и, но не внедряли в производство лишь потому, что в том не было особой необходимости ведь вопрос о резком увеличении выпуска обычных винтовок до войны никто не поднимал. Их даже хотели, как знает читатель, снять с производства.
Сразу вспомнилось многое, что предлагали еще тогда, когда я был главным технологом и главным инженером завода. Неужели это конец нити, потянув за которую мы размотаем весь клубок? Принесли документы. Все предложения тщательно зафиксированы. Даже изготовление скобки для предохранения мушки предлагалось вести по-новому - не фрезеровать, а штамповать из отходов металлического листа. Многократный выигрыш во времени и экономия металла. Отказ от нарезки в казенной части ствола для проведения так называемой "пороховой пробы" позволял ликвидировать целую группу операций. А зачем нужны самодельные стержни вместо пуль для этой же пробы? И зачем вообще проводить "пороховую пробу" стволов, заведенную еще в прошлом веке? Ведь на нее уходит уйма времени. Надо уложить пять тысяч стволов, засыпать в них усиленный заряд пороха и одновременно произвести выстрел. Так определяли, нет ли дефектов в металле, из которого изготовлен ствол. Предлагалось "пороховую пробу" заменить усиленным патроном уже в изготовленной винтовке, как это делали при проверке, например, авиационных пулеметов и пушек. А троекратная лакировка и полировка лож винтовок? Винтовки теперь идут не на склад, а в бой.
Оценив все предложения, накопившиеся за многие годы, мы окончательно поняли: это в значительной мере выход из положения. Теперь требовалось согласовать новшества с военной приемкой. Пригласили на совещание главного военпреда завода полковника Н. Н. Белянчикова. Все знали его как человека исключительно честного, заботливого, без нужды не дергающего завод, что всегда важно для производства. Рассказали ему, что намечаем сделать, и попросили дать согласие на изменение технологии, чтобы завод мог давать необходимые 12 тысяч винтовок в сутки.
Белянчиков откровенно сказал, что все понимает, в том числе и положение на фронте. Он лично согласен с нововведениями, но утвердить их не может, так как на это у него нет полномочий.
- Как быть?
- А вы позвоните в Главное артиллерийское управление.
Я тут же попросил соединить меня с генералом Н. Н. Дубовицким, который ведал в ГАУ приемкой стрелкового вооружения, и изложил ему суть дела. Он ответил, что по телефону это решить не может и завтра вылетит на завод. Генерала я знал давно. Мы познакомились, когда меня назначили главным технологом Ижевского завода. Человек исключительно объективный, на первом месте для него всегда были интересы дела. Если что-то не мог сделать сам, то не сковывал инициативу.
Так получилось и на этот раз. Прилетев на завод, генерал-майор Дубовицкий убедился, что иного выхода, чтобы выполнить решение Государственного Комитета Обороны о выпуске такого количества винтовок, нет.
- Я полностью согласен с вами, - заявил генерал, - но, к большому сожалению, тоже не имею прав утвердить одновременно столько изменений.
- Как же тогда быть? - спросил я его.
- Как заместитель наркома вооружения, вы можете это сделать своею властью.
Да, право такое у меня было. При разногласиях между дирекцией завода и военной приемкой окончательное решение мог принять нарком вооружения или его заместители под их ответственность. Об этом праве, изложенном в специальном документе и подписанном Сталиным, почти никогда не упоминается. Но такой документ существовал, и он позволял наркому или замнаркома санкционировать выпуск продукции, несмотря на возражения военпредов. Крайний, конечно, выход. В случае ошибки последствия нетрудно было предугадать. Поэтому пользовались этим правом редко.
Напомнив мне о моих правах, Дубовицкий таким образом нашел соломоново решение. Тут же я утвердил все, о чем сказано выше. Позвонил наркому. Его на месте не оказалось. Связался с Василием Михайловичем Рябиковым. Он ответил:
- Решайте на месте, вам виднее!
Пожимая на прощанье руку, генерал Дубовицкий сказал мне:
- Владимир Николаевич, этого решения история никогда не забудет.
И добавил:
- Но винтовочка все-таки будет не та.
Даже генерал Дубовицкий не мог предположить, что, несмотря на введение большого числа новшеств, винтовка не потеряет своих качеств. Тот, кто видел эти военного времени винтовки, тем более кто воевал с ними, помнит, что они действительно не были отшлифованы или отлакированы так, как винтовки довоенного изготовления, они уже не имели тщательно вороненных стволов, но прекрасно выполняли свою основную роль - метко и безотказно разили врага. В этом винтовку мы не испортили ни на йоту.
Началась эпопея, которая надолго вошла в историю завода. Кто работал тогда в Ижевске, помнит этот путь к выполнению задания ГКО. Почти каждый день бывая в том или ином цехе, я видел, как постепенно и все прочнее налаживалось дело. В то первое, наиболее трудное время явно отставало производство стволов. Выпуск их следовало увеличить, как и всего другого, в три раза, а ничего из этого не получалось. Над наиболее трудными и ответственными операциями в ствольном производстве взяли шефство работники наркомата, обкома партии, парторг ЦК ВКП(б) на заводе. Чтобы еще более мобилизовать работающих в этом цехе, собрали партийно-хозяйственный актив. Пришли на него руководители завода, а также секретарь обкома партии А. П. Чекинов, парторг ЦК ВКП(б) Г. К. Соколов и, конечно, я как заместитель наркома.
