Какое-то время Хейверс молчала, как будто оценивая тон ЗГК.
– Так как мужик кричал об изнасиловании своей дочери, думаю, что, узнав имя дочери, мы узнаем и имя нападавшего, – сказала она наконец.
– Вы что, хотите сказать, что мой сын… что наш сын… – начал Тревор, взяв себя в руки.
– Вы уже сняли с Финнегана официальные показания?
– С ним все еще работают медики.
– А эта девушка, которая звонила?
– Я уже сказала, что с ней мой командир. Это та девушка, которая жила в том же доме.
– А она…
– Спасибо, сержант, – прервала мужа Кловер.
Тревор почувствовал, что гнев, словно обручем, сжимает ему голову все сильнее и сильнее, и не только из-за этого публичного пренебрежения со стороны жены, но и из-за того, что он сам уже много раз позволял такому случаться, что и привело их в конце концов туда, где они сейчас стояли.
– Могу я спросить вас, как вы оказались на месте преступления? – поинтересовалась Кловер.
И опять последовала зловещая пауза, во время которой сержант постукивала карандашом по своему блокноту. Тревор стал замечать жизнь отделения неотложной помощи, которая разворачивалась вокруг них: по коридору поспешно катили еще одни носилки, женщина-индианка выкрикивала кому-то названия медицинских препаратов и процедур.
– Мы с моим командиром приехали поговорить с девушкой, – услышал он наконец. – С Деной. Ее еще называют Динь. Вы ее знаете?
– Поговорить об изнасиловании? – уточнил Тревор.
– Мы с ней встречались, – вмешалась Кловер, – но знаем ее не очень хорошо. Она тоже подверглась нападению?
– Когда все это началось, ее не было дома. Она вернулась в самый разгар схватки.
– Благодарю вас, сержант. – Повернувшись к Тревору, миссис Фриман сказала: – Милый, пойдем поговорим с медиками.
Она взяла мужа за руку, и они направились обратно к стойке приемного покоя.
– «Милый, пойдем поговорим…» – на ходу передразнил ее Тревор. – И это все, что ты смогла вынести из этого разговора?
Кловер отошла в сторону и почти притиснула мужа к стене. Когда она заговорила, ее голос сел от ярости.
– Я не собираюсь здесь ни во что вмешиваться и тебе тоже не советую. Мы должны понять, что произошло, и…
– Да нам же только что сказали, что произошло, твою мать: кто-то ворвался в дом к Финну, и этот кто-то уверен, что его дочь изнасиловали. Или ты пропустила это мимо ушей? – Когда Кловер отвела взгляд, Тревору захотелось силой заставить ее посмотреть ему в глаза. Но вместо этого он сказал: – Ты ведь от этого пыталась его защитить, нет? Вместе с Газом, и вот уже несколько месяцев. Ты считаешь, что Финнеган решил подпоить девочку, а когда она стала совершенно беспомощной – изнасиловал. То есть ты веришь, что наш сын…
– Прекрати. Прекрати немедленно, – прошипела Кловер, развернувшись в его сторону. – Ты хоть представляешь себе, как часто такое случается? Ты сидишь в этом своем драгоценном фитнес-центре и совершенно ничего не знаешь о том, что происходит в мире. Так вот, позволь я расскажу – это происходит повсеместно. Безмозглые девицы, которые слишком много пьют, и не менее тупоголовые сосунки, которые этим пользуются. Иногда речь идет просто об алкоголе, а иногда и о кое-чем еще. Иногда в него подмешивают таблетки для ускорения процесса… Ты что, правда этого не понимаешь?
– Я понимаю только то, что ты считаешь Финна вполне способным на такой поступок.
– Считаю, потому что это случается сплошь и рядом! – Жена говорила с яростью, и по выражению ее лица Тревор понял, что она готова кулаками вбить ему в голову эту мысль. – Одни идеальные мальчики договариваются с другими идеальными мальчиками и придумывают план или читают о чем-то подобном в Сети и начинают думать: «А почему бы и нам не попробовать?» И вот они принимают решение и совсем не думают о последствиях, потому что молодежь в их возрасте никогда не думает о последствиях своих действий. А когда они совершают нечто подобное, нечто находящееся за гранью добра и зла и об этом становится известно – их жизнь разлетается на мелкие осколки. И я сейчас говорю и о его жизни, Тревор, о жизни Финнегана. Хоть теперь ты это понял? И мы – ты и я, его родители, – ничего не сможем сделать, чтобы защитить его, если ему предъявят такие обвинения. Конечно, мы найдем ему адвоката и постараемся на все сто процентов убедиться – а это еще под вопросом, как и всегда, позволит ли он нам в этом убедиться, – что он ничего и никому больше не скажет ни под каким видом. Но это всё. А если то, в чем его обвиняют, будет подтверждено вещественными доказательствами – и поверь мне, что на свете не существует девочки, которая мечтала бы, чтобы ее насильно трахнули в задницу, так что доказательства обязательно отыщутся, – адвокат тоже ничего не сможет сделать, потому что в мире не существует адвокатов, которые могли бы оспорить результаты тестов ДНК, какими бы хорошими они ни были.
Тревор выслушал все это – и ничего не услышал, потому что жизнь вокруг него замерла, как только он услышал о содомии. По-видимому, Кловер поняла это по его реакции.
