Недалеко от этого места, метрах в четырехстах, на склоне горы была небольшой скальный выступ. Поблизости от него не было никаких развалин, но на верхушке этого утеса виднелись остатки когда-то роскошной беседки, откуда наше место обитания легко просматривалось. И через некоторое время мы с Милей стали замечать на этой смотровой площадке постоянного зрителя, часами наблюдавшего за нами. Получалось, что среди любопытных зевак нашелся тот, кого особенно сильно заинтересовали наши с пацаном тренировки. Я прекрасно понимал, что для любого взрослого человека с мозгами был немыслимым тот факт, что совершенно дикий мальчишка вдруг самостоятельно изготавливает манекены и начинает отрабатывать на них приемы владения холодным оружием. И это при том, что ни самого оружия, ни боевых приемов он просто не мог нигде и никогда видеть ранее. Когда мы с мальцом только затевали такую фигню, меня посещали мысли о том, что так можно спалить свое попаданчество в тело Мили, но я от них просто отмахнулся, решив, что все обитатели данного места поголовно безмозглые тупицы. Во всяком случае выглядели они именно так. Однако же оказалось, что я ошибся, и среди них нашелся очень умный мужик. И он стал самым преданным нашим зрителем.
Меня это сильно удивило, поскольку такая настойчивость была нехарактерна для тех людей, кто нам попадался ранее. А потом в один из дней мы вдруг заметили, как на смотровой площадке этот наш преданный фанат машет большим флагом, явно подавая нам сигнал. Прекратив свои дела, мы с пацаном стали наблюдать за мужиком. Тот, заметив, что мы на него смотрим, перестал махать флагом и минут через десять ушел. Мне казалось, что человек нам что-то показывает, но зрение у Мили было так себе, и я мало что смог разобрать. В итоге я решил, что незнакомец таким образом предлагал нам что-то забрать со смотровой площадки.
Немного поколебавшись из-за опасения ловушки, я предложил пацану сходить на это место. Любопытного мальчика долго упрашивать не пришлось и мы стали пробираться в этом направлении со всеми мерами предосторожности. Когда мы все-таки добрались до места, то на самом видном месте обнаружили большой вещмешок, цилиндрический футляр и продолговатый сверток. В футляре оказалась очень качественно сделанная подзорная труба. Развернув сверток, мы нашли великолепный детский или женский лук с полным колчаном стрел. А в мешке был фактически полный набор путешественника или выживальщика. Бог ты мой, чего там только не было!!!
Утром меня разбудил тюремщик, принесший нам завтрак — все ту же кашу, но не вчерашнюю, а свеже-сваренную. После ночных воспоминаний, во время которых я как-то незаметно провалился в сон, я не сразу сообразил, где нахожусь и по какой причине. А когда мне удалось окончательно проснуться, я обратился к своему тюремщику:
— Могу я вас попросить принести нам мяса, вареного или жареного? Четыре куска, каждым из которых можно было бы накормить вот такого проглота, — кивнул я на своих пёселей и протянул стражнику ладонь, на которой лежали две серебрушки.
Запрошенное мной мясо стоило в таверне раза в четыре дешевле, но эти деньги были для меня ерундой. Мужик посмотрел на деньги, дернул бровями вверх и буркнул: «Сделаем», после чего подставил под монеты свою лопатообразную ладонь. Через полчаса нам принесли еще теплые две тушки местных птиц, очень напоминающих земных куриц, которые были хорошо прожарены на открытом огне.
Когда мы закончили с собаками пировать, я снова завалился на свою лежанку, а мои питомцы стали по очереди класть мне свои головы на грудь и живот, требуя, чтобы я их почухал. Мне было не облом ласкать своих щенков-подростков, тем более, что это не мешало моим воспоминаниям.
Вернувшись в лагерь, мы с пацаном вывалили все содержимое мешка наружу. Миля попытался с любопытством рассмотреть и повертеть в руках каждую вещичку, но я его подтолкнул к тому, что с дарителем надо расплатиться чем-нибудь из нашей добычи. Мальчик еще до моего появления уже составил определенное представление о том, что ценится обитателями этих мест среди барахла, попадающегося в развалинах. Он ведь какое-то время подсматривал за Искателями и «мясом». Я об этом не знал, но иногда улавливал отзвуки его эмоций при виде того или иного предмета, которые мы находили в руинах. Мне это позволяло догадываться, что данные предметы ценятся местными.
Поэтому за прошедший год моего присутствия в голове мальчика мы успели насобирать всяких разных предметов, которые можно было бы обменять на что-то, полезное нам. Вот как раз и настал тот случай, когда надо было подобрать что-нибудь достаточно ценное, чтобы достойно отблагодарить мужчину. Я прекрасно понимал, в отличие от мальчика, насколько ценные вещи мы получили, но ни он, ни я совершенно не разбирались в добыче, ради которой Искатели загоняли детей в опасные зоны. Кстати, я к тому времени уже начал догадываться о характере взаимоотношений между взрослыми и малолетними обитателями этих мест. Я понял, что эти местные мужики были не отцами, которые вывели своих детей на семейный промысел. И я догадался, что нас с Милей ждет, если нас поймают — мы просто станем рабами. Такими же, как и эти несчастные дети.
