтересовался я, чувствуя, как моя настороженность постепенно тает.
— Да черт его знает, почему!
Услышать это оказалось огромным облегчением.
— Я понимаю. Когда начинаешь обсуждать родительские проблемы, возникает эта вечная дилемма. С одной стороны, сидение с ребенком утомляет как десяток работ, но, с другой, — что в этом сложного или ужасного? Ничего. Просто это другая жизнь.
— Абсолютно верно.
Повернув голову, Марк неожиданно рявкнул:
— Коннор, не трогай там ничего!
Я рассмеялся:
— Да у тебя никак глаза на затылке?
Марк кивнул. И тут я почувствовал, что меня, наконец-то, поняли.
По дороге домой я поделился с Рейчел впечатлениями от встречи с Карен.
— Я думаю, ее задело твое замечание по поводу школы.
— Почему?
Рейчел рассмеялась, несколько иронически.
— Мы, женщины, думаем по-другому, не так, как вы. Карен решает, где и как ей жить, в каком доме, с какими соседями, в каком районе, руководствуясь не одним-единственным логическим доводом. Для женщины важен комплексный подход. Это касается социума, безопасности, принадлежности к определенному кругу. Она, в конце концов, должна испытывать любовь к тому месту, где будет расти ее ребенок. А для тебя все гораздо проще, поэтому Карен может показаться, что все значимое для нее совершенно неважно для тебя.
— Да брось, не усложняй…
— Я всего лишь стараюсь тебе помочь, — улыбнулась она.
Когда мы вернулись домой, я отнес посапывающего Джейка в детскую. Он потянулся, но, к счастью, не проснулся, и я осторожно уложил его среди теплых одеялец и плюшевых игрушек. Я ненадолго задержался, любуясь на спящего сынишку, вдыхая его теплый запах и осознавая чудесный факт его существования. Рейчел потихоньку подошла ко мне и обняла за пояс. Так мы и стояли, не в силах прервать этот удивительно прекрасный момент жизни.
Наконец мы с трудом оторвались от нашего маленького чуда и пошли в спальню. Рейчел забралась под плед, включила свет и положила книжку на согнутые колени. Раздеваясь, я перебирал в уме события этого вечера, наш разговор в машине, нашу перепалку по поводу опоздания жены и, в конце концов, решил, что должен извиниться.
— Слушай, прости меня за то, что я наговорил тебе сегодня…
— Когда именно?
— Когда ты вернулась домой.
Я забрался в постель, и она потушила свет. Некоторое время мы лежали молча. После появления в нашей жизни Джейка тишина приобрела новый смысл, иное значение, особую ценность. Я наслаждался этим мгновением, но через некоторое время повернулся к жене.
— Как у тебя дела на работе? — прошептал я.
— Да все нормально, — вздохнула она.
Рейчел начала рассказывать мне что-то о секретарше, которая никак не может поладить с одним из новых адвокатов, и я слушал, обняв ее. Она прильнула ко мне со свойственной ей мягкой грацией.
— Ну а у тебя как успехи? — спросила Рейчел, закончив свой рассказ.
— Да у меня-то все хорошо. Если не считать того, что отпугнул соседку.
Она запустила пальцы в мои волосы и взъерошила их. И все сразу стало замечательно, как и раньше.
— Ты — прекрасная мать, — неожиданно для себя вдруг сказал я.
Это выскочило само собой, я не собирался говорить ничего такого, но перед глазами вдруг возникла сегодняшняя сцена, когда перед ужином Рейчел стояла с Джейком на руках. Он улыбался матери, а она целовала его щечки. Это был такой прекрасный момент, теплый, полный настоящего счастья.
Рейчел придвинулась еще ближе и на этот раз обняла меня обеими руками. Ее голова прижалась к моей груди. От нее исходило тепло, обволакивающее меня плотнее, чем объятие. Я поцеловал жену: сначала нерешительно, как после длительного перерыва. Но когда Рейчел прошептала мое имя, я прижал ее к себе, купаясь в волнах источаемого ею жара, проникающего в меня все глубже. Я стянул с нее футболку, и наши тела соприкоснулись. Я был готов отдать все что угодно, лишь бы это прекрасное мгновение длилось вечно.
Но тут из детской послышался хныкающий голос Джейка, и он подействовал на Рейчел, как холодный душ. Она отпрянула, и нас опять стало двое.
— О, господи, — прошептала она, и в ее голосе послышались виноватые нотки.
— Я подойду к нему, — предложил я.
— Нет, давай лучше я… Просто…
Рейчел вскочила и торопливо выбежала из спальни, натягивая на ходу футболку. Я откинулся на подушку, прислушиваясь к журчанию ее голоса: она тихонько успокаивала малыша, а я разрывался надвое. Одна — достойная — часть меня таяла от нежности к моей милой жене и прекрасной матери, но другая, которой я, конечно, не сильно гордился, страшно переживала из-за того, что гадкий ребятенок так невовремя проснулся.