— Ты права, — задумчиво согласился Патрик. — Знаешь, теперь я буду часто с тобой советоваться. Я и не догадывался, как много трудились Джеймс и Элис. Дела в компании шли так хорошо, что я не замечал, сколько усилий они вкладывали в развитие бизнеса. И теперь я то и дело оглядываюсь, хочу спросить их о чем-то… а никого нет, и никто мне не отвечает. Теперь я понимаю, как одиноки бывают управляющие большими компаниями. Не говоря о том, что после биржевого краха в мире бизнеса царит полный хаос.
— Ты справишься. Поэтому Джеймс и сделал тебя управляющим, — уверенно произнесла Луиза.
— Надеюсь, ты права, но понадобится потрудиться. А у Джеймса, оказывается, было все продумано даже на такой случай. Разве я смогу с ним сравниться?
— Просто постарайся, — успокоила его Луиза.
Похороны должны были пройти без шумихи, но новость о пожаре попала в прессу, а «Фишер-Спрингз» была слишком известной компанией, и без ажиотажа не обошлось. Присутствие на похоронах выживших, потрясенных и несших на себе померкший, но все еще отчетливый след испытаний, которые им пришлось пережить, оказалось слишком лакомым кусочком для прессы. Единственным журналистом, не писавшим о трагедии, был муж Цисси Фишер, ведь горе непосредственно затронуло его самого.
Пока погибших провожали в последний путь, Цисси стояла рядом с Филипом и держала за руку сестру Эллен. По другую сторону от брата стояла Дотти. Они поддерживали друг друга и пролили море слез, но их брат Люк Фишер держался особняком; он был мрачен, но не проронил ни слезинки.
Люк Фишер словно в одночасье превратился из мальчика в молодого мужчину. На похоронах это стало заметно. Луиза Финнеган сказала мужу:
— Он знал, что все будут на него смотреть, и решил не выказывать эмоций, чтобы журналистам было не за что зацепиться. Поразительный самоконтроль, особенно если учесть, что он еще ребенок.
— А не лучше было бы, если бы он плакал и позволил чувствам выплеснуться? Он может сломаться под таким давлением и вниманием прессы.
— Он плакал, но не при всех. После похорон ты был слишком занят и увидел Люка лишь намного позже. А я заметила, как тот тихонько ускользнул. Он пошел в свою комнату, и я его ненадолго оставила, а потом зашла еще раз убедиться, что с ним все в порядке. У него стояли слезы на глазах, но он пытался крепиться; тогда я с ним поговорила, и вдруг его прорвало, как плотину. Люк плакал и не мог успокоиться; плакал сильно, но знаешь, что хуже всего? — Финнеган покачал головой. — Он признался, что чувствует себя виноватым, что не смог спасти Мэри, маму и отца. Представляешь?
— А ты что ему сказала?
— Сначала я не знала, как реагировать, но потом объяснила, что, судя по тому, что видела и что сообщили нам пожарные, они умерли еще до того, как Люк проснулся.
— Верно, — кивнул Финнеган. — Начальник пожарной бригады сказал, что те, кто был ближе всего к источнику пожара, вероятно, задохнулись угарным газом во сне. И Люк успокоился?
— Кажется. Он долго плакал, а потом уснул. Думаю, ему было полезно выплакаться.
У Ханны Каугилл был железный стержень, о котором многие не догадывались по ее ласковой манере поведения. Но даже ее стойкая натура дрогнула от известий, которые принес ей Патрик Финнеган. Она была одна в доме на мысе Полумесяц, когда пришло письмо, переданное через Ральфа Френча. И хорошо, что рядом никого не было, иначе реакция Ханны выдала бы секрет, который она так ревностно охраняла.
Ханна прочитала письмо в гостиной, а затем, боясь, что ее увидят, ушла в свою спальню. За запертой дверью еще раз изучила отчет Патрика о трагических событиях. Боль исказила ее лицо, когда она узнала о смерти своего сына Джеймса, невестки Элис и внучки Мэри, но стоило ей прочитать заключительную часть рассказа Финнегана, как ей немного полегчало.
Ханна, верьте, что даже в невыразимой печали этой трагедии есть лучик надежды. И этот лучик — ваш тринадцатилетний внук Люк.
Далее он описывал, как Люк спас брата и сестер, и добавил:
Мы с Луизой тоже обязаны Люку и едва ли когда-либо сможем выплатить долг: благодаря его героизму выжили не только его брат и сестры, но и наша дочь, наша дорогая Изабелла.
На глазах Ханны навернулись слезы, но, когда женщина прочитала последний абзац письма, они покатились ручьем.
Люка считают героем во всей Австралии, и, чтобы вы в этом убедились, я шлю вам газетные вырезки. Повсюду его приводят в пример как образцового австралийского парня, но даже всенародное обожание меркнет в сравнении с чувствами, которые испытывают к нему его семья, я и Луиза.
В завещании Джеймс назначил меня опекуном детей. Я бы с радостью выполнил этот долг ради нашей с ним дружбы и из уважения к Джеймсу и Элис, но теперь считаю это своей священной обязанностью. Вы будете скорбеть, как скорбим мы, находясь на другом конце света, но я не сомневаюсь, что ваше сердце будет согрето гордостью за Люка, ведь именно это чувство помогает Цисси, Эллен, Филипу, Дотти и всем нам смириться с трагедией.
