Я гоню машину в Западную Виргинию всю ночь. На полпути я опускаю окно, чтобы свежий ветер не позволил мне уснуть за рулем. К тому времени как я добираюсь до маленького городка, приютившегося на склонах круглых зеленых гор, часы показывают 5.30 утра. Слишком рано для того, чтобы наносить визиты. Я съезжаю по боковой дороге к роще у подножия холма. И останавливаю машину на пыльной парковке, около знаков, три из которых имеют отношение к охоте.
Пробираясь по темному лесу, я замечаю впереди, между толстыми стволами могучих деревьев, кусочек темно-лилового неба, и через несколько сотен ярдов передо мной открывается прекрасный вид. Лучи солнца уже достигли вершин тянувшихся на юг невысоких холмов и раскрасили небо. Я сажусь на усыпанную листвой землю и в полном одиночестве любуюсь восходом.
Наверное, я задремал, потому что, когда я снова смотрю на часы, они показывают 9.43. Я вскакиваю на ноги и возвращаюсь к машине тем же путем. Вот и парковка: я вновь седлаю свою лошадку и еду в сторону гор. На главной дороге оживает GPS-навигатор, указывая мне путь к ферме. По обе стороны длинной, продуваемой ветром дороги тянутся разбитые на крутых склонах огражденные поля. Я подъезжаю к скромному двухэтажному дому в колониальном стиле, с просторной террасой и аккуратно покрашенными ставнями. Открыв дверь машины, я слышу заливистый лай.
Женщина, с которой я говорил по телефону, выходит на крыльцо.
— Мистер Конолли, я так рада, что вы приехали. Уже три человека интересовались нашим мальчиком, но я придержала его для вас.
— Спасибо вам огромное.
Она приглашает меня в дом. За кухней находился довольно просторный закуток, специально оборудованный для собак и отделенный от основного пространства барьером высотой в половину стены. Я подхожу поближе, и из-за барьера на мгновение высовывается маленькая рыжая мордочка и тут же исчезает.
— Он у нас такой баловник.
Вот и хорошо. Я стою и смотрю, как щенок подпрыгивает на месте, и у меня не остается ни малейших сомнений.
— Я… я хочу забрать его. Можно?
— А разве вы не за этим приехали в такую даль? — смеется хозяйка.
Эта женщина не имеет ни малейшего представления, зачем я здесь. Впрочем, как и я сам. Я действую по наитию, не желая просчитывать будущие события. Это не ради прошлого и не ради будущего. Скорее уж, ради настоящего. Я тянусь к обычным вещам, и помоги мне бог не ослабить хватку.
ГЛАВА 34Самая последняя
Прошла целая неделя, прежде чем я снова отправляюсь в путь.
Подъехав к дому на побережье, я вижу мать Рейчел. Она метет пол на террасе. А секундой позже мой новый спутник, заметив, что движение прекратилось, просыпается и тоже выглядывает в окно. Маленький рыжий хвостик начинает отчаянно вилять.
— Все хорошо, Бубба, потерпи секунду. Ты у нас молодец.
Щенок, запрыгнувший на переднее сиденье, встал на задние лапы, прижался черным носом к боковому окну, оставляя влажные следы, и жалобно скулит. Он прожил со мной всего несколько дней, но я уже понял, что со временем он превратится в потрясающего пса. В его глазах светится человеческая душа, скрывающаяся в собачьем теле.
Мать Рейчел, кажется, потеряла дар речи. Несмотря на то что погода для начала декабря стоит не по сезону теплая, она одета в полосатую ветровку и вязаную шапку. Ее тронутые сединой, все еще белокурые волосы треплет соленый ветер. Солнце светит ей прямо в лицо, на котором читается плохо скрываемая растерянность.
— Привет, бабуля, — бодро говорю я.
Мой новый щенок (породистый рыжий лабрадор, со всеми документами), нетерпеливо натягивает поводок.
Бабуля констатирует очевидное:
— Ты завел собаку.
Я киваю. И интересуюсь:
— А Рейчел и Лэйни дома?
Она опускает метлу и подходит ближе. Мне кажется, я вызываю в ней беспокойство: может быть, теща считает меня человеком опасным и непредсказуемым, а щенок, которого я привез, служит этому лишним доказательством? Но она просто обнимает меня, а Бубба радостно прыгает возле ее ног.
— Они на пляже. Вышли прогуляться.
— Спасибо, — говорю я. — За мной, дружище.
Я поворачиваюсь и направляюсь по тропинке к пляжу.
— Саймон! — кричит она мне вслед. — Ты уж будь с ними поласковее!
Слова тещи расстроили меня, но я понимаю, что она имеет в виду. Теперь я должен обращаться с женой и дочерью бережно. Отныне и навсегда. Так же, как и они со мной. Такая уж нам выпала карта.
Пес, учуяв близость океана, тянет меня вперед, самостоятельно находя дорогу. В тишине я слышу отдаленный шум прибоя, и настроение сразу поднимается. Мы с Буббой взбираемся на дюны и сразу видим их — Лэйни и Рейчел. Они стоят у пенистой кромки волн, прижавшись друг к другу, и смотрят на горизонт, как будто в отчаянном ожидании чуда. Прежде чем направиться к ним, я медлю, стараясь навсегда запечатлеть в памяти эту картинку. Не знаю, сколько бы я там простоял, если бы не Бубба: песику не терпится поприветствовать двух незнакомок. Он визжит и потом начинает негромко лаять. Несмотря на шум разбивающихся о берег волн, Лэйни слышит лай. Она поворачивается и сначала видит щенка: еще бы, он такой симпатичный, словно сошел с рекламного плаката. Девочка делает несколько шагов нам навстречу, прежде чем узнает меня. Узнав, она визжит не хуже щенка и стремглав бежит ко мне. Я подхватываю Лэйни на руки, выпустив из рук поводок. Пес пританцовывает в нетерпении вокруг нас, пока я обнимаю свою дочь, держа ее так близко, что даже воздух не разделяет нас.
