Так, с почётным караулом и неслыханной помпой, муж Марины Петровны стремительно отбыл навстречу новой, самостоятельной судьбе.
Марина опять включила воду и начала тщательно мыть посуду. В кухню зашёл кот, который где-то прятался всё это время. Он вспрыгнул на подоконник и задумчиво смотрел в окно. В комнате бубнил забытый телевизор и пахло табаком — Виктор накурил в квартире, чего никогда раньше не делал в присутствии жены. Теперь уже бывшей жены.
Марина терла тарелки губкой до скрипа. Из глаз зачем-то капали слёзы. Ёлки-палки, почему слёзы так легко текут в таком количестве именно тогда, когда моешь посуду? Может быть потому что их можно быстро и незаметно смыть бегущей из крана водой? И никто при этом не станет заглядывать в лицо? Кому интересно лицо женщины, моющей посуду?
В её семейной жизни это были последние слёзы. Ей казалось, что вместе с ними из неё уходит прежняя, совершенно далёкая теперь жизнь.
Позвонил Андрей и кратко доложил — гость посажен на поезд и отбыл. «Завтра в восемь, Марина Петровна?». «Нет, давай попозже, к девяти».
Она вернулась в комнату, открыла балкон — в комнату ворвался холодный воздух. Запах крепких сигарет начал потихоньку выветриваться. Марина забралась на диван с ногами, укрылась пледом. Кот прибрёл неизвестно откуда, вскочил на диван. Марина попыталась взять его на руки, но кот недовольно заворчал и уселся рядом с независимым выражением на мордочке.
— Почему ты никогда не идёшь на руки? — спросила Марина. — Упрямец, не любишь сюсюканий, да? Гордый…
Да, гордый… уж кто-кто, а Марина знала, что это такое. Именно гордость встала тогда стеной между сёстрами. Гордость, дурацкое стремление к независимости и упрямство. Глупое девичье упрямство. И обида.
Накануне Нового года Марина и Ирина случайно увидели Лёньку и Наташку — первую красавицу в школе. Парочка целовалась за углом школы, прямо на морозе! Ирина тогда возмущённо фыркнула: «Вот видишь, какие они, эти парни?!» А Марина грустно подумала, что если бы не Ирина тогда, в пионерлагере, то Лёнька был бы с Мариной сейчас. А не с этой белобрысой задавакой и воображалой Наташкой, которая и целоваться-то, наверное, так и не научилась по-настоящему. Смешно, но и Маринка не была уверена в том, что умеет, но она упрямо думала о том, что Настоящая Любовь сама подскажет, что и как. Вот только эта любовь торчала теперь на морозе совсем не с ней.
А в июне сёстры собирались на выпускной вечер. Приходили в том числе и бывшие одноклассники Ирины, обогнавшие её на год. Это был последний шанс! Ирина ещё дома начала уговаривать Марину: «Не надейся, на чёрта он тебе сдался? Там парней будет полно, мы с тобой всех десятиклассниц затмим. Маринка, я тебе такого принца найду! Что ты сохнешь по этому Лёньке? Пусть они с Наташей ходят — подумаешь, дел-то!»
На вечере Лёнька познакомил сестёр со своим приятелем. То ли какой-то студент на каникулах, то ли курсант в увольнительной. Он был на пару лет старше выпускников и, наверное, «запал» на Маринку — приглашал её танцевать, что-то такое говорил, помнится, без умолку. Но Маринке было не до него (даже лица не запомнила!), потому что Лёнька весь вечер танцевал с её старшей сестрой. А Ирина… неузнаваемая Ирина улыбалась ему, и кокетничала изо всех сил, и не отказалась танцевать ни разу. И это несмотря на отчаянные взгляды, которые Маринка бросала в сторону парочки. Лёнька рассыпался перед Ириной бисером, а сердце Марины разрывалось от горя и унижения. Какое предательство! Как Ирина могла?!..
Марина ушла с праздника одна. Резко оборвала своего «кавалера» на полуслове и убежала, как Золушка с бала, оставив парня в обидах и недоумении. Вот только туфельку не потеряла… но чувствовала, как её платье превращается в ветошь, а карета в гнилую тыкву. В тёмном окне второго этажа, там, где кабинет английского языка и литературы, виднелась целующаяся парочка, освещённая фонарём во дворе. Видно было, как на девичьей руке, обнимавшей парня за шею, блестит браслет-змейка. Украшение, отданное матерью Ирине, как старшей сестре…
Дома Маринка ничего не объяснила удивленным отцу и маме — сразу же легла спать. Марина не слышала, как под утро пришла Ирина, как сестра смеялась, — «немножко пьяно ты смеёшься!» — мстительно думала сквозь сон Маринка, для которой в этом сне белая рука вновь и вновь обнимала Лёнку за шею, — как возмущённо выговаривал принцессе Король-Отец и каменно молчала Богиня-Королева-Мать.
И снова, и снова, и снова…
Марине снился Лёнька, смеющаяся Ирина, Наташка-блондинка… и ещё какие-то глаза стального цвета, перепутанные мотки проволоки, густые зелёные ветки, прорастающие из стен спортивного зала и хватающие танцующих парней и девчонок… в общем полный бред.
Утром она решительно объявила родителям, что после школы будет учиться в областном центре. И никакого пединститута по маминым стопам — только университет, экономический факультет. А Ирина — пожалуйста, пусть поступает куда хочет. Это её личное дело. Марина хочет быть самостоятельной. Ей сестра не указ, и родители тоже — у Марины своя голова на плечах. Мама сильно ругалась, а папа неожиданно понимающе кивал Маринке, хотя и был очень грустный.
