— И часто она так отдыхает?
— Нет. Королевские обязанности отнимают все ее время. Думаю, она выбрала период между торжественным открытием какого-нибудь объекта и важным банкетом. — Кэрри рассмеялась.
— А вы? Вы живете так же, как ваша мать?
Кэрри неуверенно улыбнулась:
— Ваши расспросы напоминают мне интервью.
— Просто я хочу лучше вас узнать.
Она с подозрением выгнула бровь:
— Да? Зачем?
— Не каждый день я встречаюсь с принцессами. Тем более с красивыми принцессами.
— Вы мне льстите. — Она отмахнулась.
— Я говорю правду. Если бы я действительно брал у вас интервью, то делал бы заметки в блокноте или включил бы диктофон. У меня нет ни того ни другого. — Даниэль вытянул руки, доказывая свои слова. — Хотя людям было бы очень интересно познакомиться с необычной принцессой.
Она рассмеялась:
— Необычная? Я?
— Да, вы кажетесь настолько необычной, что мне почти трудно поверить, что вы — особа королевской крови. — Он наблюдал за ее реакцией на это завуалированное обвинение, но выражение лица Кэрри оставалось задумчивым.
— Необычная… — задумчиво повторила она. — Мне нравится.
Она говорила тихо, и Даниэлю стало не по себе от того, что он все-таки втянул ее в разговор о жизни в замке. Тут он вспомнил об обязанностях журналиста.
— Именно это ваше качество я хочу отобразить в интервью, — продолжил он. — Не кажется ли вам, что мир должен узнать вас настоящую?
— Настоящую? — Кэрри долго обдумывала его слова, потом одарила сияющей улыбкой. — Хорошо. Давайте проведем интервью.
— Отлично. Обещаю, что не буду задавать провокационных вопросов и…
Она подняла руку:
— У меня одно условие.
— Какое?
Ну вот. Сейчас она скажет, чтобы он вообще не затрагивал тему ее королевского происхождения.
— Я хочу поговорить о реальных причинах моего приезда в США, — произнесла Кэрри. — И ничего более.
Даниэль лишился дара речи. Кэрри надеялась, что совсем скоро он придет в себя. Она хотела поставить репортера на место и добиться преимущества. Кэрри не любила общаться с представителями СМИ: они чаще вредили, чем помогали. И если уж она согласилась дать Даниэлю интервью, то предпочитает держать ситуацию под контролем.
Это означало, что она не станет отвечать на провокационные вопросы о жизни королевской семьи. Кэрри будет говорить только о виноградниках Учелли, производстве вина, маркетинге и уровне продаж.
Подбежала Аннабель и прервала размышления Кэрри. Ее волосы запутались в диадеме, которая съехала набок.
— Позволь мне поправить, — сказал Даниэль и протянул руку к голове дочери.
Девочка отскочила:
— Нет, папа. Я не хочу, чтобы ты трогал.
Он вытащил расческу из заднего кармана брюк:
— А вдруг твои волосы запутаются в качелях? Дай я…
— Нет, папа. — Она отклонилась назад, прижимая ладонью непокорные кудри. — Ты рвешь мне волосы, когда причесываешь. Я хочу, чтобы меня причесывала бабушка. Она не делает больно.
Выражение лица Даниэля стало беспомощным и грустным. Кэрри видела, что он не знает, что сказать. Вчера вечером в библиотеке она заметила противостояние между отцом и дочерью. Вот и сейчас назревает скандал.
Сколько раз Кэрри пыталась достучаться до своего отца и дать ему понять, что его младшая дочь хочет самостоятельно решать свою судьбу. Она старательно доказывала, что не хочет вести светский образ жизни и заниматься той работой, которая, по его мнению, ей подходила.
— Волосы у девочек ужасно непослушные, да? — спросила Кэрри Аннабель. Девочка кивнула. — Хочешь, я тебя причешу?
Малышка настороженно взглянула на отца, но он уже вручил расческу Кэрри, явно обрадовавшись возможности уклониться от ответственности. Аннабель села на одеяло перед Кэрри, и та, осторожно сняв с ее головы диадему, принялась за дело.
— Я много знаю о волосах, — произнесла Кэрри. — У меня есть две сестры. Мы каждый день меняли прически.
— Вас тоже причесывал папа? — спросила Аннабель.
Кэрри рассмеялась, представив, как ее высокий и суровый отец занимается подобными глупостями. Она пригладила локоны на макушке девочки и надела ей диадему.
— Нет, обычно мама.
— А моя мама умерла. — Аннабель прикусила нижнюю губу, на ее глаза навернулись слезы. — Вот поэтому меня причесывает папа.
У Кэрри сжалось сердце. Наступило молчание. Даниэль помрачнел. Узнав о том, что Даниэль вдовец, Кэрри изменила свое отношение к нему.
«Может, он не такой уж злой репортер?» — подумала она.
Посмотрев на печальное личико Аннабель, она протянула расческу Даниэлю, который выглядел грустным и… потерянным.
Кэрри наклонилась к девочке:
— Хочешь, я помогу тебе стать самой лучшей принцессой, Аннабель?
— А можно? — Она наморщила нос, немного повеселев. — Как?
— Ну, начнем с самого простого.
Аннабель села на колени, ее голубые глаза больше не были омрачены горем. Она оживилась:
— С чего?
— С походки. — Кэрри встала, протянула девочке руку и сделала шаг. — Слышишь шелест?
