Политическая ситуация в Европе накалялась, а Британия была совсем не готова к войне, поэтому действовать надо было срочно. Однако группа ученых могла собираться тайно и безопасно лишь по выходным. Однажды Джессика забронировала своим подопечным номера в уединенном загородном отеле в Мидлендсе. В выходные запланировали несколько небольших сессий, для участия в которых ученые разбились на группы по специальностям. В воскресенье вечером должно было состояться общее собрание с отчетом о проделанной работе и обсуждением возникших проблемы.
Во сколько бы ни закончилось воскресное собрание, в понедельник утром Джессике предстояло выйти в контору и отчитаться перед Пойнтоном. Она обладала врожденным талантом к организации и управлению, поэтому работа была ей в радость. После отчета у Идрита ей нужно было два дня составлять внутренние меморандумы с описанием деятельности группы; те отправлялись прямиком в секретный архив и извлекались оттуда лишь в случае крайней необходимости.
По пути в Мидлендс Джессика размышляла о предстоящих выходных и о характерах участников своей команды. Те, конечно же, не были сумасшедшими, что бы Пойнтон ни говорил, но являли собой довольно пеструю компанию. Каждый был со странностями, которые уже успели проявиться на работе. Лишь Роберт Бинкс казался нормальным. Роберт нравился Джессике, но оставался для нее загадкой. С ней он вел себя как добрый, но по большей части безразличный старший брат ведет себя с докучливой младшей сестренкой. Джессика к такому обращению не привыкла. Мужчины всегда уделяли ей внимание, иногда даже демонстративно и навязчиво, а отсутствие внимания со стороны Роберта удивляло ее и даже злило. Но недавно Джессика заметила, что он смотрит на нее — не с восхищением, а как-то странно. Тогда она решила, что предстоящие выходные, возможно, принесут не только научные открытия.
Все случилось в субботу вечером. Джессика организовала сотрудникам фуршет в банкетном зале. Там они могли бы пообщаться, поговорить и даже обсудить работу, не боясь, что их подслушают. После ужина большинство ученых, люди отнюдь не молодые и даже не средних лет, отправились спать. Джессика же ощущала странное беспокойство и не хотела, чтобы вечер заканчивался. Она решила выпить, оставила ученых и направилась к бару. Заказала джин с тоником и собиралась заплатить, когда голос за спиной произнес:
— Я вас угощаю. И пинту биттера[34], пожалуйста.
Джессика обернулась и увидела Роберта; тот сжимал в руке большую белую пятифунтовую купюру, улыбался и отдавал указания бармену: мол, пиво должно быть с высокой пенной шапочкой.
— Не умеют они в Мидлендсе правильно наливать пиво. Вот если бы вы устроили командировку в Йоркшир…
— Далековато для некоторых наших, — возразила она и добавила: — Некоторые из них на ладан дышат, сами видели; подует крепкий йоркширский ветерок, и, глядишь, коньки отбросят.
— Верно, — согласился Роберт. — Придется, видимо, смириться с пивом без шапочки.
Они сели в уединенном углу бара. Постояльцев в гостинице было немного, и зал был полностью в их распоряжении. Обсудили собрание, а потом Роберт спросил:
— Скажите, зачем такая красивая девушка возится с кучкой чокнутых вроде нас? — Он указал на банкетный зал, где еще оставались их коллеги.
Джессика рассмеялась:
— Это моя работа, а через несколько месяцев результат наших трудов, вероятно, станет делом национальной важности. А вы? — Она умело перевела разговор на него. — Вы намного моложе большинства ученых, но уже достигли высот в своей профессии, иначе вас бы здесь не было. Как вам это удалось? Гений или чудеса самопожертвования?
— В основном второе. Я бросил колледж и пошел работать на химический завод; с тех пор так и тружусь день и ночь без всякой личной жизни. Я взял привычку не останавливаться до тех пор, пока не решу задачу или не зайду в логический тупик. Иногда приходилось задерживаться до утра. Мать раньше с ума сходила, — с горькой усмешкой сказал он. — Но отец возразил, мол, раз не ходит по барам да по девушкам, пусть живет как знает, и в конце концов она смирилась.
— Но неужели вы совсем не отдыхаете? Наверняка у вас были девушки, вы довольно привлекательны.
Роберт понизил голос:
— Открою вам секрет, если обещаете не смеяться.
Джессика кивнула.
— Я никогда не ходил на свидание с девушкой. И не целовался.
Джессика в шоке уставилась на него.
— Я не шучу, и это не значит, что женщины меня не привлекают; просто мне было недосуг. Теперь я начинаю понимать, что много упустил, надо все-таки начинать в молодости; делать нечего, мне, видимо, суждено закончить старым эксцентричным холостяком и болтать с собой в углу темной лаборатории.
