дем». Я разозлился, швырнул ей ключи от машины. Ну что, в самом деле, за бред? Только приехали, за путевки заплатили. Лара меня поддержала. Зачем ехать, когда тут, на озере, так хорошо? Тогда Сабина сказала: «Я понимаю, почему ты хочешь здесь остаться. И мешать не буду. Только отвези меня». А в машине опять началось! Слово за слово… Не хочу даже вспоминать.
— Я тоже не хочу.
Сабуров замолчал, а Жанна задумалась над тем, что услышала. Это был их первый откровенный разговор. Раньше оба избегали скользкой темы: гибели Сабины. И тут Сабуров вдруг решился. Убил он Олега Николаевича или не убивал? Хочется ему верить, и сердце подсказывает, что верить надо! Но ведь все лгали! И сама Жанна, чтобы попасть сюда, в этот дом. И Александра Антоновна. И даже Олег Николаевич.
Договорить они так и не успели. Раздался звонок в дверь, и Жанна, которая вышла открывать, увидела людей в милицейской форме и соседей, мужа и жену.
Глава 8САБУРОВ
Детей Матрена Архиповна сразу же увела наверх. Маленькая Эля не понимала, что происходит, и все порывалась к папе. Бабушке пришлось на нее прикрикнуть: «Цыц!» Следователь расположился в гостиной, на диване, там же, в креслах, сидели Жанна и Сабуров. Они избегали смотреть друг другу в глаза.
Обыск начался с холла. Сначала нашли куртку. Когда Жанна снимала пальто Сабурова с вешалки, она случайно задела ее, на ней остался бурый след. Куртку принесли в гостиную и положили на стол.
— Скажите, что вы ищите, я сам отдам, — устало сказал Сабуров.
Следователь молчал. Понятые смотрели с откровенным любопытством: «Надо же, кто бы мог подумать!» Меж тем обыск продолжался. Дом был огромен. Прошел один час, другой… Когда добрались до комнаты Сабурова, Жанна заметила, что он напрягся. Она была готова ко всему, но фотографии, которые оперативник положил на стол, ее потрясли.
— Откуда у вас эти снимки, Сергей Васильевич? — спросил следователь.
Она чувствовала, как к горлу подкатывается липкий комок. Ее вдруг затошнило. Надо же было стремиться сюда, в большой дом, в большую жизнь, чтобы увидеть подобную мерзость! Игорь и Олег Николаевич. На одной из фотографий сидят, обнявшись, в каком-то кафе так близко друг к другу, что сомнений в том, какие отношения их связывают, не остается. Игорь улыбается, Олег Николаевич тоже выглядит очень веселым. Потом они вдвоем на пляже. Само по себе это еще ничего не означает. Но вот другой снимок: Олег Николаевич стоит возле обнаженного до пояса Игоря, его рука на голой спине Ангела огня. Таких снимков несколько. Мерзость какая! Жанна даже зажмурилась. Как они могли?! Откуда у Сабурова эти снимки? А он пожимает плечами:
— Нашел.
— Где нашли?
— Какая разница?
— Если учесть, что Василевский вчера убит, то большая. Серебристую машину, иномарку, видели возле его дачи. Сегодня объявилась свидетельница, которая вспомнила и марку машины, и некоторые цифры номера. Это была ваша машина, Сергей Васильевич.
— Да, я там был.
«Почему он не скажет, что его завлекли туда обманом? Что это Влад назвал адрес чужой дачи и назначил там встречу? Почему он не скажет?» — в отчаянии думала Жанна.
— Так и запишем: вы там были. Во сколько?
— В пять часов.
— Так точно запомнили?
— Я боялся опоздать и все время смотрел на часы.
— Вы убили Василевского?
Сабуров опять молчал. Потом, словно нехотя, выдавил:
— Нет, не я.
— А тогда как вы объясните это?
На стол лег пистолет, и Жанна поняла: они нашли то, что искали. Аргумент, весомее которого не придумаешь. Сабуров отвел глаза. И промолчал.
— Это ваше, Сергей Васильевич? — с нажимом спросил следователь.
— Нет.
— Тогда почему пистолет находится в вашем доме? Вы никогда не видели этого пистолета?
— Видел.
— При каких обстоятельствах? У кого?
— Послушайте! — взорвался вдруг Сабуров. — Если вы хотите меня арестовать, я готов!
— Значит, вы признаете, что убили Олега Николаевича Василевского? Только его? Или еще кого-нибудь?
Жанна не понимала, о чем это они? Кто еще знает про Сабину? Про Лару? И почему он молчит? Хоть бы что-нибудь сказал!
— Куртка, пальто и пистолет будут направлены на экспертизу. Выводы делать преждевременно, но советую вам чистосердечно признаться до того, как…
— Я никого не убивал.
— Собирайтесь, Сергей Васильевич, -со вздохом сожаления сказал следователь.
Жанна решила вмешаться. С вызовом посмотрела на следователя и спросила:
— А что это за свидетельница, которая вдруг объявилась?
— А вы, девушка, собственно, кто? — с усмешкой глянул на нее следователь.
— Я его невеста, — ляпнула она. Сабуров удивленно поднял брови.
— Ах, невеста… — понимающе протянул следователь. — И когда свадьба?
— Скоро. Но могу я спросить…
— Вы, девушка, что-то знаете? Только давайте по делу. Без эмоций.
— Я хочу сказать, что все это не так…
— Ну разумеется! Ваш жених никого не убивал! Я же сказал: без эмоций. Что конкретно можете показать?
— Я…
— Может, вы с ним были на даче у Василевского?
