– я не совсем уверена.
– Просто класс! И ты хочешь, чтобы я в это поверила?
– Но ведь ты же меня знаешь, правильно? – Когда Динь ничего на это не ответила, Фрэнси вздохнула и произнесла: – Ладно. Я попробую. – И через несколько мгновений мнимых усилий добавила: – Он катался по реке на байдарке.
– Один?
– С ним была какая-то девица. Я ее совсем не знаю.
– Как она выглядела?
– Не помню. Я ведь специально их не изучала. Может, у нее были сутулые плечи. А, вот, вспомнила – у нее была жуткая прическа. Майка на лямках – это я тоже помню – и совершенно кошмарные шорты, которые я рассмотрела, только когда она вышла из байдарки. Они висели у нее на заднице. Цвет? Совершенно омерзительный. Испорченных мягких груш.
Динь закатила глаза. В том, что Фрэнси заметит прическу и одежду любой девчонки, она не сомневалась.
– Продолжай, – поторопила она подругу.
– Я стояла на Ладфорд-бридж. Шла из дома, когда услышала, как кто-то позвал меня по имени, и увидела их – Брутала и Отвисшую Задницу. На ней еще были очки, меняющие цвет на солнце. Да, а еще у нее было что-то на шее. Что-то огромное, как олимпийская медаль, или вроде того.
– Эллисон Франклин, – заключила Динь. По такому описанию ее легко было узнать.
– Может быть, – продолжила Фрэнси. – Так вот, я услышала, что кто-то меня приветствует, помахала рукой и сказала что-то вроде «ты такой мускулистый и изысканный», или что-то похожее.
– А ты хоть когда-нибудь делаешь перерывы? – поинтересовалась Динь.
– Я ничего не хотела сказать, – Фрэнси быстро взглянула на подругу и сразу же получила замечание от миссис Максвелл. – Это вообще ничего не значит. Просто фигура речи такая. А вот Брутал… Он воспринял это как приглашение к действию, потому что попросил меня подождать. Сказал, что хочет обсудить лабораторку по биологии.
– Ты же не учишь биологию. И он не учит.
– Вот именно поэтому я и подумала, что он подает мне какой-то знак. Может быть, он хочет избавиться от девицы и мне надо ему подыграть? Да и кто его осудит, увидев эти кошмарные шорты? Некоторым надо быть особо осторожными относительно того, что демонстрировать окружающим, согласна? Короче, выяснилось, что я права. Когда они выбрались из байдарки, Брутал взасос поцеловал девицу и похлопал по заднице – может, для того, чтобы убедить ее, что принадлежит только ей, или как там еще… Не имею ни малейшего понятия. И она отвалила, а мы с ним всерьез занялись биологией. Только, сама понимаешь, это была другая биология.
Динь стало душно. В комнате и так было жарковато – наверное, из-за присутствия обнаженной Фрэнси с торчащими сосками, – и некоторые из учеников сильно вспотели. Но что касалось Динь, ее душила ярость, которую она ощущала как горящий кусок угля в животе.
– Значит, это была его идея? Или твоя? – произнесла она громче, чем собиралась. – Чья же, ради всего святого?
Фрэнси внимательно посмотрела на нее и попросила у миссис Максвелл короткий перерыв: корзинка, мол, становится слишком тяжелой. Пять минут? Десять?
Миссис Максвелл согласилась на пять, и Фрэнси поставила корзинку и спустилась с помоста. Рядом лежал халат из сераскера[149] с поясом, но она не стала заморачиваться и осталась голой. Они с Динь отошли в угол комнаты, где были свалены мольберты, подрамники с холстами, планшеты и другие принадлежности для рисования.
– Послушай, – начала Фрэнси, – ты же всегда говорила, что вы с Бруталом не две половинки. Поэтому я и не подумала, что это так важно.
– Чья это была идея? – рыкнула Динь.
– Наверное, обоих… Динь, я не знаю.
– Тогда рассказывай, что произошло. И поточнее.
Фрэнси переступила с ноги на ногу. Вперед выдвинулось одно округлое бедро. Девушка машинально почесала лобок.
– Кажется, я спросила его, в чем там дело с этой биологией, – сказала она. – А он сказал, что ему захотелось чего-то новенького. Потом выдал мне эту свою ухмылку – надо признать, что он просто очарователен, хотя и слишком молод, на мой вкус, – и я спросила, в каком смысле новенького. В смысле кого, чего или как? Он ухмыльнулся еще раз, откинул назад волосы, как обычно это делает, и посмотрел как…
– Я знаю его стандартную программу. Ближе к делу.
– Ну, и мы пошли в дом. Выкурили по косячку и потискались. Вот и всё.
– Да ладно тебе, – голос Динь стал еще громче. Трое художников подняли головы от мольбертов. Она перешла на шепот: – Ты стояла на коленях и явно не молилась за мир во всем мире.
– Ну да, я собиралась сделать ему минет, – согласилась Фрэнси. – Но ведь все это было несерьезно. Мы просто оказались там, и он был тем Бруталом, каким иногда бывает, и мне показалось…
Неожиданно Фрэнси замолчала. Глаза Динь наполнились слезами. Она злилась на себя за то, что показала свою реакцию, не говоря уже о том, что вообще огорчилась.
