– Вы с ним были?
– Нет… – Девушка почти провыла это слово.
– Динь, вы можете помочь нам понять… – говорил Линли, ведя ее в сторону кухни.
– Да, но нет, – всхлипывала она. – Нет.
Хейверс уже вытащила стул из-под стола. По своему предыдущему визиту она помнила, где находятся кружки и чай, и все приготовила. Казалось, что она поняла то, что не дошло до Линли.
– Вы хотите сказать, что были с ним, но не в ту ночь, когда умер диакон? – уточнила она.
Девушка утвердительно кивнула. Хейверс протянула ей кухонное полотенце в тот самый момент, когда Линли достал один из своих идеально чистых платков. Динь выбрала полотенце и прижала его к лицу.
– Я… не… хотела… – сказала она и, глубоко вздохнув, произнесла: – Он это знал. Я не хотела… попасть домой.
– Он сказал нам, что вы не хотели оказаться в доме родителей, – сообщил Линли. – Сказал, что это связано с вашим пьянством и что вы не хотите, чтобы ваши родители об этом узнали. Он несколько раз забирал вас среди других пьяниц. Я угадал?
Плачущая Динь была совсем не красавицей. Да и кто был бы ею, окажись он на ее месте? Ее кожа покрылась пятнами, нос покраснел, а губы непроизвольно дергались.
– Не только это, – смогла произнести девушка. – Остальные не парятся по поводу того, что он говорит, да им и не надо, а для меня это важно, вот поэтому это и случилось. Все началось с групповой пьянки, и я сказала «ладно, о’кей». Потому что если б моя Ма узнала обо всем этом, то заставила бы меня жить дома, а не здесь, а я не могла, не могла, не могла, только я тогда не знала почему, только сейчас узнала. Он это понял – то есть первую часть. Что я не могла… Поэтому сказал: «Мы, ты и я, можем договориться, и вот что это будет тебе стоить на парковке за полицейским участком», а я сказала: «Все сделаю, потому что вы даже не представляете себе, как я не хочу домой», и я все сделала, а он отвез меня домой, но не к родителям, а в Тимсайд.
Вода закипела. Хейверс принесла кружки на стол. Линли обдумывал то, что заявила им Динь, слово за словом, но сержант сделала мгновенный вывод из всего услышанного, на который, наверное, была способна только женщина.
– Вы оказали ему сексуальные услуги после того, как он поймал вас на групповой пьянке. А если б вы этого не сделали, то он отвез бы вас, пьяную, домой к родителям, – предположила она.
Динь кивнула и вновь разрыдалась.
– А другие девушки? – поинтересовался Линли.
– Некоторые. Я не знаю. Но точно не Фрэнси, потому что, понимаете, ей наплевать на то, что скажут ее родители, она же и так живет дома, и им… Они много разъезжают, а она делает что захочет, и они знают, что не могут… Я не знаю, как это сказать… связать ее, что ли?
Линли тоже кивнул. Тушь на глазах Динь уже давно размазалась по ее щекам, ее маленький кусочек попал даже на лоб, и Томасу вдруг захотелось вытереть ее щеки. Он знал, что это было вызвано желанием защитить, а не чем-то там еще.
– Но вы продолжали пить? – спросил он.
– Почти перестала, – Динь покачала головой, – но это уже… Уже не имело значения. То есть для него. А потом это уже никак не касалось пьянства. Он… он забирал меня, когда сам решал, что я пьяная. Иногда я возвращалась из библиотеки, и он… Он появлялся, а к родителям ехать мне было невмоготу, и он об этом знал. После того как это началось, я все время боялась, потому что я как бы избежала, но не знала, чего именно, и я думала, какая разница, ведь я делаю это с другими парнями, и я не могу там жить, просто не могу…
– И вы уверены, что не были с ним в ту ночь, когда умер Йен Дрюитт? – уточнил Линли. Ведь если ее обвинения в адрес Раддока справедливы, то как эта девочка может знать, когда она была с ним, а когда нет, если только она не ведет какой-то дневник?
– Не была, – ответила Динь. – Если там кто-то и был, то не я.
– А откуда такая уверенность? – спросила Хейверс.
– Это был день рождения Ма, – пояснила девушка. – Я была дома. В Мач-Уэнлоке. Можете спросить Челси или Фрэнси, потому что это было еще до того, как Фрэнси… Мы тогда были подругами. И они были вместе со мной.
Айронбридж, Шропшир
Ясмина не стала брать тележку, потому что та была ей не нужна. Вместо нее, войдя в супермаркет, она взяла корзину. Обедать они будут только втроем, но женщина даже думать не могла о том, чтобы заниматься готовкой, поэтому решила купить уже готовые замороженные блюда, которые сможет достать из контейнеров и выдать Тимоти и Сати за еду собственного приготовления.
Она рассматривала полки. Трудность состояла в том, что Ясмина была не голодна – ежедневная еда была для нее теперь чем-то похожим на медицинскую процедуру. Кроме того, она должна подавать пример Сати: «Видишь, мамочка ест, и ты тоже должна, милая».
Может быть, киш?[227] Или лазанью? Или пикшу с горошком? Или камбалу с картошкой фри? Как трудно выбрать, когда ты не голоден…
– Ба, да ведь это доктор Ломакс, или я ошибаюсь?
