Тревор хотел бы назвать ее слова умышленным уходом от ответа, но не мог, поскольку все, что она сказала, было абсолютно логично. Он попытался убедить себя, что это только его страсть к Кловер заставляет его с предубеждением относиться ко всему, что может хоть как-то напоминать желание со стороны любого другого мужчины. Он так и отправился бы в постель с этой мыслью, если б не услышал нежное «до свиданья», которое произнесла Кловер, когда Газ уходил.
«Поговорим после» тоже вызвало много вопросов: о чем конкретно? к чему вся эта тайна? к чему этот шепот, чтобы муж ничего не услышал?
Именно это занимало его мысли, когда Кловер закрыла за ПОПом дверь и, обернувшись, увидела, что муж стоит гораздо ближе, чем она предполагала. Но прежде чем он смог задать свои вопросы, она извинилась: «Милый, мне надо на минутку наверх» – и исчезла.
«Для Кловер все оказалось на удивление просто, правда?»
Тревор как раз разбирал детали барбекюшницы, чтобы вычистить их, когда жена вышла к нему на патио. Она вновь надела костюм монахини, но на этот раз с некоторыми вариациями. Теперь, когда Кло предстала перед ним, на ней были только вуаль и плат[160], а четки она повязала вокруг талии.
Его первой мыслью было: «Черт! Соседи!..» – и он оглянулся в поисках любопытных взоров, наблюдающих за ними из окон соседних домов, выходящих на задний двор. Но на протесты времени уже не было, потому что Кловер подошла совсем близко и объявила:
– У сестры Мэри с четками есть для вас кое-что очень интересненькое, – после чего положила руки на пояс его джинсов.
– Я совсем никакой, Кловер. Придется подождать, – смог сказать он, хотя это и была ложь, потому он уже чувствовал тепло внизу живота.
– Ни за что на свете, – ответила жена, дотрагиваясь пальцами до его молнии.
Тревор заметил, что Газ задержался гораздо дольше, чем он ожидал.
– Ты же знаешь, Трев, что воля Божья должна исполняться в первую очередь, – голос Кло был полон благочестия.
– Правда? – переспросил он, чувствуя ее пальцы на своей коже.
– Правда. – Она залезла на стол. Поманила его пальцем. Раздвинула ноги. И прошептала: – Иди же сюда. И да исполнится воля Господа.
Что, естественно, и произошло. Что и должно было произойти, потому что, когда дело касалось Кловер, он становился слабым, как котенок. Воля Господа была исполнена не только на патио, но и позже, в спальне, после того как, убравшись на кухне, Тревор нашел ее в том же образе, в котором она была в самом начале: монашки с четками. На этот раз Кло была полностью одета и очень удивилась и испугалась, когда увидела незнакомца, проникшего в ее келью во время молитвы.
Он был, черт бы его побрал, просто счастлив обнаружить ее в таком виде и сыграть роль незнакомца, решившего взять ее против девичьего желания. Ее испуганные вопросы: «Кто вы?», «Что вы здесь делаете?» – только подтвердили, что именно эту роль Кло предназначала для него. После этого они оба рухнули на постель и провалились в сон.
С Кловер так было всегда. Он позволил ей узнать себя лучше всех в мире, и особенно хорошо она знала то, что в душе Тревор остался все тем же похотливым шестнадцатилетним мальчишкой во всем, что касалось жены. И связано это было в основном с ее сумасшедшими ролевыми играми. Кловер прекрасно знала, что проще всего было дать ему доступ к своему идеальному телу, чтобы сбить его с толку, запутать и отвлечь от тайных помыслов.
И вот сейчас, ранним утром, Тревор зашевелился в их супружеской кровати. Он сам чувствовал, что от него дурно пахнет. Надо было бы принять душ, но вместо этого Трев влез в тренировочный костюм и кроссовки и спустился по лестнице. Из зимнего сада доносилось жужжание велотренажера Кловер. Она вращала педали со скоростью, которая для него была недостижима.
И это было еще одной ее отличительной чертой – она очень серьезно относилась к своей форме. До совсем недавнего времени Трев думал, что это как-то связано с ее отцом, который, будучи психоаналитиком, вел сидячий образ жизни, много пил и курил и умер преждевременно, в возрасте пятидесяти четырех лет. Она всегда говорила, что не собирается идти по стопам своего папаши, но Тревор, уважая ее желание всегда быть в форме – ведь именно из-за этого они с Кло встретились впервые, в те благословенные дни, когда он сам тоже был фанатиком фитнеса, а не нанимал таких фанатиков к себе на работу, – понимал, что она преследует и другую цель – всегда молодое, подтянутое и округлое в нужных местах тело. И не обязательно для него одного.
