— Или полей? — буркнул Брем и скривился, как от зубной боли.
Скривился потому, что на самом деле его отличная память и умение считать в уме, складывать и умножать четырехзначные цифры, вычислять проценты от сложных дробей и прочее не столько помогали, сколько мешали.
Брем уже три года работал скрапером, побывал на двух десятках астероидов и спутников «больших парней», но нигде подолгу не задерживался и в итоге оказался у «папы Базиля» вот тут, на Тритоне. На выселках Солсиса. А все из-за «царицы наук».
— Просто никто не любит, — сказал Брем, — когда кто-то умнее тебя. А особенно если этот кто-то — гребаный ярусник.
На экране «рамы», закрепленном над скобой, коротко полыхнуло алым. Брем остановился, внимательно разглядывая разноцветные пятна. Желтая засветка фона, коричневые овалы скальных выходов на глубине, розовая «морковка» азотного интрузива — видимо, тут прорывался к поверхности криовулкан, да так и не прорвался, навечно застыв в толще метанового льда.
И чуть в стороне от «морковки», на границе с бордовым массивом замерзшей воды, тихонько пульсировало кроваво-красное пятнышко. До него было буквально три десятка шагов в сторону.
Брем посмотрел на голубую стену Нептуна, медленно ползущую над ним, и усмехнулся.
— А вот это уже интересно, — сказал он и полез в грузовой отсек «рамы» — за вибробуром.
Откалывать плоской насадкой вибробура куски льда — работа легкая. Синеватый титан насадки легко входит в слоистую массу замерзшего метана и дробит его на длинные, похожие на коричневые щепки куски. С азотным льдом мороки несколько больше, он крошится на мелкие кубики, но сложнее всего с углекислотой — насадка вибробура там легко уходит в ледяной массив, но отколоть ничего не получится, углекислота не колется в принципе, и ее нужно ковырять банальной лопатой, а в скафандре это делать, мягко говоря, затруднительно.
В этот раз Брему повезло — под ним был обычный метан, и он ворочал блестящий цилиндр вибробура, откалывая лед кусок за куском. В наушниках в такт урчанию ротора звучала свежая песенка «Спайс-киттен»:
Ни хао, май бэьи, ни хао!
Ай сей ю май дарлинг: «Вань ань!»
Туморро ай куэшенн: «Шанг хао!»
Ин найт сей, май ханни: «И луп хин ань!»
Вибробур подал сигнал — плотность материи под насадкой изменилась. Это означало, что объект оказался гораздо ближе к поверхности, чем рассчитывал Брем.
— Вот и славно, — сказал он, отложил вибробур и, опустившись на колени, принялся выгребать из ямы ледяные осколки и горстями отбрасывать их в сторону.
Вычистив яму от кусков льда, Брем включил налобник и внимательно вгляделся в мерцающую ледяную толщу. Метановый лед даже в очень сильно разреженной атмосфере Тритона начинал интенсивно испаряться, и поэтому его верхний слой был всегда похож на губку, а вот чем глубже, тем прозрачнее и чище он становился.
Брем наклонился совсем низко над ямой, едва не прижавшись визором скафандра ко льду, — он никак не мог понять, что за боеприпас нашел. Атрибутирование находок было важной частью работы скрапера, далеко не все «боевое железо» Первой корпоративной имело функцию дистанционной деактивации, и частенько приходилось, аккуратно обколов снаряд или бомбу, долго возиться с нею, снимая взрыватель или сажая на ноль встроенную батарею, чтобы разрядить электродетонаторы.
— Это «оэска», что ли? — разглядывая через толщу льда темный продолговатый предмет, бормотал Брем. — А почему тогда перьев хвостовика не видно? Он что, носом кверху лежит? Так не бывает… Или это «зэшка»? Тогда почему такая короткая?
«Оэсками» скраперы называли орбитальные снаряды ОС-2М, их использовали штурмовики для зачистки поверхности небольших планет, спутников и астероидов. Главной отличительной особенностью ОС-2М было активное оперение, четыре треугольных стабилизатора с миниатюрными реактивными движителями по краям. Они срабатывали после выстрела и закручивали снаряд, удерживая его от уклонения при заходе на цель.
Совсем иное дело «зэшка», ракета Z-CH производства Восточноазиатского союза. Трехметровая труба, начиненная компонентами, образующими после разрушения корпуса боевой части ракеты коллоидную систему вещества, заполняющую в любой среде объем сферы диаметром в пятнадцать-семнадцать метров. Находящийся в хвостовой части детонатор подрывал это фиолетово-лиловое облако, и следовал взрыв, уничтожавший все живое и разрушающий все неживое. «Зэшки» обычно использовались против живой силы и техники противника на поверхности планетоидов и выпускались с борта орбитальных платформ так называемыми пакетами, по тринадцать штук разом, накрывая большие площади.
И «оэска», и «зэшка» были желанной добычей для любого скрапера, стоили они пусть и немного, но были легки в подъеме, разряжении и транспортировке.
— Нечего думать, расширяться надо, — сказал Брем и взялся за отбойник. План его был прост — не мучиться с атрибуцией, а попросту достать находку. Для этого требовалось увеличить яму, чем он и занялся, включив погромче музыку в наушниках.
