Прежде чем звонить по телефонам, указанным на предупреждающих знаках, Линли решил на всякий случай проверить ближайшую городскую парковку. На плане города он определил, что та находится за Вестмерсийским колледжем и добраться до нее можно с северной стороны Касл-сквер. «Что ж, короткая прогулка в погожий день…» – подумал инспектор.
Вернувшись на площадь, он вновь оказался на самой границе территории рынка, с которой уже успели исчезнуть нарушители правил торговли. ПОПа Томас увидел в дальнем конце площади с западной стороны, где стоял небольшой белый фургон. В нем торговали разными вариантами сосисок-гриль, аромат которых наполнял воздух мыслями о предстоящем ланче.
Раддок разговаривал с мужчиной, который, по-видимому, был хозяином фургона и которому он объяснял какие-то правила размещения рекламной доски с названиями различных блюд и цен на них. По-видимому, эта доска затрудняла проход на территорию Вестмерсийского колледжа, поскольку, когда офицер отошел, доску отодвинули, хотя хозяин фургона, судя по его виду, не очень этому обрадовался.
Линли отвернулся в поисках парковки, которую легко обнаружил за корпусами колледжа. Так как она действовала по принципу «оплатите и предъявите»[150], инспектор решил, что если б «Хиллман» и был припаркован здесь, то его уже давным-давно эвакуировали бы. И тем не менее он решил проверить. Парковка была заполнена – скорее всего, машинами студентов, – но она не была слишком велика, и Линли понадобилось не больше десяти минут, чтобы обойти ее всю. На ней не было никакого старья, подобного «Хиллману» 1962 года, хотя «фольксвагеновский» дом на колесах в жутком состоянии был не намного его моложе.
Как и раньше, телефон службы эвакуаторов был указан в нескольких местах. Вместо того чтобы идти и проверять парковку возле библиотеки, Линли решил позвонить по нему и выяснить адреса штрафных стоянок. Ему повезло – такая стоянка была только одна, и ему сказали, что ее можно обнаружить в двух милях к северо-востоку от Ладлоу, на дороге 4117, сразу за Рокгрином. Он сразу же узнает это место по громадному вращающемуся розовому слону, фигура которого установлена прямо перед стоянкой. Одному богу известно, для чего хозяева установили ее, но никто из разыскивавших стоянку никогда не проезжал мимо.
Следующий звонок инспектор сделал на штрафную парковку, потому что ехать на нее, даже имея в перспективе возможность полюбоваться на вращающегося розового слона, не имело смысла, если машины там не было. Но беседа с телефонисткой, за чем последовал длительный период ожидания, во время которого Томас заметил, как двое студентов обменяли деньги на прозрачный пакетик, несомненно содержащий запрещенные вещества, закончилась сообщением, которого он ждал. Да, на стоянке есть «Хиллман» 1962 года. А он что, его владелец?
Линли пояснил, что он не владелец, а инспектор полиции. А владелец умер, и поэтому они разыскивают его автомобиль.
Кто же в этом случае будет платить штрафы? За эвакуацию и за хранение машины?
Линли сказал, что все заплатит. Так было проще, чем использовать законный путь, позволявший вырвать машину из капкана стоянки без оплаты штрафов.
Так как стоянка находилась за пределами города, а машину с нее он хотел забрать сам, инспектор вызвал такси. Он ждал в начале Милл-стрит. Довольно скоро появилась машина; за рулем восседала похожая на бабушку водитель, а из динамиков несся классический – но, к счастью, мягкий – рок-н-ролл.
Женщина сразу же сообщила Томасу, что прямой дороги в Рокгрин нет, поэтому, пока они кружили по городу, он страдал под мелодии «В стране парней», «Черед плакать Джудит» и «Джонни Ангел»[151].
Вращающийся розовый слон появился как раз в середине «Скажи Лауре, что я люблю ее». Линли расплатился и задумался, почему его миновали все эти подростковые страсти. Правда, в возрасте шестнадцати лет у него были гораздо более серьезные проблемы: умирающий отец, мать, заведшая интрижку со своим врачом-онкологом, несчастный потерянный младший брат, его собственные горе и смятение…
Войдя на штрафную стоянку, Линли увидел фургон, по-видимому служивший хозяевам стоянки и домом, и офисом. Хозяевами оказалась пожилая пара лет семидесяти, одетая в одинаковые комбинезоны с вышитыми на груди именами. У него на груди было вышито «Конкретно Роджер», а у нее – «Чисто Люсинда». Было ясно, что она также выполняет обязанности телефонистки. Линли предъявил им свое удостоверение, объяснил причину своего появления и еще раз упомянул о том, что владелец «Хиллмана» – некто Йен Дрюитт – умер в марте. Ни Роджеру, ни Люсинде это имя ни о чем не говорило, а вот то, что инспектор оказался из полиции Метрополии, произвело на них впечатление. Раздались возгласы типа «И что же плохого он натворил, это парень?» (Роджер) и «А вы что, ребята, его преследовали?» (Люсинда), после чего хозяева заявили, что не смогут отдать машину без дополнительных доказательств того, что у детектива-инспектора Линли есть право ее забрать. Сначала Томас подумал, что они хотят оставить это старье для собственных нужд, но потом понял, что они просто решили воспользоваться редким шансом насолить полиции, и предупредил, что если он получит такое подтверждение, то им придется расстаться с машиной, потеряв при этом оплату за два месяца ее пребывания на штрафной стоянке.