Джессике легко было сдержать обещание не смеяться; она даже не собиралась смеяться, а напротив, ужаснулась словам Роберта, но не успела ответить, как тот предложил пропустить еще по маленькой. К своему удивлению, Джессика заметила, что ее бокал пуст. Пока Роберт ходил за выпивкой, у нее была возможность собраться с мыслями. Когда он вернулся, она произнесла:
— Послушайте, Роберт, ничего страшного, что вы не начали в молодости; это неважно. Для многих женщин ваша неопытность в отношениях с противоположным полом скорее плюс, чем минус. Да и разве можно сказать, что вы не знаете, как вести себя с женщинами? Вы же сидите и разговариваете со мной сейчас, и, по-моему, у вас очень хорошо получается. Мы сидим уже полчаса, а я ни разу не зевнула, и мне даже не хочется уходить.
Через пару часов, пропустив еще пару стаканчиков, они ушли из бара, оба слегка выпившие и довольные. Роберт вызвался проводить Джессику до номера, хотя тот находился на другом этаже. Она вставила ключ в замок и повернулась пожелать ему спокойной ночи. Он стоял совсем рядом. Их взгляды встретились, а потом их словно притянуло друг к другу; они слились в крепком объятии, и Джессика потянулась к дверной ручке и нащупала руку Роберта. Вместе они повернули ручку и вошли в номер.
Через несколько часов, засыпая, Джессика пробормотала:
— Ну как тебе первый поцелуй?
— Так понравился, что не могу дождаться второго, — ответил Роберт голосом, полным желания.
— Роберт! — воскликнула Джессика. — Будешь компенсировать упущенное время?
— Я ученый, — с притворной серьезностью проговорил он. — Теория — это прекрасно, но все надо проверять на практике.
О сне пришлось забыть.
Рано утром в воскресенье Джессика проснулась. Полежала немного с открытыми глазами и потянулась к Роберту. Тот взял ее за руку; она повернулась и увидела, что он улыбается.
— А я смотрел, как ты спишь. Джессика, ты так красива. Я счастливчик.
— Если дело в везении, то повезло скорее мне. А другие не понимают, что упустили. — Она высвободила руку и начала его ласкать. — О, Роберт, — сказала она, — у меня столько работы…
На завтрак они опоздали. И будь их коллеги чуть моложе, они бы заметили их взъерошенный вид и то, что Роберт явился небритым и оба были во вчерашней одежде. Но старички — или «умники Джессики», как их называл Идрит, — давно забыли, каково это — быть молодым.
Глава сорок пятая
В воскресенье у Астрид выдался редкий выходной. Они с Йоргеном завтракали. Ей хотелось расспросить его о словах, что он бормотал во сне, но она не решалась. Она боялась, что Йорген начнет увиливать и скажет, что ей показалось, или ответит на ее вопрос откровенным враньем. Должно было быть рациональное объяснение, но Астрид не представляла, какое. Наконец, поразмыслив, она решила застигнуть его врасплох.
— Йорген, — сказала она нарочно будничным тоном, — а что тебе снилось, когда ты разговаривал во сне?
Йорген удивленно взглянул на нее и отложил ложечку с зазубренным краем, которой выскабливал грейпфрут.
— О боже, — в ужасе воскликнул он, — я разговаривал?
Астрид кивнула и больше не произнесла ни слова. Ее лицо выражало отчаяние.
В ее вопросе и ответе Йоргена не было бы ничего необычного, если бы не одно «но». Они говорили по-английски. Английский Астрид был далек от совершенства, и говорила она с сильным акцентом. Но Йорген — о, Йорген говорил безупречно; речь его лилась свободно, а акцента не было и в помине.
Йорген пристально на нее посмотрел.
— Астрид, прошу, поверь мне. Я не собирался тебе лгать. Я приехал в Зальцбург по работе и не планировал ни в кого влюбляться. Но мне встретилась чудесная девушка, и я рад, что полюбил ее. — Он потянулся к ней и взял ее руки в свои. — Обман был необходим, но теперь я должен сказать правду. Ты можешь возненавидеть меня, можешь сдать меня полиции, но, что бы ты ни решила, рассказав о себе, я отдаю себя в твою власть. Я мог бы и дальше врать тебе и сказать, что тебе показалось, — он странным образом прочел ее мысли, — но я слишком тебя люблю и не стану так поступать. Ты слишком добрая, слишком честная и слишком дорога мне; я не хочу больше врать.
Астрид не ответила, лишь смотрела на него во все глаза. Он заглянул в ее голубые глаза, надеясь на понимание.
— Меня зовут не Йорген Шмидт. Я не учусь на инженерном факультете и в Гамбурге никогда не был. — Он замолчал и дерзко, возможно, даже с напускной храбростью продолжал: — Я англичанин; меня отправили в Германию собрать сведения об одном промышленнике, его производстве и фабрике. На лето промышленник с семьей перебрались в Зальцбург, и я последовал за ними. Решил, что вдали от строгого рабочего распорядка он расслабится и забудет об осторожности. Дома и на фабрике его охраняли день и ночь, к нему было не подобраться.
Все время, пока я был в Зальцбурге, кроме тех часов, что проводил с тобой, я следил за ним и его семьей и разведывал территорию у его дома. Вчера ночью, пока ты спала, я пробрался в его дом. — Лицо Йоргена вдруг помрачнело и ожесточилось. — Там я нашел все, что искал, и даже больше. На фабрике в Рурской долине ведутся научные изыскания; их цель — произвести оружие столь разрушительное, что даже страшно представить. Хотя я знаю немало об оружии массово