Очутившись в коридоре, Селестрия неожиданно увидела Дафни, выходящую из своей комнаты. На ней было длинное пурпурно-бирюзовое платье и чрезвычайно странные на вид туфли, фиолетового цвета и с золотыми перьями на носочках.
— Доброе утро, моя милочка, — сказала та, тепло улыбаясь. — Ты сегодня прелестно выглядишь. Ты прямо вся сияешь.
— Спасибо! Это потому, что я счастлива.
— И на то есть особая причина?
— О Дафни, можно мне войти на минутку в вашу комнату? — спросила Селестрия, сгорая от желания поделиться своими чувствами.
— Ну конечно. Хотя я уже, наверное, догадалась.
Селестрия вошла за ней и плюхнулась на кровать.
— Я влюбилась! — восторженно произнесла она. — Земля действительно заходила ходуном у меня под ногами. Именно так, как вы и сказали!
Дафни присела на край кровати, явно радуясь услышанному.
— Я знала, что ты и Хэмиш просто созданы друг для друга. Могу по секрету сообщить тебе, что и Фредди была того же мнения. В ту самую минуту, когда ты приехала, она сказала: «Эта девушка предназначена для Хэмиша».
— Так и сказала?
— Именно так. Иногда мы, старики, видим то, что молодые просто не способны увидеть. Не забывай, я ведь прожила долгую жизнь.
— Он непредсказуемый человек, с непростым характером, но я люблю его так, как никогда и никого раньше не любила. Его боль отдается и в моей душе, как будто я чувствую то же самое. А когда он улыбается, весь мир загорается огнями. У него самая очаровательная в мире улыбка. Его обаяние неподражаемо, от него комната наполняется светом. О Дафни, я просто не в состоянии думать ни о чем другом. У мамы будет сердечный приступ, когда она узнает о моем избраннике. Да и все мои родственники не одобрят моего выбора.
— Отчего же так?
— Ведь он почти на пятнадцать лет старше меня. К тому же был женат, у него нет ни гроша за душой, и он не любит причесываться. Мама, наверное, приказала бы ему постричься, а тетушка Пенелопа обязательно спросила бы, где находится его родовое имение, и ужаснулась бы, узнав, что он гол как сокол. И только дедушка ничего не имел бы против, так как тоже начинал с нуля.
— Семья Хэмиша владеет прекрасным поместьем в Шотландии.
— Вот как?
— Он поссорился с ними и отправился на поиски чего-то лучшего. Думаю, Хэмиш не был на родине уже очень много лет. Видишь ли, он крайне независимый человек. Атмосфера, которая царит в высших кругах, пришлась ему не по нутру. Он презирает британское общество за то, что там власть денег и хорошее происхождение определяют все. И я его не виню. Ведь это такая суета!
— Сомневаюсь, что он будет в восторге от моей семьи.
Дафни минутку помолчала, неожиданно выражение ее лица стало обеспокоенным.
— Он никогда не вернется обратно, Селестрия. Он был очень несчастлив в Шотландии. Ты ведь знаешь об этом, не так ли?
— Да, знаю.
— И если ты хочешь его заполучить, тебе придется пойти на очень большой компромисс.
— Ради него я готова сделать все что угодно.
Дафни коснулась ее руки.
— Любить — это не значит всегда жертвовать собой. Уверена, он тоже сделает тебя счастливой.
— Непременно. Кстати, наше расследование не стоит на месте.
— Ах да, твой бедный отец! Что нового вам удалось узнать?
— То, что он был торговцем оружием. Он продавал никуда не годные американские самолеты египтянам, с которыми познакомился в каком-то казино в Монако. Должно быть, он получил много денег и скрылся с ними в неизвестном направлении.
— Так ты полагаешь, что он может быть жив?
— Я не могу с уверенностью говорить об этом. Но я убеждена в том, что он подстроил свою собственную смерть и исчез.
— О мой Бог! Фредди ничего мне об этом не сказала.
— А она вам случайно не обмолвилась, что он был также женат на Армель?
Дафни ужаснулась.
— На Армель?!
— Да. Можете себе представить, насколько это ужасно? Он вел двойную жизнь.
— Но, моя дорогая, как тебе удалось выяснить это?
Вынув из кармана фотографию, Селестрия протянула ее Дафни.
— Я показала ей вот этот снимок. Мой отец был не только Робертом Монтегю, но еще и Бенедиктом Девером.
— Какое нелепое имя! — Дафни с издевкой усмехнулась. — Сразу понятно, что оно выдуманное. Поистине этому человеку не помешало бы иметь больше воображения! Дай-ка я надену свои очки и сейчас рассмотрю его поближе. — Внезапно ее челюсть отпала. — Чтоб мне провалиться на этом месте! — воскликнула она, поднимая на Селестрию глаза. — Господи!
— Что такое? Вы-то хоть не были его женой, так ведь? — попыталась пошутить Селестрия.
Дафни не засмеялась.
— Что?
— Не думаю, что мне следует об этом говорить.
— Говорить о чем?
Дафни какое-то время думала, плотно сжав губы, как будто решая, стоит ли развивать начатую тему или нет. Наконец она вернула фотографию.
— Мое милое дитя, это не имеет ко мне никакого отношения. Однако я полагаю, что следует говорить правду, несмотря ни на какие обстоятельства. Ты имеешь право знать.