— Вообще-то я была на работе…
— Тогда у нас к вам вопросов пока нет. Можете пойти под венец со своим избранником хоть завтра. В любое время. До суда.
— А потом нельзя? — не удержалась она.
— И потом можно. Только ждать придется очень долго. Лет пятнадцать. Так что подумайте хорошенько… невеста!
— Но почему? Вы что, не понимаете?! Он не убивал!
— Жанна, замолчи! — не выдержал Сабуров.
— Пошли бы вы девушка, собрали своему «жениху» вещи, — усмехнулся следователь.
Она молча встала и поднялась наверх. Вошла в его комнату, оставив дверь отрытой. На лестнице маячил участковый. Жанна открыла шкаф. Собрать вещи… Как же так? Неужели все кончено? Вот сейчас, сию минуту, из ее жизни уходит самый важный человек. И самый близкий. Она стояла у шкафа, не двигаясь.
Когда она наконец вернулась в гостиную, содержимое свертка тщательно проверили.
— Что-нибудь еще? — спросила она.
— Нет, достаточно, — ответил милиционер.
Сабуров взял сумку из рук оперативника и прошел вперед. За ним проследовал сопровождающий. Она вышла на крыльцо последней. Сабурова посадили в милицейскую машину, на заднее сиденье, дверца захлопнулась. Вот и все. Все кончено. Ее охватило отчаяние. И пистолет, и эти снимки… Пока она не могла сообразить, при чем здесь фотографии Игоря и Олега Николаевича. Вот что они скрывали! Вот почему таинственно переглядывались! Но Игорь… С ним же все в порядке! Она это знает! Неужели можно так лгать и притворяться?
— Ушли? — насупившись, спросила Матрена Анатольевна.
Жанна молча кивнула. Дети были напуганы. Сережа-младший изо всех сил делал вид, что ему все ни по чем! Но Жанна видела: это удар. Сначала мать, теперь отец. Эля же разревелась, начала канючить: «Где же папа? Я хочу к папе!»
Жанна впервые заметила, как девочка похожа на мать! Те же тонкие черты лица, карие глаза, курносый носик. Маленькая Маша. Маленькая принцесса. Вот теперь и начинается твоя взрослая жизнь, Жанна. Когда на тебя целиком ложится ответственность за эту девочку и за ее брата. Она крепко прижала Элю к себе:
— Будет папа.
— А когда?
— Скоро.
Эля всхлипнула и крепко прижалась к Жанне, от которой пахло мамиными духами.
— А ты теперь всегда с нами будешь?
— Конечно! Ну кто тебя станет причесывать утром? В школу провожать? — Она обернулась к Матрене Архиповне. — До каникул больше месяца. Раньше отец возил их в школу. А что теперь? Неужели им придется вставать затемно и ездить на автобусе?
— И в голову не бери! — отрезала Матрена Архиповна. — Я-то за семь километров в школу ходила! Пешком! И за счастье почитала! Серега уже большой. Хватит дитем быть. Кончилась манная кашка, которую прямо в рот клали. Ну-ка, давайте-ка спать. Ночь на дворе. Утро вечера мудренее.
…Когда дети уснули, Жанна и Матрена Архиповна сели в гостиной. Разве могли они теперь уснуть? Жанна понимала, что если сейчас кто-то и вытянет семью, то это Матрена Архиповна. Вот у кого характер! И кого надо слушать! Человек жизнь прожил, и жизнь непростую.
— Матрена Архиповна, а вы верите, что Сергей мог убить?
— Сергей-то? Не знаю. Правильно говорят: чужая душа потемки. Я дочку свою знаю. Слышала не раз: как, мол, у вас такое родилось? А очень запросто. Родила я поздно, к сорока годам. Все жили с моим Федором и думали, будто моя в том вина, что детей у нас нет. Надорвалась на хозяйстве-то. Две коровы, поросенок, огород… И так бы тому и быть, да приехал к нам в поселок журналист из Москвы. Помоложе меня годами, мужчина из себя видный. Пил только здорово. Ну, мне-то все это к чему? На ферме я работала. А он, вишь, про доярок задумал писать. О передовиках производства, значит. В работе мало кто за мной угонится, скажу, не хвалясь. И сама не понимаю, как оно все вышло. Кто ж без греха? Ну, задумал он про меня писать. Слово за слово, да и столковались мы с ним. Взаимная, значит, симпатия. И было-то оно всего два раза, а я и понесла. Кто ж знал? Оказалось, что это Федор мой с червоточиной. А я Марию родила. Журналист мой, само собой, как написал свою статью, так и скрылся. Да мне он и ни к чему был. Пустяшный человек. Одна беда: ничегошеньки о нем толком так и не знаю. Где он живет, кто родня, какие они из себя. Мы-то крепкие, деревенские. Здоровьем бог не обделил. Да тебе, дочка, интересно ли? Марии-то уже на свете нет.
— Интересно, — сказала Жанна, терпеливо дожидаясь, когда же начнется про Сабурова.
— Так почему ж я о Марии-то?… Она подрастать стала, и поняла я: чужая. Ну совсем чужая! Ни по грибы, ни с девками на речку. Уткнется в книжку и сидит. Потом бумагу стала марать. А там и в клуб подалась. На гитаре, значит, учиться. И вспомнила я про своего журналиста. Не из рода, значит, а в род. Потом стала я замечать, что дочка нервная очень уж. Ну слова поперек не скажи! И вся с какими-то вывертами. Не деревенская. Когда она в Москву подалась, я вздохнула с облегчением: там ей и место. Переживала поначалу, а когда она замуж вышла за Сергея, опять-таки вздохнула с облег