– Понятно.
– Поэтому я могу сделать то, что она мне приказывает, – убрать это из отчета. Или оставить и послать его прямо, – тут сержант подняла папку с первым вариантом отчета, – отцу умершего или его члену Парламента. Но если я уберу эту информацию… сами знаете, что это будет значить. Сколько там букв в слове «сокрытие»?
– Боже…
– Его сейчас нет на месте. А вот вы есть. И что же мне делать?
Линли не представлял, что ей на это ответить. Барбара сама могла предсказать свое будущее не хуже его. Если она уберет то, что Изабелла приказывает ей убрать, она не только совершит должностное преступление, но и пойдет против всего, во что верит. Если же она оставит информацию в отчете и отошлет его отцу умершего или члену Парламента в обход старшего по званию, то ее карьере в полиции Метрополии придет конец. Конец может прийти вообще ее карьере полицейского.
– Я не могу советовать вам, какое решение принять, – сказал Линли. – И вы это знаете.
– Наверное, да.
– Единственный совет – подумайте, как эта дополнительная информация скажется на отце умершего.
– Вы хотите сказать, она может подтвердить, что его сын был стопроцентным педофилом?
– Я не знаю, – произнес инспектор. – Но позвольте задать вам вопрос: откуда у вас эта информация?
– Что где-то велось какое-то расследование? Я попросила Раддока попытаться достать мне аудиозапись анонимного звонка. Ему это удалось, и он прислал ее мне. На ней значилась дата – звонок был сделан задолго до того, как был отдан приказ об аресте парня.
– А Изабелла просила вас слушать эту запись?
– Она сказала… – Барбара отрицательно покачала головой. – В общем, она скорее запретила, сэр, потому что у нас есть расшифровка звонка. Но мне позвонил Раддок, сказал, что достал запись, и я подумала, что пять минут погоды все равно не сделают…
– Иными словами, вы нарушили ее приказ?
Хейверс сидела молча. Кто-то прошел за машиной, и в зеркале Линли увидел коллегу Филипа Хейла, идущего к своей машине. Вместе с ним был Уинстон Нката, и они были настолько погружены в беседу, что не заметили их с сержантом. Это к лучшему.
– Думаю, что со стороны это выглядит именно так, – сказала наконец Хейверс. – Только…
– Барбара, сейчас вполне может оказаться та ситуация, когда не должно быть никаких «только». Вы просто должны выполнять приказы.
Сержант кивнула, но смотрела на Линли так, как будто хотела сказать еще что-то, а он ей не позволял это сделать.
– Она мне все время говорит – все время говорила, – что это не входит в наше задание, – продолжила Хейверс.
– А это правда?
– Наверное, – ответила Барбара.
– Вот в этом-то вся загвоздка, – вынес свой вердикт инспектор.
Но когда вся согнувшаяся, с опущенными плечами, она ушла от него, Томас не поехал в Белиз-парк, где его ждали в доме Дейдры Трейхир. Вместо этого он глубоко задумался. А потом позвонил Дейдре и сказал, что будет поздно. И направился к лифтам.
Когда Линли вошел в кабинет Изабеллы, та собиралась домой. Она очищала свой стол, просто сгребая все с него в ящики и засовывая папки в кожаный портфель. Суперинтендант подняла глаза на инспектора и догадалась:
– Она успела поговорить с тобой. Ну конечно, она должна была это сделать… Так вот, позволь мне сэкономить твое время, поскольку ты пришел или склонить меня к чему-то, или от чего-то отговорить. Я сказала ей, что новый отчет должен быть у меня на столе завтра утром и что если ей придется провести за компьютером всю ночь, то именно это она и сделает. Так что если ты пришел, чтобы вмешаться, я могу сократить нашу беседу, сказав, что у нее есть свой приказ, у меня – свой, а у тебя – свой. Только так может функционировать эта система, Томми.
– И каков же сейчас мой приказ, командир?
– Держаться подальше от того, что тебя не касается. – Изабелла закончила с папками и закрыла портфель. Она осталась стоять, поэтому двое полицейских смотрели прямо в глаза друг другу – высокая Ардери на каблуках всего в два дюйма была одного с ним роста.
– Знаю, что это не соответствует твоему modus operandi[123], но если вдруг окажется, что я ошибаюсь, то могу выразиться еще конкретнее, если тебе это нужно.
– То, что может произойти с Барбарой, меня касается, – возразил Линли. – Мы работаем с ней уже много лет, и я хотел бы, чтобы это так и продолжалось. И я не хочу, чтобы ее переводили на север из-за того, что ей придется нарушить приказ, который заставляет ее совершить должностное преступление.
– Честное слово, Томми, – сказала Ардери с раздражением, – а мы можем попробовать поговорить так, чтобы ты не звучал как оксфордский аристократ? Это здорово сбивает с толку, не говоря уже о том, что раздражает. В любом случае я знаю, для чего этот тон и манера в разговорах со мной. Вопрос в том, что конкретно дают тебе эти попытки сохранять дистанцию?
Линли много раз разговаривал с Изабеллой Ардери – и по работе, и в частном порядке, – поэтому легко мог определить, когда она пытается сменить тему.