Селестрия почувствовала, как у нее внутри все похолодело.
— Продолжайте.
— Я видела этого мужчину за два дня до твоего приезда.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Знаешь, вот именно так, немного набекрень, сидела на нем шляпа. И эта улыбка. Ее просто невозможно не узнать.
— Он здесь останавливался?
— Нет. И, думаю, он не хотел бы, чтобы я его увидела.
— Тогда что он здесь делал?
Дафни тяжело вздохнула.
— Он пришел к Фредди.
— К Фредди?! — удивленно воскликнула Селестрия. — За два дня до моего приезда?
— Именно так. Я решила порисовать неподалеку от старой крепости. И когда я пришла, он уже был там. Он казался немного взволнованным, насколько я могу об этом судить сейчас: не мог устоять на месте, все время раскуривал сигару и вертел ее в пальцах вот так. — Женщина продемонстрировала, как именно.
— Точно, это мой отец, — произнесла Селестрия, и ощущение счастья вдруг исчезло.
— При появлении Фредди он заулыбался. Вот тогда-то я и увидела его улыбку. Это что-то незабываемое!
— Только, пожалуйста, не говорите мне, что они были любовниками!
Дафни покачала головой.
— Я не могу уверенно это утверждать. Они обнялись и говорили около часа. И чем дольше длился их разговор, тем более взволнованным становился твой отец, пока в конце концов не расплакался в ее объятиях. Я была ужасно тронута этой сценой. Такой мужчина, как он, и не сдержал своих эмоций! Фредди выглядела убитой. Затем он отдал ей маленький сверток и ушел. Не знаю, ждала ли его где-то машина или же он пошел пешком. Он просто исчез, оставив Фредди рыдать на травянистом склоне как раз там, где ты на днях сидела со мной.
— А что было в свертке?
— Понятия не имею.
Селестрия сложила руки на груди и сердито прищелкнула языком.
— Значит, все это время она была в курсе, что мой отец не покончил с собой.
— Думаю, что да.
— Считаете, Фредди знала, что папа был также женат и на Армель?
— Не знаю. — Дафни пожала плечами. — Трудно сказать, что именно ей было известно. Возможно, он держал ее в неведении так же, как и вас с Армель. Похоже, что он блефовал со всеми подряд.
— Но она была единственным человеком, который знал, что он жив. Он сфальсифицировал свою смерть как во Франции, так и в Англии. Почему же в случае с Фредди все было иначе?
— Возможно, потому что у них не было романа. Она ведь намного старше его, да и замужем за Гайтано.
— Я хочу это выяснить. — Девушка увидела, что Дафни испугалась. — Не волнуйтесь, Дафни, никто не узнает, что вы мне рассказали.
— Спасибо, — ответила та, расслабив плечи. — Бог мой, как все в этом деле запутано, не правда ли?
Селестрия вышла из комнаты Дафни, руки были холодными и дрожали. Ее сейчас мучил один-единственный вопрос, который она так и не смогла задать, а именно: знал ли об этом Хэмиш? Знал все это время и не сказал ей? И поэтому избегал ее? Не из-за своей жены, похороненной в городе мертвых, а из-за собственной темной тайны?
Спустившись вниз, Селестрия увидела во дворе Армель, разговаривающую с Фредерикой. Их окружали хозяйские собаки, ее сумка стояла рядом. Девушка вся напряглась, захотелось прямо сейчас поставить все точки над «i», но она подумала, что выдержка в данной ситуации более уместна. И если Фредди все это время так хорошо удавалось разыгрывать комедию, то у нее может получиться еще лучше. Притворно улыбаясь, она присоединилась к двум женщинам.
— Вы уже уезжаете? — спросила она Армель.
— Боюсь, что да. Мне здесь больше нечего делать. — Она печально вздохнула. — Я вернусь в Париж и постараюсь жить дальше.
— Я буду по вам скучать, — искренне сказала Селестрия. — Мы с вами были хорошей командой.
— И я тоже буду скучать. Наведайся ко мне, если будешь в Париже, хорошо? Наше знакомство — это тот случай, когда говорят, что нет худа без добра.
— Я обещаю.
— А что ты собираешься делать?
— Оплакивать его, как и все остальные. Насколько мне известно, он мертв. — Селестрия взглянула на Фредерику, но женщина и глазом не моргнула. — Я хочу, чтобы в моей памяти отец остался таким, каким он был до своего исчезновения, и не позволю, чтобы то, что я узнала, запятнало мои воспоминания о нем.
— Ты права, — произнесла Фредерика. — Думать нужно только о будущем и смотреть вперед.
Армель уехала. Собаки бежали за повозкой по дороге, пока не выбились из сил. Облако пыли становилось все меньше, потом совсем исчезло из виду, а сбруя лошади на прощанье блеснула в лучах солнца.
— Этому месту будет недоставать Армель, — произнесла Фредерика, проводя рукой по своим длинным блестящим розовым бусам. — Я полюбила ее.
— Вы влюбляетесь во всех людей, которые останавливаются у вас? — спросила Селестрия.
Фредерика, не моргнув, ответила:
— Да, думаю, что так. Видишь ли, это не совсем гостиница. Это скорее семейный очаг, в котором вы — наши гости. — Она направилась во двор. — Я собираюсь до обеда съездить в Кастеллино. Хочешь составить мне компанию?