Впрочем, теперь Барак знал, что бывают беды и по-страшнее.
Гард легко сбежал к колодцу Давида.
Здесь, среди зелени долины Эйн-Геди, воздух был чистый и вкусный. Казалось, от каждого вздоха прибавляется сил.
Мимо Гарда промчался козел с красивыми, изящно изогнутыми рогами. Комиссар даже успел поймать испуганный взгляд больших печальных глаз.
«Зачем мне Весть? — подумал комиссар. — Почему бы мне не жить в одной из этих пещер? Стану Робинзоном, смастерю лук, буду охотиться, ловить рыбу... Еще Пятницу какого-нибудь найду. Хорошо бы, конечно, женского пола... И стану ждать, пока эти экспериментаторы на Земле про меня вспомнят. Не может быть такого, чтобы они забыли про меня навсегда!»
Гард опустил голову и руки в колодец Давида. Вода была холодной, но не ледяной, она не ломила зубы.
Исполнив ритуал и заодно утолив жажду, Гард решил искупаться в маленьком озере, которое образовывал летящий с гор небольшой водопад.
Потрогал воду в озере — ледяная. Поднял голову.
Со стороны водопада к берегу плыла женщина. Комиссар не сразу узнал Элеонору. Ее длинные черные волосы были собраны на голове в пучок, из-за чего Элеонора казалась совсем юной.
Она подплыла. Вышла. Подошла к Гарду.
Из одежды на Элеоноре была лишь крошечная набедренная повязка. Но это ее, кажется, вовсе не смущало.
— Ты дошел сюда, Гершен. Это хорошо, — сказала Элеонора вместо «здравствуйте».
«Может, она и есть моя Пятница? — подумал комиссар. — Боже мой, в последний раз у меня была женщина тысячелетия тому вперед».
— Привет, — ответил комиссар, опустив глаза.
Серебряные капельки воды дрожали на груди Элеоноры. Смотреть на это было не то чтобы неловко, но просто невыносимо.
— Я говорила Михаэлю о тебе. И о том, что ты ищешь.
Элеонора подняла руку и распустила волосы. Теперь она была похожа на русалку. На русалку с наглыми и умными глазами.
— И что Михаэль? — спросил комиссар, чувствуя: еще немного, и он набросится на эту женщину.
А что? Все очень романтично. Трава — мягкая, водопад — в меру шумный, погода — в меру жаркая.
— Михаэль не знает тебя, — ответила Элеонора с некоторым удивлением. — Он тебя никогда не видел. А Михаэль видит всех.
— Я просто был очень далеко. Я говорил тебе. Совсем далеко, туда даже Михаэль не заглядывает.
— Для человека, который может заглянуть в Божье царство, нет понятия «далеко», — возразила Элеонора. — Михаэль сказал, ему интересно встретиться с тобой.
Чуть коричневая, гладкая кожа Элеоноры почему-то никак не могла высохнуть окончательно. Она переливалась в лучах неяркого солнца, отчего казалась еще более манящей.
— Так он поможет мне? — спросил комиссар, сглатывая слюну.
— Он должен проверить истинность твой веры. Я ждала тебя, чтобы предупредить: ты должен быть готов к испытаниям.
— Истинность моей веры во что? В кого?
— Истинная вера — это понимание человеком того, что он живет в присутствии Бога. Имя этого Бога, а так же ритуалы с Ним связанные — детали. Гершен, ты в Бога веришь?
Как давно, кажется, этот же вопрос задавал ему его начальник, префект полиции.
Как тогда, так и сейчас Гард не знал, что ответить, и опустил взгляд.
Тем более что смотреть на обнаженную Элеонору все равно было трудно.
Девушка расценила его молчание по-своему:
— Это хорошо, что ты молчишь. Верящий в Бога никогда не кричит об этом. Прощай же, — она повернулась, чтобы уйти, но тут же остановилась. — Запомни, Гершен: Михаэль очень не любит, когда его называют по имени.
— Да знаю я! — не выдержал Гард. — Знаю!
— И еще, — сказала Элеонора совершенно спокойно. — Михаэль утверждает, что Весть каким-то образом тесно связана со мной. Я буду там, где Весть, запомни это.
Спина ее была не менее соблазнительна, чем грудь.
«Ну почему я не брошусь на нее? — думал Гард. — Никого ведь нет. Почему не обниму сзади, не повалю на траву? Почему?»
Элеонора отошла уже довольно далеко и вдруг снова повернулась:
— Запомни, Гершен, человек, который ведет себя достойно, не должен спрашивать: «Почему он так себя ведет?» Ему воздастся. Бог ведь с нами. Бог все видит. Ты — хороший человек, Гершен.
Ведьма! Три тысячи лет прошло, а как были женщины ведьмами, так ведьмами и остались.
И что теперь делать? Сидеть тут и ждать Михаэля или идти его искать по пещерам?
Какие-то он там испытания готовит, этот самый Михаэль, которого нельзя так называть? Ничего. Разные уже были испытания. И это выдержим.
«А где Александр?» — вспомнил комиссар и закричал:
— Александр, эй! Где ты?
О чем-то своем кричали летящие над головой птицы. О чем-то своем грохотал водопад и молчали деревья. И Гард кричал тоже — о своем. Его крик был никому не нужен и никем не был услышан. Комиссар понял, что Александр исчез.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Александр сидел на камне у входа в пещеру и ждал выхода Михаэля.
У Александра было прекрасное настроение. Ему есть о чем доложить своему Учителю.