Так вот, исходя из такого нашего примитивного представления о ценности тех или иных вещей, найденных нами, мы отобрали из наших запасов лучшее, завязали это в кусок тряпки и отнесли данный узелок на то место, где обнаружили мешок с вещами. И только после этого я начал обстоятельно знакомить Криса с подарками. Обращая внимание поочередно на тот или иной предмет, я мысленно представлял картинку или сценку, демонстрирующую то, как им можно выполнять полезное действие. Например, взяв маленькие щипчики, мы с Крисом начали учиться обрезать ногти. Без крови конечно дело не обошлось, но минут через двадцать пальцы на руках и ногах у нас были более-менее в порядке. Затем мы затеялись разводить костер, так как среди вещей в мешке нашелся набор для розжига огня.
Мы с пацаном видели издалека, как местные люди сидели возле костров, но я так и не понял по его реакции, как мальчик воспринимает огонь. Однако я точно был уверен в том, что Миля совершенно не представляет, как нужно организовать костер. На то, чтобы развести огонь, у нас с пацаном ушло не меньше часа. И еще, наверное, столько же ушло времени на игры с пламенем, во время которых я пытался внушить мальчику технику безопасности при обращении с горячими предметами, с тлеющим углем, с пламенем. Кстати, судя по реакции мальца на огонь, когда он вдруг загорелся прямо у него под носом, я понял, что мальчик раньше уже сталкивался с ним и довольно близко. Он его совершенно не боялся, но знал, что им можно обжечься.
Для того, чтобы познакомиться со всем своим новым богатством, нам понадобилась целая неделя. Ну а как могло быть иначе, если один лишь костер занимал мальчика несколько часов! Милю настолько захватили эксперименты с огнем, наблюдение за пляшущими языками пламени, что он забыл обо всем остальном, что лежало вокруг него и ждало своего часа.
Уже на следующий день мы взялись за подзорную трубу, и когда пацан понял, для чего этот предмет нужен и как им пользоваться, восторгу его не было предела! Мальчик часами рассматривал окрестности. Особенно сильно его возбудила ситуация, когда он навел трубу на то место, где незнакомец оставил для нас свои подарки. Миля вдруг увидел крупным планом своего добродетеля, наблюдающего за ним через такую же трубу. Мальчик в экстазе начал прыгать, размахивать руками, кричать то ли слова, то ли какие-то бессвязные звуки. Я совершенно ничего не мог с этим поделать. Мои попытки хоть как-то успокоить пацана и добиться от него разумных действий ни к чему не привели. Лишь минут через пять мальчишка оказался в состоянии снова навести трубу на незнакомца. Тот, увидев это, опустил свою трубу и с улыбкой приветственно помахал нам рукой. Это породило очередные пять минут безумных плясок Мили с беспорядочным размахиванием руками. Я при этом удивлялся, как пацан сумел удержать трубу в руках, не разбив в хлам столь ценный подарок.
Я прекрасно понимал, что незнакомец с помощью подзорных труб пытается наладить с нами контакт и какое-то подобие осмысленного общения, но мы с дядькой быстро осознали, что мальчик пока к этому не готов. В итоге мужчина продолжил свои наблюдения за нами, а я через некоторое время переключил внимание мальца на лук.
Глава 5Долгожданное возмездие
Найти клад и перепрятать
Глава 5. Долгожданное возмездие.
Поначалу пацан просто вертел лук и стрелы, разглядывая их. Я показывал мальчику сцены охоты с помощью лука, затем показывал бой, в котором лучник убивает стрелой противника. Потом я раз за разом гонял в своем сознании сценку, в которой стрелок из лука поочередно и с расстановкой выполняет все стрелковые операции: правильно взял лук; вытащил стрелу из колчана; наложил стрелу на руку и тетиву; захватил тетиву правильным хватом тремя пальцами; натянул тетиву, коснувшись пальцами хвата правой стороны нижней челюсти; навел наконечник на цель; отпустил тетиву, не дергая рукой. Справедливости ради должен признаться, что в своей прежней жизни я никогда не махал железяками и не стрелял из лука или арбалета, но визуально имею представление о том, как выполнять основные движения с холодным оружием, которым и пытался обучить своего партнера по общему телу.
Когда я посчитал, что Крис мысленно уже готов для первого выстрела, привлек внимание мальчишки к нарукавнику и вот здесь возникла проблема. Мне хотелось, чтобы Миля понимал, для чего нужен нарукавник стрелку из лука, но постепенно понял, что пока мальчик не получит первый хлопок тетивой по руке, он этого не осознает. А я не хотел, чтобы мой Маугли поранился при первых же попытках научиться стрелять из лука. Поэтому мне пришлось просто внушить пацану, что он ДОЛЖЕН надеть нарукавник. Потому что так надо!
У нас с Милей ушло минут пятнадцать на то, чтобы он наконец-то решился его надеть, да еще и правильно. Затем пацан начал осваивать первые операции. Минут пять понадобилось на усвоение правильной хватки лука. Затем перешли к накладыванию стрелы. Хорошо, что на тетиве была метка, куда следовало пристраивать стрелу, а то бы я замучился объяснять мальчишке, в какое именно место на тетиве надо тыкать задником стрелы.