– Согласно сведениям, которыми располагает наш канал, – говорила Надин, обращаясь к Еве, – детектив Коли и лейтенант Миллз были убиты совершенно разными способами. Что же заставляет вас думать, что два эти убийства связаны между собой? Тот факт, что оба эти человека работали в одном отделе?
«Умно!» – подумала Ева. Она не сомневалась в том, что Надин уже успела выяснить о причастности обоих убитых копов к расследованию махинаций Рикера. Но у нее хватает ума не называть его имени до тех пор, пока Ева сама не сделает это.
– Вы правы, именно этот факт, а также некоторые улики, которые мы пока не можем обнародовать, дают нам основания считать, что оба полицейских погибли от руки одного и того же убийцы. Оба офицера не только служили в одном и том же отделе, они еще и работали вместе над расследованием некоторых дел. Сейчас мы пытаемся отследить возможную связь этого факта с их гибелью. Полиция Нью-Йорка использует все имеющиеся в ее распоряжении средства для того, чтобы вычислить и отдать в руки правосудия убийцу двоих наших коллег.
– Благодарю вас, лейтенант. – Журналистка повернулась к телекамере. – С вами была Надин Ферст. Мы вели репортаж из Управления полиции Ныо-Йорка для «Канала-75». До свидания.
Затем она отдала микрофон ассистентке, кивнула оператору и села напротив Евы.
«Прямо как кошка, приготовившаяся полакомиться жирной канарейкой!» – подумала Ева.
– Итак… – начала Надин.
– Слушай, у меня нет ни секунды времени. Мне нужно идти в суд.
Надин вскочила как ужаленная.
– Даллас! – возмущенно воскликнула она.
– Почему бы тебе меня не проводить? – равнодушным тоном обронила Ева и рассеянно взглянула на членов съемочной группы, которые суетились, собирая аппаратуру.
– И то верно! – Надин просияла. – Нынче прекрасная погода для прогулки. Люси, – обратилась Надин к своей ассистентке, – поезжайте обратно в студию, а я потом доберусь своим ходом.
– Как скажете. – Сообразительная Люси поняла, что ее начальница рассчитывает узнать что-то более существенное, и, возглавив маленькую процессию, вывела телевизионщиков из кабинета Евы.
– Ну давай же, говори! – взмолилась Надин, когда они с Евой остались вдвоем.
– Не здесь. Пойдем пройдемся.
– Ты это что, серьезно насчет прогулки? – Надин окинула страдальческим взглядом свои модные туфли на высоченном каблуке, совершенно неприспособленные для того, чтобы ходить в них по улице. – На какие муки приходится идти, отстаивая право общества быть в курсе событий!
– Не притворяйся. Ты носишь эту пыточную обувь только для того, чтобы мужики заглядывались на твои ноги.
– Тут ты права, – со вздохом согласилась Надин и вышла следом за Евой из кабинета. – Как дела на личном фронте?
На секунду Ева почувствовала искушение рассказать Надин о своей ссоре с Рорком. В конце концов, она была женщиной, и иногда у нее тоже появлялось желание обсудить дела сердечные с подругой. Однако затем Ева вспомнила, что у самой Надин «дела на личном фронте» постоянно обстоят далеко не самым лучшим образом, поэтому рассчитывать на дельный совет с ее стороны не приходится.
– У меня все нормально, – уклончиво ответила она, нажимая кнопку лифта.
– Не прикидывайся, у тебя все на физиономии написано. Что, проблемы в семейном раю?
В голосе Надин прозвучало неподдельное сочувствие, и Ева воздержалась от резкого ответа, который уже просился на язык.
– Просто я устала, – сказала она.
Выйдя из здания, Ева вздохнула полной грудью. Ей хотелось идти долго-долго, дышать, смотреть вокруг себя и наслаждаться одиночеством, которое дарит уличная толпа.
– Запомни, Надин: в твоем репортаже должна использоваться информация, полученная как бы из двух источников. Первый, официальный источник – это я, поскольку ты брала у меня интервью. Но, как видишь, я отделалась общими словами. Второй, главный, – это якобы твой анонимный источник из Управления полиции. Ссылаясь на него, ты можешь сказать гораздо больше – то, о чем я тебе сейчас расскажу.
– Но послушай, Даллас! Когда репортаж будет готов, заинтересованным лицам не составит труда вычислить, что «анонимный источник» – это тоже ты.
– Неужели? – равнодушно обронила Ева.
Надин остановилась и внимательно посмотрела на нее.
– Извини, может, у меня слишком медленно работают мозги, но мне начинает казаться, что тебе именно это и нужно – чтобы тебя вычислили. Так? Чтобы кто-то на тебя сильно разозлился? Давая мне информацию, ты сознательно вызываешь огонь на себя, правильно я угадала?
Ева в ответ только пожала плечами.
– То, что я намерена тебе рассказать, – это даже не конкретная информация, а скорее предположения, а уж ты делай с ними, что пожелаешь. Ты ведь наверняка уже знаешь, что и Коли, и Миллз в свое время участвовали в охоте на Макса Рикера. Если тебе это неизвестно, значит, я только зря трачу на тебя время.
