нен из того же самого ружья, из которого впоследствии злоумышленник открыл стрельбу в школе.
Изнемогая от раны, которую полиция на данный момент считает смертельной, Джейк Конолли героически выбрался из дома и направился к расположенному в лесу форту, который ребята построили, когда были еще детьми. Там он разбросал почти сотню упаковок боеприпасов, прежде чем Мартин-Кляйн не выстрелил вновь, на этот раз, добив его. Полиция утверждает, что своим поступком Джейк Конолли спас десятки жизней.
Полиция также прояснила значение некоторых улик, сведения о которых просочились в прессу сразу после происшествия. Да, кровь Джейка Конолли была найдена на двери, ведущей в школу, однако только сейчас стало ясно, как она туда попала: кровь осталась на руках Дугласа Мартина-Кляйна, которого Джейк пытался остановить ценой своей жизни. Свидетели, заявлявшие о том, что видели двух мальчиков, входивших в здание как раз перед началом стрельбы, также пересмотрели свои показания.
Я хочу предостеречь всех, кто находится сейчас у экранов: репортаж содержит сцены, которые не рекомендуются для просмотра юной аудиторией.
Вы увидите, как отец Джейка, Саймон Конолли, бежит по лесу в поисках своего сына, зовет мальчика по имени, только для того, чтобы вскоре найти его тело неподалеку от форта, о котором мы уже упоминали».
В кармане Джейка было также найдено письмо. Спасибо полицейским, они отдали его мне до того, как об этом пронюхала пресса. Я прочел его один раз и пока больше не могу. Не теперь.
Вот что там было написано.
Папа!
Не так давно мне нужен был «момент амнистии», но я побоялся тебя об этом попросить. Я думаю, ты давно начал обо всем догадываться. Гораздо раньше, чем я. Я имею в виду Дуга. И себя тоже.
Я боюсь. Нет, не разговора с тобой, а того, что происходит в последнее время, и того, что может произойти. Я не знаю, что предпринять. Ни один из вариантов не кажется мне подходящим. Но ошибиться нельзя. Это всё равно как сделать однажды неправильный поворот: тогда заблудишься и уже не найдешь пути домой.
Я вижу теперь, что Дуг психопат. Не подумай, что я говорю так сгоряча: я специально исследовал этот вопрос. Нет, он не похож на маньяков, которых показывают по телевизору. Дуг не рисует картинки кровью и не вешает на стену фотографии тех, кого он преследует. И дело даже не в том, что ему нравятся агрессивные игры, они нравятся всем мальчишкам. Просто у Дуга в голове все устроено по-другому: в нем есть что-то по-настоящему темное и опасное.
Со стороны может показаться, что ему как будто бы на все наплевать. Когда Макс поднял Дуга на смех, тот даже виду не подал, что обиделся или расстроился. Но я-то заметил, что он по-настоящему взбесился. Я уговаривал Макса прекратить цепляться к Мартину-Кляйну, и он в конце концов перестал это делать, но остальные-то продолжают. Они не оставляют Дуга в покое. Я даже разозлился. Ну почему люди так жестоки? Почему им обязательно надо кого-то травить? Порой мне очень хочется самому преподать им урок: пусть прочувствуют все на собственной шкуре.
Иногда тебе кажется, что ты хорошо знаешь какого-то человека, но это совсем не так. В последнее время я стал сомневаться, что знаю себя самого. Я постоянно думаю о том, что же мне делать, если все станет еще хуже. У Дуга есть ружье. Оно спрятано в форте, который мы построили, когда были еще детьми. Я не видел ружья, но я знаю, потому что Дуг сам мне об этом сказал. Боюсь, что он кого-нибудь ранит. С каждым днем он пугает меня все больше. Я знаю, что он повесил куклу на поляне в лесу и что это послание предназначено для меня. Я сомневаюсь, что Дуг и впрямь причинит мне вред, но кто его разберет. Мне кажется, что ты мог бы мне помочь, но я боюсь, что ты расскажешь обо всем родителям Дуга и в школе. А из-за этого у него может щелкнуть в голове, и тогда он будет способен совершить что-нибудь ужасное.
Я попытаюсь поговорить с Дугом еще раз. Если у меня не получится, я отдам тебе это письмо. Пообещай мне, что не будешь дергаться и сходить с ума, хорошо?
Я люблю тебя, папа.
Джейк
Все, что я хотел узнать, было изложено на этом листке. К сожалению, письмо опоздало. Так же, как и я сам.
ГЛАВА 30День шестой
Толпа людей, направляющихся в церковь, растянулась на целый квартал. Рейчел, Лэйни и я сидим в первом ряду. Время от времени те, кто с нами рядом, наклоняются и выражают нам свои соболезнования. Лэйни непрерывно всхлипывает, и Рейчел приходится увести ее в маленькую комнатку за ризницей, которую священник предоставил в наше распоряжение на случай, если кто-то из нас захочет уйти незамеченным. Я сижу, низко опустив голову, и слушаю глубокие звуки органа, льющиеся с балкона наверху.
Прощание с телом продолжается много часов. Лэйни больше не возвращается. Время теряет свое значение: после того как заканчивается одна церемония, тут же начинается другая. Вот мы и на похоронах. Многие говорят добрые слова о Джейке, и я понимаю, что от меня ожидают, что я выйду и тоже что-нибудь скажу о своем сыне, но я не могу. У меня есть подходящие слова, но я не готов ими поделиться. Я боюсь открыть эту дверь, потому что за ней таится ураган.