– Барбара уверена в том, – сказал он, – что если она включит в отчет важную, на ее взгляд, информацию, которую кто-то или не заметил, или опустил, или удалил в КРЖП, то…
– Ты что, действительно хочешь сказать, что кто-то в Комиссии по расследованию – не имея на то никаких видимых причин – намеренно скрыл информацию, критичную для их собственного расследования? Как я уже неоднократно пыталась объяснить сержанту Хейверс, Томми, эти люди разбирались с событиями, непосредственно связанными со смертью Йена Дрюитта. Точка. Они прибыли не для того, чтобы изучать причины, приведшие к его аресту, и поэтому в нашу задачу это тоже не входило. У сержанта Хейверс очень серьезные проблемы с пониманием данной ситуации. Пока я списываю это на то, что она больше привыкла активно участвовать в расследовании убийств, а не в разборах отчетов КРЖП. Но я, естественно, могу изменить это мнение. Только скажи. Ты этого от меня хочешь?
Линли не мог не восхититься той легкости, с которой она перевела стрелки на него.
– А может быть, для всех будет лучше узнать правду? – предложил он.
– Какую именно правду? Мы с сержантом Хейверс и так вышли за рамки порученного. Переговорили с дамой, у которой умерший снимал комнату, нашли женщину, с которой он перед смертью встречался более полудюжины раз; я лично переговорила со студентом, помогавшим ему в детском лагере, а сержант встретилась с владельцем паба и с бродягой, который наблюдал за той коллективной пьянкой, которую ПОПу пришлось в ту ночь разруливать по телефону. Барбара перечитала отчет раз десять, и мы побеседовали с патологоанатомом, проводившим вскрытие, и… Ты правда хочешь, чтобы я продолжала? Мне кажется, ты хочешь уверить всех в том…
– Изабелла, я вообще никого ни в чем не хочу уверять…
– …что если мы не можем ни доказать, ни опровергнуть того, что не может быть доказано без наличия свидетелей или подкрепляющих доказательств – а я сейчас имею в виду педофилию, – то вся наша работа была бесполезной. С такой оценкой я не могу согласиться. И прекрати называть меня Изабеллой. А теперь, если не возражаешь, я отправлюсь домой. День был очень длинным.
Инспектор помолчал, пытаясь понять, наступил ли тот момент, когда его вмешательство необходимо. Затем подошел к двери в кабинет и запер ее.
– Мы закончили нашу дискуссию, инспектор, – заметила суперинтендант.
– Она знает о том, что в Ладлоу ты здорово пила, – ответил Линли. – Она говорила мне об этом, когда вы там были.
Ардери промолчала. Но он увидел ее пальцы на бедре, и их побелевшие ногти рассказали ему о том, с какой силой она сжимала их.
– Ты должна понять, к чему это может привести, – продолжил инспектор, – и не можешь не понимать, к чему это уже привело.
– Начнем с того, – начала суперинтендант угрожающе тихим голосом, – что вы здорово забылись, инспектор. И то незначительное количество алкоголя, которое я выпиваю, не должно волновать ни вас, ни кого-то еще. Затем: мне не нравится сержант Хейверс в роли полицейского осведомителя. В том положении, в котором она сейчас находится, это не только не идет ей на пользу, но и ставит под угрозу ее…
– Именно поэтому она поделилась своими сомнениями только со мной. Мы можем присесть, командир? – Линли указал на два стула, стоявшие перед ее столом.
– Не можем. Мне кажется, я ясно дала вам понять, что нам не о чем больше беседовать. Если сержант желает сделать какие-то выводы относительно меня и сообщить их вам и бог знает кому еще…
– Она этого не сделает.
– Что именно? Нет, не отвечай. Первое она уже сделала, не так ли? Она поговорила с тобой, даже не подумав сначала поделиться со мной своими сомнениями. А ведь это было достаточно просто сделать после того, как она протрезвела, – она там сама с удовольствием прикладывалась к стакану…
– Ради всего святого, Изабелла, а что ей еще оставалось делать? Ты же ее так обложила со всех сторон, что любое ее телодвижение может повлечь за собой отправку на север. Она побоялась отказаться от выпивки. И ты это знаешь.
– А ты должен знать, что Барбара Хейверс полностью заслужила то, что сейчас с ней происходит.
– Хорошо. Согласен. В прошлом году она действительно натворила дел. Но я хорошо знаю, насколько ты искусна в перемене темы разговора с той, которую ты не хочешь обсуждать, на ту, которая гарантированно ставит твоего собеседника перед необходимостью защищаться…
– Если Барбара Хейверс считает, что ей нужно защищать себя…
– Я, черт возьми, говорю сейчас не о Барбаре Хейверс!
Сказав это, Линли мгновенно об этом пожалел. Он уже давно научился не повышать голос, зная, как мало это значит, когда хочешь доказать что-то алкоголику. Этому его научил брат. Успокоившись, он произнес:
– Изабелла…
– Не смей называть…
– Изабелла, ты на грани потери всего. Не может быть, чтобы тебе этого хотелось. Пьянка уже лишила тебя семьи, лишила…