– Динь! – воскликнула Фрэнси. – Боже мой! Но ведь вы же с ним не две половинки, да? И это ничего не значило. Просто развлечение, немного секса, он и я, двадцать минут, а может, и еще быстрее.
– Ты хочешь сказать… – Губы Динь настолько пересохли, что она боялась, что они сейчас лопнут. – Ты хочешь сказать, что когда я захлопнула дверь, вы… Вы что, продолжили? То есть вас поймали за руку, но вам это было все равно?
– А почему нет? Мы же поднялись для этого… Я не знаю, что тебе сказать. Динь, ты же сама рассказывала мне о парнях в Кардью-Холле. Об этом разносчике с банками для твоей матушки. И о том, который на задней скамейке в церкви на Пасху… А как насчет того, который перекрывал крышу в конюшне? Или что, все это было враньем?
– Сейчас дело не в этом, – ответила Динь. – Ты же знала, что я и Брутал… и мы вместе живем, Фрэнси.
– Но вы же не живете с ним вдвоем. И мне в голову не пришло, что это может тебя расстроить. Неужели ты думаешь, что я… И потом, мы же сделали все это не по-настоящему. И он не смог кончить. То есть не смог мне в рот. Поэтому пришлось…
– Замолчи немедленно! – завизжала Динь и непроизвольно подняла руки, чтобы заткнуть уши.
– Прости! Ну прости меня! – Фрэнси расплакалась. – Если б я только знала, что он что-то для тебя…
– Ничего он для меня не значит! Я думала, что да, а оказалось, что нет!
Фрэнси посмотрела на дверь. К ним двигалась миссис Максвелл.
– Я не хотела сделать тебе ничего плохого, – поспешно сказала она. – А то, что я сказала о групповушке… Так это было первое, что пришло мне в голову. Но когда я увидела твое лицо, то сразу поняла, что ты расстроена, только не могла сообразить почему; ведь все эти парни из Кардью-Холла и… А они вообще были, Динь? Или был только Брутал? Потому что если это так, то я прямо сейчас и здесь умру, потому что никак не хотела причинить тебе боль. Я просто вела себя как последняя дура. Вот и всё.
– Дамы, если вы закончили ваш тет-а-тет… – В словах миссис Максвелл звучал скрытый смысл.
– Динь. Дини…
Это было последнее, что услышала Динь, вылетая из двери. На глаза у нее навернулись слезы, но она не понимала отчего и боялась даже задуматься о том, что их вызвало. Правда состояла в том, что она никогда не врала Фрэнси насчет парней в Кардью-Холле и насчет того, что и где она с ними вытворяла. А многие вещи вообще не говорила. Но правда была и в том, что Брутал всегда значил для нее нечто большее. Только она слишком хорошо знала, кто он и что собой представляет, и не понимала, что ей с этим делать.
Ладлоу, Шропшир
Линли отправился на поиски машины Йена Дрюитта, а Хейверс осталась в гостинице с его телефоном вместе с зарядкой, которую – как они и надеялись – им дали на рецепции, и списком дней рождения и телефонных номеров членов семьи Дрюиттов, включая и тетушку Уму. Со своей стороны, Томас решил начать с окрестностей церкви Святого Лаврентия, на тот маловероятный случай, что Йен Дрюитт смог припарковаться где-то неподалеку, в стороне от запрещающих знаков.
Выйдя из гостиницы, он вновь направился в сторону Касл-сквер. На ней оказалось много народа. Три туристических автобуса, припаркованных неподалеку, недавно высадили в начале Милл-стрит десант своих пассажиров, и многие из них направились на площадь, привлеченные стендами со старинными безделушками.
Вместо того чтобы пробираться сквозь толпы на площади, Линли пошел по тротуару и пересек площадь уже в самом ее конце с восточной стороны. Здесь он увидел Гарри Рочестера и его коллег-бродяг, которых местный ПОП выгонял с площади. «Должно быть, это Гэри Раддок», – решил инспектор. Полицейский оказался крепким парнем ростом около шести футов с внушительной талией без грамма жира и круглым лицом. Выглядел полицейский старше, чем ожидал Линли. Инспектор думал, что ему около двадцати одного года, но мужчина выглядел на все тридцать. Они с Гарри Рочестером были погружены в беседу, в которой не замечалось никакой агрессии.
Подходить к ним Линли не стал, а вместо этого перешел через площадь у них за спиной и оказался на подступах к церкви Святого Лаврентия. Этот путь вывел его к мощенной булыжником улице шириной чуть больше древней телеги, которыми пользовались купцы, доставлявшие товары жителям замка; а улица – на Колледж-стрит, прямо напротив церкви. По дороге он увидел первую парковку. И не только ее, но и вывески с ограничениями, о которых говорил мистер Спенсер: посетителям разрешается парковаться на срок не более двух часов, по истечении которого машины будут вывезены на штрафстоянку. На самой улице располагались жилые дома – странная смесь зданий, отделанных сайдингом или красным кирпичом, – и она плавно переходила в Линни-стрит. Здесь здания были несколько моложе, чем те, что окружали церковь, и смотрели они прямо на реку Корв. Парковка там тоже была запрещена, и знаки сообщали о том, что случится с теми, кто нарушит эти ограничения. Если б Йен Дрюитт припарковался непосредственно рядом с церковью, его «Хиллман» немедленно эвакуировали бы – возможно, именно в ночь его смерти.