Михаэль вышел один. Одет он был, как всегда, в хитон из простой светлой ткани.
Александр поднялся и почтительно поклонился Учителю.
— Ты снова сумел объединить неразумных людей и сделать так, чтобы они попали в руки правосудия? — сказал Михаэль, садясь на камень.
Александр сел рядом на землю и начал рассказ, точнее, доклад своему Учителю:
— Поначалу все было, как всегда: я нашел людей, которые хотели жить грабежами и убийствами. Как водится, мне не стоило особого труда их объединить: подобные люди убеждены, что в компании жить веселей, а грабить проще.
Михаэль был явно доволен рассказом. — Я знал, Александр, что ты помогаешь освободить наш край от всякой нечисти. Но что же на этот Раз было не так, как всегда?
- Я не успел отдать их в руки правосудия. Это сделал человек, называющий себя Гершен.
- Изгнанник?
- Да.
Лицо Михаэля посуровело.
- Поначалу я даже подумал, что он — Мессия, — продолжил Александр. — Я внимательно наблюдал за ним. Да, он чужестранец. Он не знает наших обычаев, не знает наших законов, не знает нашей местности. Запах горелого человеческого мяса едва не привел его к обмороку. Он смелый человек. Он сумел выскользнуть из убежища иудеев. Я устроил ему проверку: он умеет побеждать не только силой, но и хитростью. Да, еще ему ведом какой-то странный тайный знак, — и Александр неуверенно перекрестился.
- Странно, — усмехнулся Михаэль. — Этот знак — память о человеке, который еще жив. Его распнут, и в память об этом люди будут делать так, — Михаэль осенил себя крестом.
Александр был поражен:
- Не хотите ли вы сказать, Учитель, что люди будут использовать знак, напоминающий им о распятии? Простите, но этого не может быть! Распятие — такая страшная казнь! Каждый, кто видел ее, тут же хочет забыть!
- Люди — странные существа. Им почему-то кажется, что память о Боге — это память о страданиях. Хотя на самом деле память о Боге — это память о радости Воскрешения. Но боюсь, они этого никогда не поймут... — Михаэль задумался.
Александр увидел, как из глаз Учителя потекли слезы.
Александр нередко видел Учителя в таком состоянии. В такие минуты казалось, что Михаэль заглядывает куда-то далеко, в будущее, и то, что он видит там, вызывает у него слезы.
Александр знал: когда Учитель зрит будущее, нужно просто ждать его возвращения обратно.
И вот глаза Михаэля просветлели.
- Гершен похож на посланника из будущего. Отчего ты так уверен, что он не Мессия?
- Он существует как человек — это видно. То есть не понимает до конца, на что в жизни стоит тратить душевные силы, а на что — не стоит. Суетится много. Скажи, разве Мессии ведома суета? Нет, это точно: он — человек, а не Мессия.
- Прости, Александр, я просто хотел проверить тебя, твою зоркость и твой ум. Ты, как всегда, оказался на высоте, — Михаэль встал и обнял Александра за плечи. — Я знаю, что он — не Мессия. Мессия придет неузнанным. А когда люди узнают, кто жил рядом с ними, будет слишком поздно.
- Ты знаешь, кто Мессия? И Мессия уже здесь? — вскочил Александр. — Но почему же ты...
Михаэль взглядом заставил Александра сесть.
- Мессия не должен быть узнан. Мессия должен быть предан. Мессия должен страдать. Так заповедано Богом, и люди не в силах этому помешать. И - хватит об этом. Скажи лучше: что Гершен делает в Иудее?
- Ищет Весть. Мы пытались с ним вместе найти Весть, которую спрятал некий Азгад перед тем, как его убили римляне. Мы с Гершеном исследовали убежище иудеев, но ничего не нашли. Я думаю, Гершен перепутал место, и он надеется...
Но Михаэля совершенно не волновало, что думает Александр.
- Азгад успел спрятать Весть перед смертью, — задумчиво произнес он. — Перед смертью.
И снова в глазах Михаэля появились слезы. И снова молчал Александр, понимая: сейчас Учителя трогать нельзя.
- И зачем Гершену Весть? — наконец спросил Михаэль, глядя на Александра сухими глазами.
- Он хочет отнести ее Иисусу. Азгад сказал, что...
- Я знаю, — Михаэль жестом остановил Александра. Лицо учителя омрачилось. — Иисусу? — переспросил он и добавил: — Это серьезно. Когда человек пытается допрыгнуть до неба, он никогда не сможет этого сделать. Но без этих попыток он перестанет быть человеком. Весть, может быть, и не будет услышана. Но надо, чтобы люди о ней знали. Чтобы была попытка. Попытка... Это важно...
- Гершен надеется на твою помощь. Весть...
- Не надо, я знаю, — перебил Александра Михаэль. — Весть спрятана. Гершен хочет, чтобы я помог ее отыскать, а потом он передаст Весть Иисусу. Так?
-Так, Учитель, — шепотом подтвердил Александр. — Но отчего, Учитель, ты сам не можешь отыскать Весть и отнести ее Иисусу?
Михаэль посмотрел гневно:
- У Бога есть Весть, И у людей. Разве ты не знаешь об этом?
- Знаю, — потупил взгляд Александр.
- И вот надо, чтобы простой человек отнес свою Весть Сыну Божьему. Тогда они соединятся. И тогда родится Истина. Услышат ее люди или нет — это другой вопрос. Важна попытка. — Гнев в глазах Михаэля погас. — Как тебе кажется, Александр, Гершен верит в Бога?