Как ни странно, я даже держу себя в руках до конца похорон.
Люди постоянно приходят к нашему дому. Я не хочу этого, но они все равно приходят. Рейчел, догадавшись, что этого будет не избежать, отправила Лэйни к своим родителям. Я пытаюсь заговорить с некоторыми из своих ближайших друзей и родственников, но что я могу сказать? Они все твердят, какой Джейк храбрый, настоящий герой. Я соглашаюсь. Возможно, это даже мне помогает.
А потом я вижу ее.
Я сижу на кухне, чувствуя слабость в ногах, и тут дверь открывается, и какая-то женщина нерешительно делает шаг внутрь. Я сразу же узнаю ее и встаю.
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я достаточно громко, чтобы меня услышало более десятка людей вокруг.
Мэри Мур замирает. Она открывает рот, собираясь что-то сказать, но не издает ни звука.
Меня душит ярость. Совсем недавно эта женщина стояла рядом с моим домом, проклиная моего сына, желая смерти моей дочери, а теперь считает возможным прийти сюда, потому что его объявили героем?
— Убирайтесь отсюда! — восклицаю я.
В комнате, полной людей, мгновенно воцаряется полная тишина. Я чувствую на себе взгляды, но не могу оторвать глаз от Мэри Мур. Мои челюсти сжимаются, а руки дрожат. Мне хочется убежать, напасть на нее и рухнуть без чувств в одно и то же время.
И тут чьи-то ногти вонзаются в мою ладонь. Резким движением Рейчел поворачивает меня к себе. Ее лицо покраснело, глаза горели.
— Что ты творишь?!
— Но она…
— Нет!!! — Рейчел не выдерживает и начинает рыдать. — Нет, Саймон, ты не можешь так поступить!
Я оглядываюсь и вижу, насколько потрясены этой сценой окружающие.
— Почему? — спрашиваю я Рейчел, а возможно, и всех остальных тоже.
— Ступай наверх, — шепчет жена. — Иди, успокойся.
Я поднимаюсь в спальню и сажусь на краешек кровати. Потребовалось не так много времени, чтобы до меня дошло, что я наделал. Буря эмоций, прогремев, иссякает. Я бы покривил душой, утверждая, что чувствую себя неправым. Слишком многие, прежде поносившие Джейка, теперь приходят к нам в дом и рассказывают, каким прекрасным человеком он был. А где, спрашивается, все эти люди были вчера и позавчера?
Другая часть меня понимает, что я только что чуть не выгнал из дома мать одной из невинных жертв. Ну и каким же монстром надо быть, чтобы совершить подобное? Это уже находится где-то за гранью добра и зла. И мне хочется, если бы это было возможно, повернуть время вспять и сделать так, чтобы этого не было.
В конце концов шум внизу затихает, и народ расходится. Рейчел появляется на пороге комнаты.
— Я решила забрать Лэйни и какое-то время пожить у родителей.
Это звучит как констатация факта, а не как вопрос или предложение. Жена просто сообщает, что увозит от меня нашу дочь.
— Не делай этого.
— Я так решила. А тебе, судя по всему, нужна помощь.
— Что?
— Тебе, наверное, стоит поговорить с кем-нибудь, кто сможет убедить тебя: в случившемся нет твоей вины.
Я чувствую, что опять весь дрожу.
— Я никогда не утверждал, что так считаю.
Она смеется, и в ее смехе звучит горечь, которую я никогда раньше не замечал.
— Саймон, ради бога! Я помню, каким ты становился из-за любой ерунды, касающейся детей, когда они были еще маленькими. Ты говорил мне о том, что их судьба может быть сломана оттого, что они не ходят на эти «детские дни», совместные игры. Я знаю тебя, Саймон. И уверена: ты считаешь, будто все произошло из-за тебя. Даже более того, я подозреваю, что ты сомневался в нашем сыне и, пусть даже на секунду, но поверил, что он и впрямь это сделал. И я… Я знаю тебя… ты думаешь, что если бы нашел его…
— Немедленно прекрати, — не выдерживаю я.
Она не двигается с места. И не отступает.
— Я знаю тебя, Саймон. — Слезы снова текут у нее из глаз. — Но я просто не в силах тебе сейчас помочь.
Рейчел поворачивается и выходит из спальни. И я остаюсь в доме совсем один. Горькая насмешка заключается в том, что долгие годы я мечтал об этом бессчетное количество раз.
ГЛАВА 31День двадцать какой-то
В один день, счет которым я давно уже потерял, я поднимаюсь с дивана, чувствуя, как затекло мое тело и онемели мышцы. Задним числом я понимаю, что уже оделся. Зашнуровав кроссовки для бега, я выхожу за дверь. Вокруг дома больше никого нет. Все оставили меня в покое.
Я припускаю с места в карьер, глядя на то, как ноги двигаются на автопилоте без моего участия. Они словно бы сами повторяют шаг за шагом путь, проделанный недели назад, как будто следуя за светящейся нитью, что указывала путь, конец которого мне был неизвестен.
На полдороге к дому Мартинов-Кляйнов я замедляю бег, потому что вдруг понимаю, куда меня ведет подсознание. До сих пор я не оглядывался по сторонам и не ведал, куда направляюсь. Но зато теперь всё встает на свои места. На секунду у меня возникает желание повернуть назад, но вместо этого я почему-то прибавляю скорость, удвоив усилия. Я дышу неровно, холодный воздух рвет мои легкие, и дыхание — единственное доказательство того, что я все еще цепляюсь за жизнь.