Следующие полчаса прошли у Брема под знаком тяжелого физического труда. Он дважды «закипал» и останавливался, чтобы включить кондиционер, а еще ужасно хотелось пить, но в его скафандре обе трубки питьевой системы были отрезаны и наглухо заварены предыдущим владельцем, неким Торрешем, скрапером от бога, но двинутым на всю голову выходцем из Гран-Рио. Торреш помимо прочего считал, что мочепринимающая система и питьевая система скафандра связаны между собой напрямую, и обезопасил себя от «уринотерапии», как он это называл.
Этот тощий «цветняк» окончательно сошел с ума на третий день после прибытия Брема на базу группы Базиля. Он стал видеть стэлменов, проходящих сквозь стены, демонов Оорта, жрущих камни, и Леди-в-разбитом-скафандре, предлагавшую ему заняться любовью в шлюзовой камере.
По приказу Базиля Торреша вырубили, упаковали в криоконтейнер и отправили с попутным беспилотником на Ганимед, в госпиталь Окси-сити, а его скафандр, не старый еще планетник «Квант», достался Брему.
— А ведь пить не придется, пока «глушняк» не закончится, — сказал Брем. — Проклятье, как же я не люблю уколы…
Отколов приличный кусок льда, претендующий на то, чтобы зваться красивым словом «глыба», Брем отложил вибробур и начал очищать раскоп. Он здорово устал и работал теперь как хумас — не очень быстро, но основательно. Мерные, четкие движения: нагнулся, взял осколок льда, выкинул из ямы и снова — нагнулся, взял, выкинул. И опять.
И так множество раз.
Дыхание постепенно становилось все тяжелее и тяжелее, сердце гулко застучало в ушах, лоб щипало от пота. Нужно было останавливаться, включать кондиционер, отдыхать, но яма почти очистилась, и Брем уже видел серый бок «зэшки», просвечивающий через мутноватый лед. Судя по размерам, ничем иным, кроме «зэшки», находка Брема быть не могла, и он не останавливался, продолжая выкидывать лед, — и сдерживал довольную улыбку, улыбку победителя, сорвавшего в казино пусть не самый главный, но джекпот.
Музыка в наушниках умолкла, закончился трек-лист.
— Нужно было поставить на реверс, — прохрипел Брем, выпрямился и оперся рукой на зазубренный край раскопа. Он углубился в ледяное тело Первой ступени почти на два метра и скрылся в яме с головой. Пора было начинать скалывать лед вокруг ракеты, освобождая ее из многолетнего плена.
— Пять минут перекур, — сказал Брем, сел на дно ямы и включил кондиционер. Тихо зашипели клапаны на плечах, стравливая излишек давления и водяного пара, — над головой Брема возникло, но тут же рассеялось легкое облачко.
— А ведь три-четыре такие «зэшки»… — пробормотал Брем, но не стал вслух продолжать мысль, чтобы не спугнуть удачу, девку, по мнению скраперов, капризную и вздорную, но в то же время щедрую и слабую на… на все.
Как обычно, Брем рассуждал вслух, разглядывая то темное тело ракеты во льду, то налившийся густой синевой край Нептуна, уползающий за зубчатую стену ледяных утесов:
— Первым делом нужно отрубить голову наведения. Хорошо бы, чтоб лючок доступа к потрохам оказался с этой стороны, — работы меньше. Потом снимаем блок самоподрыва… Что там еще? Второй взрыватель — это если ранняя модель, с шестью винтами крепления головки. Ну и все, можно отвинчивать верхнюю часть и вызывать «жука». Хотя «глушняк» же… Значит, просто ставим маячок и идем дальше…
Брем все же не выдержал — улыбнулся, а потом даже рассмеялся в голос. Он представил, как возвращается на базу, как после душа выходит в общий зал и как парни начинают шутить, хлопать его по плечам, беззлобно подкалывать, а кое-кто типа Спенсера или того мутного типа из Австралии, Брем все время забывал его имя, бросит и пару завистливых взглядов. Но ничего, это нормально. Пока ты новичок, на тебя смотрят сверху вниз. Но стоит тебе как-то проявить себя, отметиться удачной находкой или помочь товарищу в трудный момент — и все, ты уже свой, ты в стае. И тебе уже кто-то завидует, а завистник — Брем знал это наверняка — всегда смотрит снизу вверх.
— Закончили отдых, пора заняться делом! — скомандовал Брем, легко поднялся, выпрямился, прикинул, откуда лучше начать — по всему выходило, что справа от корпуса ракеты, — и взялся за вибробур.
— И куплю после вахты в Окси-сити у мамаши Дженнифер самую красивую шлюху. Не хумаситу, а человеческую. Ту, рыжую, в кружевном белье, — пробормотал Брем и вонзил жало вибробура в лед.
То ли он не рассчитал угол, то ли так сложилась система трещин, но вместо небольшого куска вся ледяная стена, скрывавшая в своих недрах «зэшку», вдруг покрылась сеткой разломов, странно выпятила из себя ледяной «живот» и вдруг рассыпалась на куски, едва не сбив Брема с ног и завалив его чуть ли не по пояс.
— Мать твою, сука, что ты делаешь?! — заорал Брем неизвестно кому, с трудом сохранив равновесие. Чтобы не упасть, он вынужден был согнуться и уперся левой рукой в лед, продолжая правой сжимать работающий вибробур.