Машина повернула влево, на более узкое шоссе. Вскоре впереди показался полосатый шлагбаум, а около него, под грибком, — солдат с автоматом. Марчелло опустил стекло, но фотографировать из машины не стал. Побоялся шофера. Да и не знал, как спутница себя поведет.
Как только миновали шлагбаум, итальянец шепнул Нине на ухо:
— Останови, я хочу выйти.
Нина попросила шофера затормозить. Марчелло тут же вышел с фотоаппаратом и быстрым шагом направился в ближайшие кусты.
То ли недостаточно тихо шепнул Рамони и любопытный шофер уловил чужой говор или чем-то иным выдал себя пассажир, только таксист, открывая дверцу, чтобы проветрить машину, поинтересовался:
— Иностранец, кажется?
Нина растерялась, не зная, что ответить. Сказать: нет, а вдруг он заговорит с Марчелло, и все откроется. Правда тоже не годилась: ее просил Марчелло, и на это у него, видимо, были свои причины.
— Мужик, — грубовато и уклончиво сказала она.
Шофер обошел машину, ткнул ногой каждый скат, потом открыл капот, склонился над пышущим теплом мотором, а сам все косился в сторону кустов, куда ушел пассажир.
Шаталова тоже вышла из машины и заговорила с таксистом.
— Не все ли равно, кого возить — иностранца или соотечественника, — равнодушно заметила она, тоже оглядываясь на кусты. — Крути себе баранку да получай монету...
— Значит, — отозвался шофер, — наше дело, в твоем представлении, — кучерское. Ткнут в спину кулаком — поехал, стой — глуши мотор и жди, пока их величество соизволят подойти. Лишь бы на лапу за проезд давали. Так, что ли, рыжая?
Волосы Нины действительно были выкрашены в яркий рыжий цвет и прикрывали большую часть лба, чуть не до бровей.
— Что-то долго нет твоего мужика. Зови его, а то уеду.
— Счетчик же крутится...
— Значит, не дошло, — вздохнул шофер.
...Марчелло отошел подальше от машины и крадучись, по-воровски, из кустов сфотографировал шлагбаум и часового под грибком. На пленку попала и одна военная автомашина, которая подъехала к тому времени к шлагбауму.
Как только Марчелло вернулся к машине, Нина, уже сидевшая на своем месте, посмотрела на него укоризненно, открыла заднюю дверцу, чтобы он побыстрее уселся.
— Огонька не найдется? — доставая из кармана сигарету, обратился к нему шофер, тоже усаживаясь в машину. — Душно, а тянет покурить. Все собираюсь бросить, чтоб не окуривать пассажиров, да никак не получается.
Марчелло ничего не понял, повернулся с вопрошающим взглядом к Нине. Та густо покраснела, закусив нижнюю губу. Потом попросила у итальянца зажигалку и сама передала шоферу.
С дымящей сигаретой шофер включил зажигание, и они поехали дальше по узкой, петляющей в горах дороге к ресторану «На семи ветрах».
Вернувшись в город, шофер, не откладывая, позвонил дежурному по управлению КГБ, рассказал о своей поездке за город, об остановке у полигона и своих подозрениях в отношении иностранца, ходившего в кусты с фотоаппаратом.
Николай Васильевич Шахтанин, выслушав доклад дежурного, распорядился направить в ресторан лейтенанта Бурова, чтобы он своими глазами посмотрел на парочку, о которой сообщил таксист.
...В ресторане никого не было. Официантки скучали. И когда Буров сел за столик в отдаленном углу, одна из них сразу же подошла к нему. Он заказал себе бутылку пепси-колы. Девушка принесла, и лейтенант попросил ее присесть с ним за стол на минутку. Официантка смущенно посмотрела на подруг и отказалась. Пришлось показать удостоверение.
— У вас были тут двое влюбленных? Женщина в джинсах. Рыжая...
— Были. Только что ушли в лес. Вон по той тропинке, — показала она рукой в открытую дверь.
— Мужчина — иностранец?
— Наверное. Шептались не по-нашему. Но она русская. Я ее уже не раз видела у нас с иностранными моряками. По-моему, она работает переводчицей.
Лейтенант поблагодарил официантку и, вернувшись в управление, доложил Николаю Васильевичу обо всем, что удалось узнать.
19
Полковник Шахтанин попросился на прием к генералу на следующий день с утра.
— Вчера вечером, около восьми часов, милиционер транспортного отделения, возвращаясь со службы домой, заметил недалеко от порта двух неизвестных. Они стояли за забором строительной площадки жилого дома по улице Светлой.
— Как же это он их заметил за забором?
— Многие доски ребятня оторвала.
— Дальше...
— Они тоже заметили милиционера. Один сразу скрылся за домом. Другой стал поспешно застегивать на себе под пиджаком широкий полотняный пояс. Милиционеру это показалось подозрительным. Он приказал неизвестному оставаться на месте. Тот бросился бежать. Милиционер за ним. Тогда убегавший бросил пояс и, пока милиционер подбирал его, скрылся. Ну, а пояс оказался волшебный. В нем были вшиты пятьдесят штук часов западного производства.
— Приметы скрывшихся есть? — спросил генерал.
— Есть.
— Что можно предположить?
— Контрабандная сделка. Один из них, вероятно, иностранец, а другой, тот, который бросил пояс, советский гражданин.
— Хорошие часы?
