Поймать в засаду двух уставших путников оказалось легче легкого; впрочем, это и засадой-то было сложно назвать. Измученные страхом и усталостью и почти оставшиеся без провизии Марк и Дженни уснули в тенистой оливковой роще и проснулись от звука, который невозможно было спутать ни с чем: над ухом щелкнул курок винтовки. Они сели и обнаружили, что находятся в кольце из восьми вооруженных мужчин, смотревших на них весьма враждебно.
За время пребывания в стране они немного выучили испанский, но их знаний едва бы хватило, чтобы выпутаться из этой кризисной ситуации. Марк закрыл глаза и произнес два слова, которые могли заслужить им приветствие или пулю, так как сразу показывали, на чьей они стороне.
— Но пасаран![21] — уверенно выкрикнул он клич республиканского движения и крепко схватил Дженни за руку. — Но пасаран! — повторил он.
— Вива ла Пассионария![22] — отвечали солдаты.
Марку и Дженни повезло. Они попали в руки партизан-республиканцев. Все, что происходило после обмена благородными лозунгами, больше походило на фарс. Проблема заключалась в языковом барьере. Безуспешно попытавшись наладить общение на испанском и английском, Дженни спросила, знает ли кто-нибудь из них французский.
— Un petit peu, mam’selle[23], — отвечал один солдат.
Так, по-прежнему с огромным трудом, Марку и Дженни удалось рассказать партизанам обо всем, что выпало на их долю с момента приезда в Испанию. Через нового переводчика, чьи возможности были крайне ограничены, они сумели объяснить, что они англичане. Это поразило и развеселило партизан, как показалось Марку и Дженни, вне всякой меры. Главарь отряда тут же засуетился, велел им встать, и отряд двинулся вниз по холму.
— Куда нас ведут? — прошептала Дженни.
— Понятия не имею, — ответил Марк, — кажется, я слышал имя «Кармен», но не уверен.
Через несколько часов, когда сумерки принесли желанное облегчение от палящего зноя, уставшие, голодные, грязные и мучимые жаждой путники наконец дошли до маленькой деревушки. Командир повернулся и заговорил с Марком, размахивая руками, точно это делало его речь более понятной.
Марк кивнул и повернулся к Дженни.
— Кажется, он сказал, что в этой деревне безопасно.
Но в деревне они не остались, а продолжили идти и углубились в лес. Шли еще час и наконец очутились на поляне, где стояли две хижины и несколько палаток, сооруженных из подручных материалов.
Командир партизан постучал в дверь одной из хижин. Дверь открыла женщина лет двадцати восьми; она вышла на порог. Редкая, яркая красавица: длинные волосы цвета воронова крыла обрамляли лицо с высокими скулами и смуглой оливковой кожей.
Марк и Дженни стояли близко и слышали разговор между командиром и женщиной. Хотя слова на испанском являлись для них бессмысленным набором звуков, по почтительному тону командира стало ясно, что женщина была здесь главной. Она отпустила его кивком и повернулась к Марку и Дженни. Видимо, их вид ее позабавил; она улыбнулась и указала на уходящего командира. На безупречном английском с легким акцентом она произнесла:
— Он сказал, что вы приехали присоединиться к нашей борьбе, но попали в беду. Неблагодарно отказываться от помощи, ради которой вы так рисковали. Заходите, расскажите о себе; вы наверняка проголодались. Поговорим за ужином. — Приглашение больше напоминало приказ. За поясом у женщины был револьвер.
Хижина оказалась на удивление просторной. Несмотря на скудную обстановку, внутри было чисто и сладко и приятно пахло сосной.
— Садитесь, — велела хозяйка, и Марк с Дженни с радостью повиновались; после долгого перехода, порядком понервничав из-за грозившей им опасности, они выбились из сил.
— Меня зовут Кармен; под этим именем меня здесь знают. На самом деле меня зовут иначе, но в целях безопасности мы используем псевдонимы. Если эти свиньи-националисты поймают одного из нашей группы, тот сможет назвать лишь прозвища, и личности наших товарищей не будут раскрыты.
Она говорила тихо, с легкой хрипотцой, но речь ее была четкой и мелодичной. Кармен продолжала:
— Тебя, — она указала на Марка, — буду звать Эль Инглес, Англичанин; а ты, дорогая, — она повернулась к Дженни, — станешь Ла Чика, Девочка. Того, кто привел вас ко мне, зовут Эль Хитано[24] — в жилах его матери течет цыганская кровь. Обычно мы сами выбираем себе прозвища, но я выбрала ваши, так как вы не знаете нашего языка. — Кармен улыбнулась.
Глядя на ее улыбку, Марк немного успокоился и вспомнил, что его бабушка любила оперу.
— А вы назвались Кармен, потому что любите тореадоров или работаете на сигаретной фабрике? — спросил он.
Кармен рассмеялась; смех у нее был веселый, звучный и гортанный.
— Да, я работала на сигаретной фабрике. Но это было давно, еще до замужества.
— Вы замужем? — удивленно спросила Дженни; было странно видеть замужнюю женщину, ведущую жизнь подпольщицы в изгнании.
— Была. — Тень пробежала по лицу Кармен. — Моего мужа убили.
Марк поспешил сменить тему; воспоминания о муже явно причиняли Кармен боль.
— Что это за место? — спросил он.
— Лагерь; в этом регионе у нас их несколько. Это наши базы, откуда мы ходим на разведку и при необходимости прячемся. Мы давно пришли к выводу, что с фашистами лучше не сталкиваться лоб в лоб — их больше, чем нас, и они лучше вооружены. У них немецкое и итальянское оружие и самолеты для авианалетов; они могут сбросить бомбу, а мы даже не успеем вступить с ними в схватку. Поэтому мы засели в глуши и используем тактику, которую придумал больше века назад ваш генерал Веллингтон.
— Что это за тактика? — спросила Дженни.
— Для засад и атак на войска Наполеона он привлек маленькие отряды испанских и португальских партизан — герильяс. Внезапные атаки ослабляли ряды французов, а почувствовав, что готов ударить, Веллингтон переходил в наступление. Горная местность идеально подходит для ведения такой войны. Мы проникаем на склады националистов, крадем их боеприпасы и взрывчатку и нападаем на врага с его же оружием, — усмехнувшись, сказала Кармен.
— А сколько вас? — спросил Марк.
— Людей всегда не хватает, — искренне ответила Карман. — Всего около тысячи человек. Не все в этом лагере. Когда мы впервые собрались, человек, которого мы избрали нашим командиром, предложил, чтобы мы воевали именно так, и до сих пор эта тактика оказывалась очень эффективной. В регионе пять базовых лагерей. Люди, которых вы встретили, — охранный патруль, они высматривали противника, чтобы националисты не застигли нас врасплох. — Кармен улыбнулась. — Пусть лучше все сюрпризы достанутся фашистам.
— И давно вы так живете? — спросила Дженни.
И снова лицо Кармен омрачилось.
— Чуть больше года; я присоединилась к группе после знакомства с командиром.
— Кто он? — спросил Марк, снова пытаясь увести разговор от болезненной темы.
— Мы зовем его Ла Тромпетиста, Трубач. Он великий человек, большой друг Испании и нашего общего дела.
— Он не испанец? — удивился Марк.
Кармен удивленно взглянула на него и улыбнулась.
— Нет. Вы с ним еще познакомитесь, дай бог; сейчас он уехал. А теперь давайте ужинать. Вы наверняка проголодались.
За ужином Марк и Дженни думали о Кармен, ее трагическом прошлом и о том, с каким чувством она говорила о Трубаче. Этот загадочный человек вызывал у нее явное почтение. Дженни, прекрасно зная, как ведут себя влюбленные, так как сама была влюблена в Марка, догадывалась, что Карман любит Трубача.
В последующие несколько недель Кармен и другие солдаты учили Марка и Дженни основам ведения партизанского боя. Марк и Дженни узнали, как бесшумно передвигаться по лесу и не оставлять следов. Их научили искать признаки перемещения противника, отметины колес или следы обуви, примятые и сломанные кусты и прочие приметы присутствия незваных гостей. Они научились обращаться с разными видами оружия от автоматической винтовки до револьвера: заряжать, взводить курок, целиться. Им также преподали основы рукопашного боя, научили пользоваться кинжалом и применять для нападения такие части тела, которые они бы и не подумали использовать как оружие. Хотя оружейник научил их пользоваться огнестрельным оружием, стрелять им запрещали.
Кармен объяснила почему.
— В такой глуши звуки слышны за много километров; мы можем себя выдать, стрельба сразу покажет, где мы находимся. Кроме того, — с улыбкой добавила она, — у нас мало патронов, так что старайтесь стрелять только в фашистов.
Обращаться со взрывчаткой их учила Кармен. Теперь они умели устанавливать детонатор, размещать взрывчатку там, где сильнее всего рванет, отмерять нужную длину шнура, чтобы успеть отбежать на безопасное расстояние. Кармен также научила их особым трюкам, которые узнала от командира. Все это время они видели лишь тех, кто находился в лагере, когда они пришли. Шли недели, и становилось ясно, что Кармен тревожится за остальных членов группы. А потом однажды поздно вечером, когда Марк и Дженни лежали в кровати из необработанных сосновых досок, они услышали стук лошадиных копыт. Очевидно, приехали свои — не было встревоженных криков, лишь разговор вполголоса, а за ним тишина.
Наутро их разбудил стук копыт, разносящийся далеким эхом. Они вышли из хижины и увидели Кармен; та стояла на пороге с чашкой недопитого кофе и смотрела на край леса. Она повернулась к ним и медленно, вальяжно улыбнулась.
— Буэнос диас, амигос[25], — тихо проговорила Кармен. На ее лице читалось мечтательное удовлетворение, резко контрастировавшее с хмурым обеспокоенным выражением предыдущих дней. — Вы рано легли спать и пропустили встречу с нашим командиром. Он приехал ночью и уже ускакал. Мы в состоянии повышенной готовности: в районе замечен противник. Командир запланировал несколько атак; окажем националистам горячий прием. Участвуют все, включая меня и вас. Возьмем всех, кто остался в лагере, и будем патрулировать периметр — лес к востоку и северу.