– Конечно, я уже выяснила это. Но ведь, помимо них двоих, за Рикером гонялась еще добрая дюжина копов. Рикер, конечно, полная мразь, но он не дурак. Не думает же он, что, пришив двух полицейских, сумеет отомстить целой бригаде копов? Да и зачем ему это делать? Из-за того, что он потерял кучу денег? Но зато он остался на свободе!
– У меня есть основания думать, что по крайней мере один из убитых копов был связан с Рикером. – Ева старалась говорить как можно более обтекаемо: пусть Надин сама раскапывает факты. – А сейчас в суде состоятся предварительные слушания по делу четырех мужчин, которых, как я предполагаю, нанял Рикер. Им будут предъявлены различные обвинения, включая незаконное преследование офицера полиции. Мне кажется, что, если Рикеру хватило наглости послать четырех костоломов в погоню за полицейским, да еще среди бела дня, он не остановится и перед тем, чтобы отправить полицейского на тот свет.
– Он пустил их по твоему следу, Даллас? Это просто потрясающе! Как репортера меня такая информация приводит в восторг, но как подруга я посоветовала бы тебе взять отпуск и уехать куда-нибудь далеко-далеко.
Ева остановилась у ступеней здания суда.
– Твой «анонимный источник» не может сообщить тебе о том, что Рикер подозревается в убийстве или организации убийства двух нью-йоркских полицейских. Но зато он вполне может тебе сказать, что следствие намерено самым тщательным образом разобраться в деятельности и связях мистера Макса Эдварда Рикера.
Надин тяжело вздохнула:
– Тебе ни за что не удастся припереть его к стенке, Даллас. Он как дым. Рассеивается в воздухе и исчезает.
– А вот это мы еще увидим, – бросила Ева и стала подниматься по ступеням.
– Увидим, – пробормотала Надин. – Но я буду очень волноваться.
Ева толкнула тяжелые двери здания суда и чуть не взвыла, увидев длинные очереди, выстроившиеся к пропускным пунктам с металлодетекторами. Однако делать было нечего, и она пристроилась в хвост той, что была покороче, – здесь пропускали не обычных посетителей, а работников суда и полицейских. Очередь двигалась со скоростью пьяной улитки, так что в здание суда Ева проникла лишь спустя четверть часа.
Когда она проходила сквозь металлодетектор, тот отреагировал на ее пистолет возмущенным писком и миганием красных огоньков. Ева предъявила постовому полицейский значок и пошла к эскалатору. В этот момент со второго этажа, где находился нужный ей зал заседаний, послышались громкие крики. Почуяв неладное, Ева кинулась вверх по эскалатору, перепрыгивая через три ступени, а затем локтями проложила себе путь через толпу зевак, собравшихся у дверей зала.
Льюис лежал, распростершись на полу. Лицо его было серым, глаза закатились.
– Он только что упал! – закричал кто-то. – Только что! Вызовите врача!
Бормоча проклятия, Ева пробилась к телу и опустилась рядом с ним на корточки.
– Мэм, вам придется уйти! – строго проговорил возникший рядом полицейский в форме.
– Я – лейтенант Ева Даллас. Это мой арестованный.
– Извините, лейтенант. Я уже вызвал врачей.
– Он не дышит! – Ева рванула рубашку на груди умирающего и стала ритмично надавливать ладонями на область сердца. – Уберите отсюда зевак! – приказала она. – Перекройте доступ в эту зону!
– Но, лейтенант…
– Выполнять! – рявкнула Ева и, зажав Льюису ноздри, начала делать искусственное дыхание «рот в рот», понимая, что это уже бесполезно.
Она не прекращала своих усилий до тех пор, пока не появились врачи и не констатировали смерть. Гадливо сплюнув на пол, Ева выпрямилась и, взяв за рукав конвоира, отвела его в сторонку.
– Докладывайте! – приказала она. – Я хочу знать обо всем, что произошло, с той самой минуты, когда вы забрали его из камеры.
– Все делалось обычным порядком, лейтенант. – Конвоир не мог понять, почему вышестоящий офицер ведет себя по отношению к нему так агрессивно только из-за того, что у какого-то подонка остановилось сердце. – В соответствии с инструкциями на арестованного надели наручники, а затем он спецтранспортом был доставлен сюда.
– Кто находился в машине?
– Я и мой напарник. Мы получили приказ не допускать контактов между этим арестованным и тремя остальными, поэтому его везли отдельно. Подъехав к зданию суда, мы вошли внутрь и поднялись сюда.
– Вы воспользовались специальным служебным лифтом?
– Нет, лейтенант. Там было столько народу, что не протолкнуться, поэтому мы поднялись по лестнице. У нас не было с ним никаких проблем, уверяю вас. Его адвокат уже находился здесь и попросил нас обождать пару минут, пока он разговаривает по сотовому телефону с другим своим клиентом. Вот мы и стояли. А потом арестованный пошатнулся и упал. Он начал хрипеть, как будто ему не хватает воздуха; мой напарник наклонился – хотел выяснить, что с ним, а я в это время отгонял зевак. И почти сразу вслед за этим появились вы.
– В каком подразделении вы служите… – Ева посмотрела на значок с именем у него на груди, – …офицер Хармон?
– В дивизионе охраны, лейтенант.