— Штамповка. Но внешнее оформление — под дорогостоящие швейцарские и очень модные.
— Приметы с кем-нибудь совпадают?
— По данным милиции, совпадают с «Удавом». Это — кличка бармена Вартанова из ресторана «Бригантина».
— Тот самый? — поднял брови генерал. — Что о нем известно еще?
— Холост. Красавчик этакий с усиками. Отчислен с третьего курса педагогического института за неуспеваемость. Занимался мелкой фарцовкой, учиться было некогда. Гастролировал по побережью без определенных занятий. Два года назад приехал в Новочерноморск к своей тетке, Розе Наумовне. Тетка сейчас работает заведующей блинной, а ранее возглавляла ресторан «Поплавок», пока он при весьма загадочных обстоятельствах не сгорел. Но самым интересным в ее биографии является связь с майором румынской контрразведки в период оккупации Одессы.
— А иностранец кто?
— Пока не установлен. Кое-какие приметы есть.
— Надо поискать среди тех, кто находился в городе в то время. Это не так трудно сделать.
— Думаю, что установим.
— Надо полагать, что «Удав» или кто-то другой расплатился или должен расплатиться за часы. А может, с ним часами расплачивались за услугу? Скажем, за переданную информацию?
— Не думаю. «Удав» — фарцовщик.
— Посмотрите на него поглубже, обязательно установите, кто ему передал пояс с часами.
— Есть.
Что и говорить, для Николая Васильевича и его подчиненных предстояла нелегкая работа. «Удава» милиционер мог опознать, а вот иностранца он видел мельком, запомнил только кое-что из одежды, примерный рост и цвет волос. Неизвестного надо было искать среди иностранных моряков, которых было немало в порту. Под погрузкой и выгрузкой стояли суда разных стран, но больше всего — греческие и итальянские. С них Шахтанин и решил начать.
— Так что там получилось на снимках? — поинтересовался генерал.
Полковник выложил на стол несколько фотографий увеличенного формата. Алексей Иванович внимательно рассматривал их.
— Хорошие фотографии, — похвалил генерал. — Все как на ладони, а ничего не видно. Красивая улица, зелени много, дома неплохие. И кто-то в них живет...
Телефонный звонок прервал размышления Гаевого. Он попросил полковника оставить у него снимки.
20
Нина Шаталова возвратилась домой в возбужденном состоянии, до конца еще не осознав, что произошло в тот день в ресторане. Глаза ее светились не счастливым огоньком, а растерянностью. Она сама не могла разобраться, что у нее на душе. С косынкой в руках, опустив ее к полу, она стояла, растрепанная, посреди комнаты в ожидании, что мать или отчим сейчас непременно спросят, что с ней случилось. Но родители смотрели какую-то интересную передачу по телевизору и не обратили внимания на состояние дочери.
Тогда Нина громко объявила:
— Я выхожу замуж.
Мать встала, подошла к дочери, спросила:
— За Марчелло?
— А за кого же еще?..
— А Григорий как же? — сдержанно сказал отчим, Андрей Александрович.
Судовой врач был ему всегда симпатичен. А вот к Рамони душа у него никак не лежала.
— Пусть поедет, посмотрит мир, — простодушно сказала Евгения Михайловна.
— Она едет не в туристическую поездку, а замуж выходит, — напомнил Андрей Александрович.
— И хорошо, что замуж...
Евгения Михайловна дала простор своей фантазии, стала рассуждать о том, как ее дочь будет жить за границей. Она поселится там в уютной вилле. У Марчелло есть автомашина «Фиат», на которой будет ездить ее дочь. Моряк будет одевать и обувать Нину, как куклу. Они поедут в Париж, в Швейцарию, обойдут на теплоходе весь мир...
— Мы еще поедем с тобой в гости в Италию, — сказала Евгения Михайловна. Андрею Александровичу, весьма сдержанному человеку, захотелось плюнуть и выругаться.
— Если и поедешь, то без меня, — буркнул он. — Можно мне откровенно высказаться? Я — отчим и, может, не имею такого права, как мать, вмешиваться в твою жизнь, Нина. Но свое мнение выскажу. Как это все просто у тебя получается! Выйти замуж за иностранца, которого мы и видели-то всего два-три раза, да и то мельком, уехать с ним не в соседнюю станицу, а черт знает куда... А ты подумала, что там тебя ждет?
— Не она первая, — прервала Евгения Михайловна, — и не она последняя выходит замуж за иностранца. Браки с иностранцами разрешены официально...
— Да не об этом речь, — сказал Андрей Александрович. — Она не приспособлена к жизни в стране с совершенно другим укладом. Ведь капиталистическая страна!..
— Ну, хватит вам, — неожиданно мирно попросила Нина. — Все решено. Отступать некуда.
К большому удивлению Андрея Александровича она подошла к нему и тихо повторила:
— Не надо. Прошу...
Девушка боялась признаться себе, что отчим прав.
21
Что могла знать Нина о своем женихе? Практически ничего... А между тем прошлое у Марчелло Рамони было весьма темным. Бывший офицер ВМС Италии, отпрыск старинного обветшавшего княжеского рода. Служил на военном корабле штурманом, но с военной службой пришлось расстаться. Родители, занимавшие видное положение во времена дуче, пророчили сыну блестящую карьеру, во всяком случае быстрое продвижение по службе. Флот покинул в спешном порядке после раскрытия одного из заговоров против республики.