Посмотрим на этот актив глазами начальника ствольного цеха Е. М. Перевалова: "Я поднялся на сцену, подошел к трибуне, произнес несколько слов. Но заместитель наркома В. Н. Новиков прервал меня:
- Нам нужен ствол. Когда будет подаваться ствол по графику?
Я стал объяснять причины невыполнения графика, но Новиков снова прервал меня:
- Нам нужен ствол, а не объяснения. Когда будет ствол?
Я снова стал рассказывать о положении дел на производстве. Товарищ Новиков в третий раз прервал мое сообщение:
- Когда будет ствол?
Что мог я ответить на этот прямой вопрос? Все присутствующие в зале переживают и сочувствуют мне, моему трудному положению. В. Н. Новиков опять задает вопрос:
- Будет или не будет подаваться ствол по графику?
Я ответил:
- Будет, обязательно будет производиться и подаваться по графику.
Все присутствующие облегченно вздохнули, со всех словно гора свалилась.
Председательствующий объявил:
- На этом собрание партийно-хозяйственного актива считаю закрытым.
Так закончилось это собрание партийно-хозяйственного актива, длившееся всего 5-7 минут, но оставившее в моей памяти неизгладимое впечатление на всю жизнь. А на другой день ствол действительно пошел, пошел твердо по графику.
Однако борьба за него, за соблюдение графика так и осталась на уровне самого высокого напряжения: ни одного дня, ни часа, ни минуты она не ослабевала, не наступило ни малейшего спада и облегчения. В ходе этой борьбы коллектив ствольщиков преодолел и разрешил тысячи различных затруднений, проблем, вопросов, препятствий".
Добавлю от себя. Чуда, конечно, не произошло. Не в том было дело, что в ствольном цехе кто-то не хотел работать, поднапрячься, а вот потребовалось, образно говоря, ударить по столу кулаком. Так "видеть" это собрание партийно-хозяйственного актива было бы наивно. Не в одном ствольном цехе было дело, и мы об этом знали. Но в производственной практике случаются моменты, когда надо к тому или иному делу приковать внимание всех.
Состояние с выпуском винтовок было такое, что работа по графику могла еще продолжаться не более 10-12 дней. А дальше из-за того, что ствольный цех недодает продукции, будет провал. Вместо роста темп выпуска винтовок упадет на 10 - 15 процентов. Ствол не сдавали по графику не только по вине самого ствольного цеха, были и другие причины: задержки с ремонтом станков, несвоевременная подача инструмента, кое-где не хватало рабочих, еще недостаточно квалифицированны вновь подготовленные наладчики оборудования и другое.
Встретившись с первым секретарем обкома партии А. П. Чекиновым и директором завода М. А. Ивановым, я и предложил провести партийно-хозяйственный актив, но провести так, чтобы не выслушивать стоны каждого подразделения завода, так как причины недостаточной помощи ствольному цеху найдутся, а цехов много, и будем сидеть слушать о том, что нам и так ясно. Надо просто тряхнуть руководителей, приковать их внимание к ствольному цеху, прийти на помощь ему всем заводским коллективом.
А. П. Чекинов и М. А. Иванов со мной согласились. Актив был коротким, но, конечно, не семь минут. Я сказал об обстановке с выпуском винтовок и предоставил слово начальнику цеха. А вот его бесконечные объяснения я ему выкладывать не давал, чтобы обострить обстановку. Директор завода М. А. Иванов буквально за три-четыре минуты сделал наказ руководителям вспомогательных цехов о крайней необходимости помощи ствольному цеху. А. П. Чекинов подчеркнул, что снижение выпуска винтовок будет позором не только для коллектива завода, но и для областной партийной организации и что мы с Новиковым условились находиться постоянно в ствольном цехе, пока положение не будет выправлено.
Больше выступать никому не дали, да в этой обстановке слова никто и не просил. Актив прошел, видимо, за 25-30 минут. Опыт подсказывает, что иногда встряска нужна. Она тоже помогает выправлять дело.
Так вышло и на этот раз. К производству ствола все службы сразу повернулись лицом. Инструментальщики следили, чтобы не было ни минуты простоя из-за нехватки инструментов. Ремонтники - чтобы не было перебоев в работе станков (они ремонтировали их даже в обеденные перерывы). Кадровики направили в ствольный цех рабочих лучшей квалификации. Два раза в день приходили сюда снабженцы и интересовались, чего не хватает, чем надо помочь. Контролировали выпуск стволов не за сутки или за смену, а через каждый час. На участке, где велась приемка, если случался сбой, сразу же вывешивалась молния: по чьей вине недодали стволы в данный час. Все это, конечно, встряхнуло не только цех, но и весь завод.