– Да, – сказала она, – ты не ослышался. Именно это и произошло. Теперь ты доволен?
– А откуда, черт побери… – Тревор облизал губы; они были как наждачная бумага. – Откуда, твою мать, тебе все это известно? Боже, Кловер, Финн что, сам тебе все рассказал?
Женщина долго смотрела на стену у него за спиной.
– Йен Дрюитт передал доказательства Газу, – произнесла она наконец.
– Дрюитт?
– Дрюитт. Ну, теперь ты понимаешь, что происходит?
Ладлоу, Шропшир
Как только патрульный офицер отправился к миссис Ломакс за фотографиями, инспектор Линли отвел Динь наверх, чтобы она смогла собрать свои вещи. Девушка знала, что ее мать примчится из Мач-Уэнлока, чтобы забрать ее в Кардью-Холл, и понимала: ей надо как можно активнее сотрудничать с детективом, чтобы не угодить туда навечно. Поэтому она посмотрит на фото, которые привезут от бабушки Миссы, и если на каком-то из них окажется папаша Миссы, она обязательно его покажет, если только он окажется тем человеком, который сломал руку Бруталу и раскроил череп Финну. Что же касается самого Кардью-Холла, то объяснение, которое она нашла своим ночным кошмарам, практически ничего не изменило. Ей все еще чудилось обнаженное тело отца, висящее на прикроватном столбе. И все те мысли, все эти годы заставлявшие ее поступать так, как она поступала, никуда не делись. Поэтому то, что она будет жить там с мамой и отчимом, пока не прояснится здесь, в Ладлоу, было само по себе достаточно печально. А вот с тем, что там придется жить до тех пор, пока она не поступит в универ, Динь не смогла бы смириться ни за что на свете.
Пока они поднимались по лестнице, Линли предупредил ее, что надо быть очень осторожной и ни к чему не прикасаться. «На всем, включая поверхности, – пояснил он, – могут быть следы». Когда они вошли в комнату, инспектор прежде всего попросил Динь осмотреться и убедиться, что все находится на своих местах. Когда она подтвердила, что в комнате ничего не изменилось, он протянул ей пару перчаток из латекса и сказал, что она может взять с собой три перемены одежды. У Динь был мешок, в который она постаралась как можно быстрее запихнуть необходимые ей вещи. Инспектор спокойно ждал, но Динь чувствовала, что он следит за каждым ее шагом. Когда она посмотрела в его сторону, выражение его лица сказало ей, что, хотя он и способен на сострадание, в друзья его записывать рано.
Динь собрала свои пожитки, и они вышли на улицу. Здесь остановились на бетонной площадке, на которой они с Бруталом оставляли свои велосипеды и которую громко называли палисадником. Девушка была рада выйти на свежий воздух, а вот то, что на противоположной стороне улицы собралась небольшая толпа, ее расстроило.
В толпе стоял мужчина; в нем Динь признала их соседа. Когда они с Линли вышли из двери, он быстро пересек улицу. Полицейской ленты[241] нигде не было видно – то ли ни у кого не хватило на нее времени, то ли копы не возили ее в своих машинах, – поэтому мужчина свободно прошел на участок. Неожиданно Динь вспомнила его имя – его звали мистер Киган.
– Сэр, это место преступления, – остановил его Линли. – Вам надо вернуться на противоположную сторону улицы.
Мистер Киган объяснил, что у него есть важная информация. Он как раз удобрял свои розы – вон там, указал он на крохотный палисадник возле ближайшего дома – и видел, как преступник выбежал из дома и бросился в сторону Олд-стрит. А в руках у него была палка или что-то в этом роде. Мистер Киган не смог рассмотреть поточнее, потому что мужик уже отбежал достаточно далеко, а очки для дали он не успел надеть, но, что бы мужик ни нес в руках, он, скорее всего, перебросил это через стену прямо в реку. И сейчас, вполне возможно, это что-то покоится на дне реки или, может быть, валяется на берегу.
– Я телик часто смотрю, – добавил мистер Киган. – Так что вам, ребята, надо будет поискать. Но, конечно, не девушке. Вам и другим копам.
Линли вежливо поблагодарил его, сказав, что его информация им очень поможет. Как только прибудут эксперты-криминалисты, они обязательно осмотрят место.
Было видно, что мистер Киган чрезвычайно доволен собой – не просто как гражданин, выполнивший свой долг, но и как человек, внесший неоценимый вклад в работу полиции по выяснению обстоятельств произошедшего в доме.
Он вернулся на противоположную сторону улицы, чтобы продолжить наблюдать за тем, что, по его мнению, должно было произойти дальше, а Динь сказала:
– А вы не знаете, Финн… с ним все будет в порядке?
Казалось, что Линли ждет, пока мистер Киган смешается с толпой зевак, прежде чем ответить.
– Мой сержант позвонит мне, как только будут какие-то новости… Расскажите мне о том, как закончился семестр в декабре. И постарайтесь ничего не упустить.
– Но вы же сказали, что Мисса…
– Мы должны выслушать все версии, Динь. Сержант Хейверс поговорит с Брюсом – то есть с Бруталом – в больнице. А если будет такая возможность, то и с Финном.