Ральф Френч напишет Конни и Майклу и сообщит им о трагедии, сохранив конфиденциальность, так как именно этого хотел бы Джеймс.
Ханна долго оплакивала утрату, но, как и предсказывала Луиза, мысли о героизме Люка утешили ее и смягчили горе. Через несколько дней, когда Ханна оправилась от шока и нашла в себе силы написать Патрику и Луизе ответ, она собрала все письма и фотографии, что получила из Австралии за эти годы. Пошла на чердак и положила сверток в коробку, где хранились счета за 1897 год, зная, что там никто не станет их искать. Она долго думала, не уничтожить ли эти свидетельства, но что-то в ней взбунтовалось против полного уничтожения памяти.
По завещанию Джеймса Фишера большая часть его акций в «Фишер-Спрингз» и филиалах компании должна была со временем перейти к Филипу и Люку Фишерам. До достижения ими двадцати одного года их общая доля — восемьдесят процентов акционерного капитала — помещалась в трастовый фонд. Оставшиеся же двадцать процентов Джеймс завещал Патрику Финнегану.
Таким же образом распределили акции всех австралийских филиалов: генеральный директор филиала получал двадцать процентов акций, но лишь на срок, пока оставался в должности. В случае увольнения, выхода на пенсию или смерти директора его доля акций распределялась между Филипом, Люком и Патриком в тех же пропорциях, что и акции основной компании.
Столь щедрый жест был призван защитить стабильность и слаженную работу всей группы предприятий. Акции становились для директоров серьезной мотивацией; они не стремились перейти на другую работу и прилагали максимум усилий для достижения прибыли, так как теперь им полагались щедрые дивиденды.
Помимо трастового фонда для мальчиков, Джеймс учредил такие же фонды для Цисси, Эллен и Дотти. Им полагались крупные суммы денег, которые Джеймс инвестировал; полный контроль над капиталом девочки должны были получить в тридцать пять лет, но даже до этого срока могли пользоваться трастовыми фондами и жить в роскоши.
В завещании Джеймс также упомянул, что семья после его смерти должна продолжать жить в особняке, и выделил отдельную сумму на долгосрочное содержание дома. Это стало проблемой для попечителей, так как от дома остался лишь обугленный черный остов и едва ли кто-то из Фишеров захотел бы в ближайшее время туда вернуться и жить там. До поры до времени попечители решили не делать ничего, лишь расчистить развалины и поддерживать территорию в порядке.
Джеймс назначил трех попечителей. Естественно, Патрика Финнегана и своего школьного друга, лондонского адвоката Ральфа Френча. Поскольку Ральф жил на другом конце света и не знал тонкостей австралийских законов, дела велись через местного адвоката, а Ральф был лишь наблюдателем.
Третьим попечителем Джеймс выбрал дядю Луизы Финнеган Рэндольфа Чарльза, что тоже было неудивительно. Чарльз возглавлял медиахолдинг «Фишер-Спрингз Пабликейшенз». Изначально в холдинг входили только газеты, затем добавились журналы, а в последнее время и радиостанции. Помимо завещания и трастовых договоров, Джеймс оставил каждому попечителю письмо, в котором давал указания и надеялся, что попечители им последуют. В этих письмах он подчеркнул необходимость соблюдать осторожность, пусть даже ценой уменьшившейся прибыли.
Я все еще твердо убежден, что стабильность мировой экономики в краткосрочной и среднесрочной перспективе висит на волоске. Многие финансовые учреждения, банки в том числе, очень рискуют. Поэтому я считаю наиболее благоразумным инвестировать в самые незыблемые структуры и не класть яйца в одну корзину. Вкладывайтесь в те концерны и учреждения, которые способны выжить даже при самом суровом экономическом кризисе. В том числе рекомендую инвестировать в компании нашей группы. Так мы увеличим ее базовый капитал. По условиям трастового договора вы имеете право инвестировать в новые компании, которые в дальнейшем войдут в состав «Фишер-Спрингз». Цель этого — обеспечить «Фишер-Спрингз» возможность совершать самые амбициозные сделки, не обращаясь к стороннему капиталу.
Прочитав эти письма, попечители в который раз поразились дару предвидения Джеймса Фишера и его предусмотрительности. Он написал эти строки в середине 1929 года, а с приходом зимы точность его прогнозов подтвердилась самым драматичным образом.
Глава шестнадцатая
Директор школы с одобрением глядел на Саймона и Наоми Джонс. Родители Джошуа не только подарили школе самого способного ученика за всю ее историю, но и охотно соглашались на все предложения по обучению ребенка по усиленной программе. Однако директор сомневался, что они поддержат его на этот раз, ведь его новое предложение, исходившее от него лично, было весьма необычным.
— Спасибо, что нашли время со мной встретиться. Полагаю, наступил момент обсудить следующий этап в обучении Джошуа, и важно тщательно все обдумать. — Директор сделал паузу и взглянул на пару поверх очков, а затем продолжил: — Через месяц Джошуа исполняется пятнадцать лет, и я уверен, что к концу этого школьного года он будет готов к переменам. Он блестяще успевает в математике, биологии, истории, географии и изучении Библии. Довольно неплохо проявил себя в командном спорте. Но все это бледнеет по сравнению с его способностями к языкам. В этом он настолько одарен, что я хотел бы… — он улыбнулся Саймону и Наоми, — с вашего разрешения, разумеется, порекомендовать перевести его в другое учебное заведение.