— Шелест?
— Смотри на мое платье. — Она прошла вперед, и юбка закачалась у ее лодыжек. — Если ты будешь ходить тихо-тихо, то услышишь шелест платья. Когда я и мои сестры были маленькими, мы учились правильной походке.
Аннабель пошла следом за Кэрри. Тюлевая подкладка ее наряда шелестела от каждого движения. Девочка захихикала:
— Я шелестю. Теперь я принцесса?
Кэрри прижала палец к носу Аннабель:
— Думаю, да. Но ты должна много тренироваться.
— Хорошо. — Она подбежала к одеялу и схватила плюшевую собаку. — Ну, Уитни, я покажу тебе, как должна ходить принцесса.
Зажав собаку под мышкой, девочка убежала вниз по холму.
Кэрри уселась рядом с Даниэлем:
— Она такая милая.
Он одарил ее благодарной улыбкой:
— Спасибо. Вы подняли ей настроение.
— Пустяки.
— Не пустяки. Ей нужно женское влияние. У нее есть бабушка, но… — Он покачал головой и вздохнул. — Было трудно, когда умерла Сара.
— Я сожалею. — Кэрри наблюдала, как Аннабель носится по траве. Как трагично, что такая маленькая девчушка потеряла мать.
— Если не возражаете, я спрошу, почему умерла ваша жена?
Долгое время Даниэль молчал. Кэрри уже пожалела, что задала этот вопрос. Но вот он заговорил:
— Она погибла в автокатастрофе. — Его голос был тихим и мягким, наполненным горечью. — Она должна была работать сверхурочно в тот день, но меня вызвали на работу, поэтому Саре пришлось срочно ехать домой, чтобы присмотреть за Аннабель. Шел дождь, она ехала слишком быстро, и… — Он покачал головой.
— Мне очень жаль, Даниэль. — Кэрри легко коснулась руки Даниэля.
— Прошел год, но иногда мне кажется, будто это случилось вчера. — Он посмотрел на дочь, которая положила плюшевую собаку на качели для самых маленьких. — Мои отношения с покойной женой были… не очень хорошими. Мы собирались разводиться. — Он снова вздохнул, продолжая смотреть на дочь. — Никогда бы не подумал, что стану отцом-одиночкой.
Кэрри не могла представить, с какими трудностями пришлось столкнуться Даниэлю. Она стала относиться к нему еще снисходительнее.
— Мне очень жаль. Вам пришлось трудно, — произнесла она.
Он грустно улыбнулся:
— Это еще мягко сказано. Я ничего не знаю о плетении косичек, колготках и чаепитии. Вряд ли дочь еще когда-нибудь пригласит меня на кукольное чаепитие. Я ведь нарушил правила.
— Мой отец тоже никогда не разбирался в воспитании девочек, так что вы не одиноки. Хотя все равно у него на нас не было времени.
— Он вечно был занят делами страны?
— Точно. — Кэрри смяла пустую тарелку, поднялась и бросила ее в ближайший мусорный бак. Потом снова села на одеяло и, откинувшись назад, оперлась на локти, желая погреться на солнце. — В детстве я чаще видела нянь и горничных, чем маму с папой.
— Могу представить.
— Ваши родители много работали? — спросила она.
— Мой отец был настоящим трудоголиком.
— Чем он занимался?
— Писал статьи, которые изменили мир, — с издевкой произнес Даниэль. — Так он говорил. Он получил Пулитцеровскую премию в области журналистики. Он освещал такие темы, браться за которые другие боялись, потому что они были слишком опасными.
— И ему удалось?
— Что именно?
— Изменить мир.
— Нет. — Он протяжно выдохнул. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о моем детстве.
— А для чего?
— Чтобы лучше узнать вас. — Даниэль растянулся на одеяле, открыл контейнер с виноградом и предложил его Кэрри.
Она отправила виноградину в рот, потом снова оперлась на локти, наслаждаясь теплыми лучами солнца.
— Спасибо, — сказал он.
— За что?
— За то, что развеселили Аннабель. В последнее время она нечасто смеется. — Даниэль улыбнулся Кэрри, и у нее засосало под ложечкой.
Какой же он красивый мужчина! А какая у него улыбка! Она почти заставила Кэрри забыть о рассудительности. Она вдруг вспомнила совет Фейт закрутить короткий роман.
Кэрри покачала головой. Даниэль — репортер, ему не следует доверять. Но причин ему не доверять Кэрри почему-то не могла вспомнить.
— Она прекрасная девочка. — Кэрри наблюдала, как Аннабель разговаривает с игрушкой. Лицо девочки было оживленным и очень выразительным. — Она напоминает меня в ее возрасте.
— То есть?
— Я всегда жила в собственном мире, и из-за этого часто попадала в неприятные ситуации. — Кэрри рассмеялась.
Даниэль положил ей в ладонь несколько виноградин, и Кэрри пожалела о том, что он не решился поднести плоды прямо к ее губам. Стоп! Что с ней происходит?
— Я понимаю, — произнес он. — Вы кажетесь непокорной.
— Плохая из меня принцесса.
— Почему о вас так мало пишут в прессе? — Он поднял руки. — Я просто собираю о вас сведения.
И должен сказать, что в Интернете о вас практически ничего нет.
— А на фотографиях, которые вы разыскали, я разодета для какого-то события, да?
Он кивнул: