— Жаль, что Люк уехал, — прямо ответила она. — Зато хоть высплюсь, пока он на другом краю света.
— Белла! — притворно ужаснулась Дотти. — О чем ты говоришь?
Белла смерила ее взглядом.
— Тебе ли не знать, о чем я говорю. Пойду проверю кровать; надо убедиться, что та выдержит, когда он вернется. Да, кстати, — Белла порылась в сумочке, — раз мы заговорили об уехавших возлюбленных, у меня кое-что для тебя есть. — Она достала конверт. — Письмо от нашего малыша Дэнни, но только не расплачься от умиления — я с тобой заодно умиляться не стану.
Дотти снова притворилась, что шокирована.
— Ты совсем не смущаешься, когда говоришь такие ужасные вещи, да?
— Не слишком, — беззаботно отвечала Белла. — Такая уж я, а если кому не нравится, могут идти своей дорогой. Меняться я не планирую, тем более что твоему брату я нравлюсь, какая есть.
Дотти ласково улыбнулась.
— Ради Люка ты почти на все готова, верно?
— Никаких «почти». Ради меня он бросился в огонь, и я сделаю для него то же самое. Когда он уехал, я была еще несовершеннолетней, но, если бы он захотел меня, я бы ему позволила; мало того, получила бы от этого немало удовольствия. Иногда, — задумчиво добавила она, — я жалею, что у нас ничего не было.
Дотти ее обняла.
— Скажу одно, и, возможно, это скрасит твое ожидание. Перед отъездом Люк сказал, что ты — самое дорогое, что у него есть. А у него есть все, о чем только можно мечтать, но он готов все отдать, лишь бы не потерять тебя.
Глава сорок третья
Все органы чувств Джошуа обострились, нервы накалились до предела; он вспомнил все, чему его учили во время подготовки. В доме было темно. Снаружи темнела безлунная ночь, и лес рядом с домом вырисовывался едва заметным контуром, черным на черном. По этому темному лесу медленно и тихо крался Джош, с головы до ног одетый в черное и с черным капюшоном на голове; следов он не оставлял. По мере приближения к темной громаде особняка он стал ступать совсем бесшумно, следя, чтобы прошлогодняя опавшая листва не хрустнула под ногами. Обойдя стороной усыпанную гравием тропинку, он приблизился к большому дому. Уверенно и не колеблясь подошел к торцу здания. Он не издавал ни звука и двигался незаметно, как тень. Подобравшись к охраняемому фасаду, уверенно подошел к окну, словно знал, что его оставили слегка приоткрытым: в жаркую летнюю ночь обитатели дома забыли об осторожности.
Он аккуратно приподнял окно; раздался еле слышный шипящий звук, а затем непрошеный гость скрылся в доме, проскользнув в него бесшумно и незаметно, как призрак. Через несколько мгновений в одной из комнат первого этажа зажглась лампа с абажуром, и комната осветилась мягким светом, почти незаметным с улицы благодаря тяжелым бархатным портьерам, закрывавшим окна.
Меньше чем через полчаса свет погас, а портьеры раздвинули так же бесшумно, как перед этим задернули. Через несколько секунд нарушитель покинул дом и территорию тем же маршрутом. Не спеша, но крайне осторожно Джош добрался до безопасного укрытия в лесу и слился с непроницаемыми черными тенями. Безмолвный покой вновь воцарился вокруг. Ночной гость не оставил после себя никаких следов.
Астрид перевернулась на другой бок. В кровати было холодно и чего-то не хватало. Она вытянула руку, ища тепла и близости или тепла близости, но рука ни на что не наткнулась и нащупала лишь холодную простыню. Неохотно пробудившись от глубокого сна и прервав приятное сновидение, Астрид приподнялась на локте.
— Йорген, — тихо позвала она, — ты где?
— Здесь, Liebchen[33], — раздался голос из угла комнаты. Через несколько секунд Йорген лег рядом с ней в кровать. Тело у него было подтянутое, мускулистое. Астрид не могла не заметить, что он возбудился.
— О нет, — пробормотала она, притворившись, что не хочет, — и ты холодный… где ты был?
— А ты меня согрей, — ответил он и недвусмысленно прижался к ней.
Позже она лежала и смотрела, как он спал. Меньше месяца назад — тогда они были знакомы всего три недели — он предложил прогуляться по окрестностям Зальцбурга. «Можем устроить пикник, — сказал он, — найти тихое местечко у реки или ручья и отдохнуть. Хочу лучше узнать эти места».
А еще он хотел лучше узнать Астрид, но об этом она успела догадаться. День выдался ясный и безоблачный; уже ранним утром было тепло, а значит, день обещал быть необычайно жарким для мая. Все утро они гуляли, иногда останавливаясь и любуясь живописной панорамой. Астрид улыбнулась, вспомнив, как они обрадовались, когда нашли идеальное место для пикника — точно такое, как они себе представляли. От усталости, вкусной еды и жары их клонило в сон. Перекусив, они уже не захотели продолжать прогулку.
— Давай останемся здесь и подождем, пока спадет жара, — предложил Йорген.
— И чем займемся? — сурово спросила Астрид.
— Просто отдохнем, — ответил Йорген. — Мне вечно не хватает отдыха. А ты пока расскажи о себе, — добавил он, — мы с тобой так толком и не поговорили. Твои родители из Зальцбурга?
И верно, подумала Астрид; они почти ничего не знали друг о друге. Она знала лишь его имя и то, что он был студентом инженерного факультета из Гамбурга; другой важный факт о Йоргене заключался в том, что Астрид влюбилась в него по уши.
— Нет, — ответила она, — они жили в Вене. Но отец умер, когда мне было шестнадцать. Я собиралась пойти в университет. А мать почти сразу вышла замуж второй раз; вышла за мужчину, который мне не нравился. — Астрид замолчала и взглянула на него, внимательно ожидая, как он отреагирует. — И я приехала в Зальцбург вслед за одним знакомым парнем; мы стали любовниками, но ничего не получилось. Он вернулся в Вену, а я осталась здесь.
— Я этому рад.
Астрид улыбнулась и вспомнила, как он тогда наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Их первый поцелуй.
— Я очень рад, — повторил он и лег на коврик. — Я, наверное, посплю немного.
Уже через несколько секунд он крепко уснул. Астрид понаблюдала за ним немного со снисходительной улыбкой, а потом решила тоже прилечь. Проснулась она лишь ближе к вечеру. Йорген все еще спал. Хотя солнце опустилось ниже над горизонтом, жара и влажность не отступили. Вдали сгущались угрожающего вида тучи. Астрид решила, что надо разбудить Йоргена. Тот очнулся так же резко, как уснул, и сон его будто сразу рукой сняло. Посмотрел на нее, улыбнулся, потянулся и опять ее поцеловал — нежно, в знак приветствия.
— Этот поцелуй мне приснился, — сказал он ей.
— Уже шестой час, — строго проговорила она, стараясь не показывать, как приятно ей было слышать его слова. — Кажется, будет гроза. — Она указала на тучи.
— О боже. Похоже на то. Почему раньше меня не разбудила?
— Я тоже уснула, — призналась она.
Они поспешно собрали остатки пикника, свернули коврик и двинулись к далекому городу.
Астрид вспомнила грозу, которая все же застигла их на середине пути в Зальцбург. Она началась под аккомпанемент молний и оглушительных раскатов грома, взрывавшихся в ушах, как литавры в вагнеровских рапсодиях. Потом забарабанил беспощадный ливень; крупные капли били больно, как градины. Добравшись до окраины города, они промокли с ног до головы. Обошли стороной небольшую рощицу («Туда может ударить молния», — объяснил Йорген в перерыве между раскатами грома) и укрылись под козырьком магазина, обдумывая, что делать дальше.
— Я провожу тебя домой, — прокричал Йорген, — а потом вернусь в гостиницу.
— Еще чего, — несогласно крикнула Астрид в ответ. Их крики перемежались все более частыми и пугающими ударами грома. — Еще не хватало, чтобы ты бродил по улицам в такую непогоду. До твоей гостиницы две мили. Побудешь у меня, пока дождь не перестанет.
В конце пути они передвигались небольшими перебежками, как испуганные животные, укрываясь под всеми встречными козырьками. Войдя в небольшой особняк, где находилась ее квартира, они вздохнули с облегчением и остановились в коридоре, чтобы отдышаться. Вода струилась на линолеум, и лужи растекались у их ног.
— Я сниму мокрую одежду, — сказала Астрид, — и принесу тебе полотенца. А ты пока раздевайся в коридоре, а то испортишь ковры.
Йорген восхищенно любовался ей, пока она раздевалась до нижнего белья. Она прошла по коридору; он следил за ней взглядом. Лишь когда за ней закрылась межкомнатная дверь, он начал расстегивать рубашку. Через пару секунд дверь открылась, и Астрид протянула ему два больших полотенца. Он разделся, вытерся одним полотенцем и стыдливо завернулся во второе, закрепив кончик на талии. Он сокрушенно смотрел на кучу своей промокшей одежды, когда в дверь постучали.
— Заходи, я одет, — сказал он.
Астрид обсушилась и надела халат. У Йоргена промелькнула мысль, что, возможно, под ним она голая, но он одернул себя и велел вести себя прилично. Он улыбнулся.
— А с этим что делать? — Он указал на свою мокрую одежду.
— Отнеси в ванную. Мы хорошенько ее отожмем и повесим сушиться. Над ванной есть сушилка.
Квартира была маленькой, но казалась просторной благодаря чистоте и опрятности. Коридор вел в большую комнату, по совместительству столовую и гостиную. Астрид провела его ко второй двери, за которой располагалась ванная с большой чугунной ванной. Они наклонились над ванной и хорошенько отжали свои вещи. Они чувствовали близость друг друга; Астрид уловила его чистый мужской запах и ощутила легкую дрожь возбуждения. Украдкой покосилась на него. Его голый торс, грудь — мускулистая, загорелая, с легкой порослью волос — оказались точно такими, как она себе представляла. Она чувствовала, что и Йорген прислушивается к своим ощущениям и украдкой разглядывает ее.
Закончив выжимать последний предмет одежды, он выпрямился. И полотенце, закрепленное лишь складкой у него на талии, соскользнуло. В отчаянии он потянулся за ним, но оно упало на пол. Астрид тихо застонала от удовольствия, увидев, что он возбужден.