Это быстро расставило все точки над i, и как только «Чисто Люсинда» прокатала его кредитную карточку, «Конкретно Роджер» провел его к машине. Коварная парочка уже успела задвинуть ее в самый конец одного из рядов машин. Они поняли, что проиграли, и решили получить хоть что-то.
Линли поблагодарил Роджера, и, когда тот ушел, внимательно осмотрел машину снаружи. Покрышки были практически лысыми, в правом переднем крыле зияла дыра, а в остальном машина выглядела в точности как ее описал Клайв Дрюитт: древняя, со ржавыми колесными арками и с украшенным старыми переводными картинками задним стеклом. Было видно, что ее первый владелец был любителем концертов. Память о своих походах он увековечивал переводными картинками, и Клайв Дрюитт был прав – сердце этого человека было безраздельно отдано «Кинкс», а на втором месте в нем были «Роллинги».
Линли отпер машину и распахнул водительскую дверь. Судя по состоянию обивки, она была такой же аутентичной, как и всё в этой машине. Ее надо было или капитально чинить, или менять. Швы на водительском сиденье разошлись, а верхняя часть спинки заднего сиденья сильно выцвела на солнце.
Томас залез внутрь и попробовал завести двигатель. «Хиллман», лишенный всех электрических новшеств, сажающих аккумулятор, сразу же заработал. Линли отъехал к забору стоянки, выключил двигатель и приступил к более тщательному осмотру.
Начал он с багажника, по виду которого сразу понял, что Дрюитт был не слишком-то аккуратен в том, что касалось машины. Помимо инструментов, необходимых для смены колеса, хотя самой запаски в багажнике не было, здесь же лежали несколько одеял мышиного цвета. Сверху и сбоку от них находились пять банок с моторным маслом, что говорило о том, что «Хиллман» просто пожирает смазку. Еще три банки были уже пусты и ждали, когда их выбросят. В самую глубь багажника был засунут древний пуловер, а под ним виднелась машинка для удаления катышков с одежды, вся липкая поверхность которой была залеплена толстым слоем меха животных. Наличие этого меха объяснялось присутствием двух ловушек, промаркированных надписями: «Общество охраны кошек от жестокого обращения», под которыми располагался телефонный номер.
Больше в багажнике, кроме пыли и грязи, ничего не было, поэтому инспектор перешел к салону автомашины. Здесь он заметил, что Йен Дрюитт использовал ее в качестве передвижного офиса. На заднем сиденье Линли нашел несколько картонных папок в специальном контейнере. Лежали они там в полном беспорядке, и в них Томас обнаружил счета за ремонт машины за многие годы; рекламу «Хэнгдог Хилбиллиз» – эксцентричной музыкальной группы, в которой, согласно отчету Хейверс, Дрюитт играл; результаты поиска в Интернете информации о программе «Божественный патруль» в крупных городах Соединенного Королевства; результаты еще одного поиска по запросу «волонтерские программы помощи жертвам насилия»; чеки за бензин за последние десять лет, включая информацию о километраже на момент заправки; сборник проповедей, произнесенных известными деятелями англиканской церкви, и сборник стихотворений Уильяма Батлера Йейтса[152] с закладкой на стихотворении «Второе пришествие». Под контейнером лежал большой дорожный атлас, изданный двадцать лет назад, истрепанные страницы которого говорили о его частом использовании. Линли пролистал его, но не нашел ничего особенного – никаких отметок на тех местах, которые представляли для Дрюитта особый интерес.
Удивительно, но на полу у заднего сиденья лежало корыто – оно было положено таким образом, чтобы половая щетка, приделанная к нему, могла под углом вместиться в салон. На щетке не было щетины, а вместо нее была прикреплена толстая струна. Нахмурившись, инспектор какое-то время размышлял над этой конструкцией, пока не понял, что это вклад диакона в саунд «Хэнгдог Хилбиллиз» – басовое корыто.
Он перебрался на переднее пассажирское сиденье и открыл перчаточный ящик. Здесь им было обнаружено, что Йен Дрюитт пользовался солнечными очками с диоптриями, которые он аккуратно прятал в кожаный очечник. Тут же находились документы на машину и бумаги, подтверждающие наличие страховки. В глубине лежала карточка члена Королевского автомобильного клуба и брошюра Национального фонда[153], говорившая о том, что владелец интересуется религиозной, архитектурной и аристократической историей страны. Однако самым интересным было первое найденное указание на то, что Йен Дрюитт был сексуально активным мужчиной. В перчаточном ящике лежала упаковка презервативов. Открыв ее, инспектор увидел, что половина из двадцати уже отсутствует.