Ясмина подняла глаза. Приятного вида женщина с васильковыми глазами, в клетчатом пиджаке поверх узких брюк, робко улыбалась ей. Ясмина нахмурилась, так как не могла ее вспомнить.
– Селина Осборн, – представилась женщина. – Мисса училась у меня в четвертом классе.
– Боже мой, ну конечно, – сказала Ясмина, хотя, по правде говоря, лицо женщины ей ни о чем не говорило. – Я вас сначала не узнала.
– Это из-за волос, – пояснила женщина. – Новый цвет, новая прическа… Как поживаете? Думаю, Мисса и Джастин вас приятно удивили и обрадовали.
Ясмина ничего не поняла. Слово «обрадовали» было последним, которое могло прийти ей в голову.
– Я не уверена, что…
– Ой. Простите, – засмеялась Селина. – Я видела объявление в загсе, когда мы с Тоби ходили туда, чтобы зарегистрировать свой брак. – Покраснев, она показала Ясмине обручальное кольцо. – Для нас обоих это случается по второму разу, поэтому я не хотела колец, но он настоял. Мы решили ограничиться загсом, но, думаю, вы планируете нечто большее для Миссы и Джастина, я права? Я так хорошо их помню… Особенно Джастина, с его милым и всегда серьезным лицом и челкой, которая вечно падала ему на глаза. С самого начала было ясно, что главное для него – это Мисса. И вот теперь они размещают объявление о своем бракосочетании… – Она опять рассмеялась и, прижав руку к груди, добавила: – Вы представить себе не можете, какой старухой я себя чувствую.
– Нет, отчего же, могу, – еле слышно ответила Ясмина, согласно кивнув.
– Передайте им мои наилучшие пожелания, хорошо? Скажите, что миссис Осборн – которая скоро станет миссис Джойс – желает им всего самого наилучшего.
– Обязательно, – пообещала Ясмина.
Когда Селина Осборн отошла, радостно толкая перед собой тележку, миссис Ломакс повернулась назад к полкам и стала не глядя брать с них упаковки с едой. Ей хотелось надеяться, что все это какая-то ошибка. Она не могла поверить, что дело зашло так далеко, хотя все время догадывалась, что это обязательно случится. Это предсказывал Тимоти, и Рабия – по-своему – тоже пыталась предупредить ее об этом, но Ясмина не хотела их слышать.
Ей ничего не оставалось, кроме как обратиться к единственному человеку, который мог реально видеть всю нелепость раннего брака между Джастином и Миссой, к единственному человеку, которого это наверняка волнует так же, как и ее. Она отнесла покупки к кассе и, заплатив, поехала в Музей Ущелья[228].
Музей располагался на берегу реки Соверн. Это было здание бывшего литейного цеха, который архитектор замаскировал кирпичными украшениями на фронтонах, зубцами на крыше западного и восточного фасадов и печными трубами с дополнительными зубцами так, что строение походило скорее на замок, а не на литейное производство. Кроме того, фронтон здания, выходивший непосредственно на Айронбридж и украшенный стрельчатыми перпендикулярными окнами с граненым остеклением, делал его похожим на церковь, как будто его создатель никак не мог решить, что больше убедит жителей города в том, что ни качество воздуха, которым они дышат, ни качество воды, которую они пьют, не страдают от близкого соседства литейного цеха. Правда, вся маскировка разрушалась наличием железнодорожной ветки, идущей прямо в здание, и самим его расположением в опасной близости от реки, из-за которого цех так часто заливало паводками, что само его существование после всех этих лет казалось настоящим чудом.
До закрытия оставалось совсем немного времени, и на парковке стояли всего три машины. Ясмина прошла внутрь и спросила у билетерши Линду Гудейл, потому что мама Джастина, как хорошо было известно Ясмине, была директором музея. А еще Ясмина знала, что весь клан Гудейлов гордится тем, что Линда много лет назад начинала еще с билетерши в музее, мало похожем на нынешний современный образовательный центр. Она поднималась по ступенькам карьерной лестницы так же, как ее муж поднимался по ним в музее «Викторианский городок» в Блистс-Хилл. Несмотря на то что ни у нее, ни у него не было университетского образования и они даже не окончили колледж, эти Гудейлы были настоящими работягами, готовыми бесконечно что-то делать, перестраивать и выдумывать.
Переговорив по телефону, билетерша сказала, что директор музея сейчас закончит кое-какие дела и скоро подойдет. Если Ясмина хочет, она может осмотреть экспозицию – в ней как раз появилась новая диорама. Ясмина сказала, что лучше выйдет на улицу, на весеннее солнышко. Билетерша равнодушно пожала плечами и вернулась к своему компьютеру.
Выйдя из музея, Ясмина прошла к стене на границе парковки. Она заметила, что на низких берегах полноводной реки колокольчики перемешались с золотистыми соцветиями камнеломки. Чем выше становились берега, тем гуще росла на них трава, среди которой виднелись склоненные головки соцветий борца. Напротив того места, где она стояла, протягивали свои свежие весенние листья навстречу солнечным лучам ивы и ольха. Май всегда был любимым месяцем Ясмины. Правда, в этом году она с удовольствием провела бы его в коме.