— Я так люблю тебя, милая.
— Папочка, пожалуйста, не уезжай больше.
— Не уеду, солнышко, до чего же я соскучился.
— И я…
Внимание Лэйни переключается на щенка. Я передаю ей поводок, и она сразу же отстегивает его от ошейника. Пес, не веря своему счастью, мчится к воде, и Лэйни за ним. И вот Бубба уже комично отпрыгивает от соленых брызг, копается в песке и, испуганно прижав уши, глядит на чаек, решивших, что найденный щенком краб, должен принадлежать им. Я наблюдаю за этой сценкой, и улыбка невольно расползается по моему лицу.
Рейчел, не двигаясь, смотрит на меня, удивленно подняв брови, как будто спрашивая, что привело меня сюда. Я подхожу к жене, и мы начинаем диалог, не глядя друг на друга, а повернувшись к играющей со щенком Лэйни.
— Где ты взял собаку?
Я пожимаю плечами.
— Ну, так уж вышло. Увидел в Интернете объявление, что продается щенок. Дай, думаю, позвоню. Ну и позвонил. И вот что из этого получилось.
Она улыбается:
— Как-то это не очень на тебя похоже.
— Согласен.
— А как его зовут? — обеспокоенно спрашивает Рейчел.
Я качаю головой, как будто стараясь убедить жену, что то, о чем она подумала, мне даже в голову не приходило.
— Бубба.
Она облегченно смеется.
Мы снова молчим какое-то время, но потом меня словно прорывает: я говорю, говорю и никак не могу остановиться.
— Прости меня, Рейчел. — Я отмахиваюсь от ее слабой попытки выразить протест. — Позволь мне сказать. Я сожалею, что мне так долго не удавалось отключить свой мозг. Мне кажется, я много потерял, потому что не мог расслабиться и просто получать удовольствие от общения с детьми. Все непременно должно было иметь какой-то смысл, все должно было быть связано с их воспитанием, формированием личности… ради будущего. Я упустил самое главное — возможность превратить каждую минуту нашей жизни во что-то особенное для них… и для тебя тоже.
Она растроганно берет мои руки в свои.
— Ни в чем не вини себя, Саймон. Ты молодец и все делаешь правильно. Конечно, ты слишком много думаешь, но в этом нет ничего плохого. Ты беспокоишься о близких, но лишь потому, что любишь нас всем своим существом. Мы прекрасно знаем это, и тебе совершенно не за что извиняться.
— Но я чувствую, что все время переживал за Джейка, и это помешало нам обоим просто наслаждаться отпущенным судьбой временем. — Слезы катятся у меня из глаз, когда я говорю это, и Рейчел плачет вместе со мной.
— Не забывай о хорошем, — шепчет она. — Помнишь поездку в Диснейленд? А то лето, что мы провели на взморье? Помнишь, как вы вместе играли и прыгали среди волн. — Она смеется и плачет одновременно. — И как вы орали, словно ненормальные… Помни об этом, ладно?
— Я ничего не смогу забыть.
Жена понимает, что я имею в виду: многое из того, что не хотелось бы помнить, нам не дано будет забыть никогда. Я пытаюсь стряхнуть эту мысль, и Рейчел тут же приходит мне на помощь:
— А знаешь, тебе идет борода.
Я дергаю себя за подбородок:
— Помогает чувствовать себя мужчиной. Но Лэйни, скорее всего, это не понравится.
Рейчел смотрит мне прямо в глаза.
— Она очень тебя любит.
— Мне кажется, что я уделял дочери меньше внимания, мне было намного проще с Джейком. Я понимаю все про мальчишек, а на нее мне вечно не хватало времени.
— Ты все делал прекрасно, — повторяет жена. — Даже более чем. Ты и сам не понимаешь, как много дал Лэйни. Ты показал ей, каким должен быть мужчина, за которого она потом выйдет замуж. Продемонстрировал дочери определенный тип мужчины: такого, который будет любить ее всем сердцем. Мужчины, который сделает все от него зависящее, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Мужчины, который поможет ей вырастить детей. Мужчины, который будет относиться к ней так, как будто она самая особенная женщина на планете.
— Интересно, и как же мне удалось сделать это?
Рейчел сжимает мою руку:
— Ты просто был собой.
Я понимаю, что она сказала сейчас нечто очень важное. Рейчел, так же, как и я, знает, что мы оба что-то упустили. И думает сейчас как раз об этом. И говорит не о нас, а о выживании и силе духа. О жизни — жизни не без страха, но вопреки ему.
— Ты же понимаешь, что даже если бы мы нашли Джейка сразу, ничего бы не изменилось. Помнишь, что сказал полицейский?
— Да, — отвечаю я, хотя мне трудно с этим согласиться. Я никогда не перестану винить себя, но мне придется как-то с этим жить. — Мне очень жаль, что я так повел себя с Мэри Мур, мамой Кэндис. Я извинился перед ней. Мне нет прощения, но я очень сожалею об этом.