Ирина молчала. И это было самым ужасным. Ирина не просила прощения, не шмыгала виновато носом, как это обычно бывало… она просто молчала и не глядела в сторону раскрасневшейся, гневно спорящей Марины. Что-то важное уходило из их жизни — то, что делало их единым целым. Теперь каждая начинала жить сама по себе. Как будто тесно им стало рядом друг с дружкой.
«Но это же неправда!» — отчаянно кричала внутри неё храбрая маленькая девочка, которую когда-то спас Охотник.
«Но это же неправда», — вторила ей перепуганная девчонка с авоськой, в которой болтались проклятые крышки.
«Но это же неправда…» — шептала юная выпускница, грустно глядящая на неё из зеркала.
Чаще всего мы не слушаем тех, кто пытается достучаться до нас. Душу легко обмануть. Успокоить. Заставить переключиться на что-то «более важное». «Потому и разводов в мире немало», — говорила одна тётка-телеведущая. Права была, чтоб ей пусто было! Ох, права.
Вот так и получилось, что Ирина сдавала экзамены в местный филиал политехнического института, факультет которого готовил специалистов для комбината. Так и осталась Ирина в родном городке, с родителями и связала свою жизнь с комбинатом. Марина же уехала в миллионный город. Поступила не в университет, как советовала мать, а в тот же политехнический — на факультет экономики.
Первый развеселый курс — девчоночья общага, приезды домой на каникулы, бессонные сессии. Сумасшедшие, романтические ухаживания Виктора. Молодёжная свадьба. Через год — рождение сына. Счастливые первые годы жизни маленькой семьи в тесной однокомнатной квартирке Виктора. И дальше — обычная жизнь, всё как у всех. День за днём, год за годом.
— Ты понимаешь, кот, мы с Ириной помирились. В общем-то, впрямую и не ссорились. Просто разошлись в разные стороны. Как папа и говорил. Встречались, родителей похоронили, но никогда, честно скажу, особенно не вникали в жизнь друг друга. А сейчас Ирины нет. Но всё возвращается. И Королевство, и Трон — один на двоих, и детство. Как будто встает на свои места так, как и должно было бы быть, но — сколько времени упущено, сколько в памяти похоронено…
Марина гладила кота по мягкой спинке и задумчиво перебирала тонкими пальцами шерсть за ушами. Кот терпеливо молчал, жмуря жёлтые глаза.
— Когда мы сделали ошибку, кот? Тогда в июне после выпускного бала? Или годом позже, когда я замуж собралась и втайне Ирине язык показывала — вот, мол, а я-то замуж выхожу! Или вообще все эти прошедшие годы жили неправильно? Но ведь было и много-много хорошего, настоящего счастья. Я уже рассталась с мужем… ещё тогда, когда ехала в поезде. Я просто знала, что это дорога в один конец. Только не признавалась самой себе. Кот, я всё делаю правильно, как ты думаешь?
Кот мурлыкал и молчал, как и все коты в этом прекрасном и жестоком мире.
— Ну вот, котище… — Марина усмехнулась. — Теперь мы свободные королевишны. Сейчас чай с молоком пойдём пить. Только вначале Игорю позвоним — как там дела в нашем фирменном королевстве?..
Марина набирала знакомый номер телефона. Кот громко замурлыкал и развалился поверх пледа, небрежно оставленного Мариной на диване.
Глава 24О том, как королева Марина появляется на балу; и в этой главе всё, собственно говоря, только и начинается
Вот, ведь, незадача! Марина отбросила в сторону юбку. Замечательно, конечно, когда каждый встречный мужчина смотрит на тебя так, будто воочию перед собой кинозвезду увидел, но что ей сейчас делать с предстоящим нарядом на юбилей? Ладно бы просто заседание и речи, так ведь потом объявлен бал! А все её вещи ей велики. Просто смех, да и только! Ну, кое-что можно поправить… не так это и страшно, но получается достаточно буднично и совсем-совсем не по-королевски. Джинсы и кофты на балу, к сожалению, не приняты.
— А надо ли тебе выглядеть по-королевски, мадам? — спросила она зеркало. — В конце концов, приглашают директора фирмы, а не фифу какую-нибудь, вроде любовницы крупного политика.
«Надо!» — упрямо ответило ей зеркало.
— Сама знаю, что надо, — вздохнула Марина и села на табуретку, оглядывая ворох разбросанной вокруг одежды. Что-то лежало на диване, что-то просто валялось на полу, а на дверной ручке висела роскошная, но уже изрядно поднадоевшая шёлковая кофта. Вальяжный кот уютно устроился на чёрном платье, сшитом в стиле «от Диор». Платье Марина даже и не примеряла, слишком уж вызывающим оно ей показалось. Кроме того, к такому строгому стилю полагалось какое-то богатое украшение. С бриллиантами. Нечто вроде ожерелья, стоимостью в полугодовой фонд зарплаты аффинажного цеха нашего металлургического комбината.
Марина представила себе, как она заявляется на торжественное совещание в этом платье и сверкает бриллиантами среди лысых и пузатых мужчин, поглядывающих в сторону соседнего зала, где уже приготовлен шведский стол. «Пиявка, присосавшаяся к комбинату! — желчно шепчет чья-нибудь супруга. — Эти новые русские всё производство уже разворовали! Ишь, брюликами обвесилась!»