Пройдя в оранжерею, Тревор увидел, что сумерки раннего утра вот-вот сменятся рассветом. Хотя было еще достаточно темно, он все же смог рассмотреть в стекле свое отражение – немного осунувшееся, чуть более унылое и дрябловатое там, где кожа должна быть гладкой и обтягивающей челюсти. Кловер его не заметила – она была поглощена своей аэробикой. В ушах у нее были наушники, а на разложенные на полу возле велотренажера полотенца падали крупные капли пота.
Тревор прошел прямо перед ней и уселся на скамейку, бывшей частью ее стационарного спортивного зала. Жена подняла глаза, и в них промелькнул страх – обычно он не вылезал из кровати раньше семи. Кловер сняла наушники и продолжила давить на педали. Тревор не сомневался, что у нее сердце молодой женщины двадцати одного года.
Наконец раздался сигнал, возвестивший о конце тренировки. Кловер перешла к фазе торможения, глубоко дыша и замедляя вращение педалей.
– А рано ты выбрался из постели, – сказала она очевидную вещь, выпрямляя спину. – Но ведь это не я тебя разбудила, правда?
– Будем считать, что жаворонок. Я был просто в коме. Подумал даже, что ты мне что-то подсыпала.
– Вот именно. И даже два раза. И тебе, кажется, это понравилось так же как и мне. Хочешь повторить? Могу организовать.
Тревор знал, что она ждет: вот сейчас он с вожделением вскочит со скамейки и бросится к ней, чтобы дотронуться до ее бедер. Если он это сделает, то все закончится так, как этого хочет Кло, и он опять будет потом говорить сам себе, что «таких, как она одна на миллион, а значит, и ему повезло больше, чем оставшемуся миллиону, и почему бы ему просто не наслаждаться жизнью, а не раскачивать лодку». Но это предложение, которое последовало так быстро после их двух контактов предыдущей ночью, говорило не о том, что Кло просто опять приспичило и это можно вылечить только одним способом.
По выражению ее лица Тревор понял, что Кловер подозревает: с ним что-то не так. Иначе он, как обычно, продолжал бы дрыхнуть.
Кловер заговорила первая. Из этого Трев понял, что ей необходимо получить хоть какое-то преимущество. И тем не менее то, что он услышал, здорово его удивило.
– Мне надо кое в чем тебе признаться. Готов меня выслушать?
– В чем признаться? – Он мгновенно насторожился.
– Вчерашний секс не был спонтанным. Я действительно хотела тебя. Но будет нечестно, если я притворюсь, что у меня не было никаких побочных мыслей.
Тревор не ожидал, что она сразу возьмет быка за рога. И теперь не знал, что ему с этим делать, о чем и сказал жене.
– Просто я не хотела вчера вечером обсуждать с тобой Финнегана, – сказала она в ответ.
Еще один сюрприз.
– А поточнее? – спросил Тревор, нахмурившись.
Она почти прекратила вращать педали, взяла бутылку с водой и отпила половину.
– Тебе это не понравится.
– Я весь внимание.
Кловер глубоко вдохнула, быстро выдохнула и сказала:
– У меня есть договоренность с Газом. Ты не должен был об этом знать, но я заметила… В общем, ты не умеешь ничего скрывать от меня, и вчера я поняла, что ты вот-вот все выяснишь. Трев… Ты и я… Дело в том, что у нас никогда не было согласия в вопросах, которые касались Финнегана, правда? А теперь он в Ладлоу и наслаждается всеми теми свободами, которых у него не было здесь, а тут еще этот его план уехать в Испанию на Рождество… Понимаешь, мне пришлось… Ну ты же знаешь его, Тревор…
Он знал только, что не в ее характере лезть за словом в карман, и это сказало ему о том, что его ждет нечто, что ему совсем не понравится.
– Почему бы тебе прямо не сказать мне то, что ты хочешь? – предложил он.
Педали завращались еще медленнее, но, судя по ее виду, Кловер не собиралась слезать с тренажера.
– Дело вот в чем, – сказала она. – Я попросила Газа быть настороже.
– Что это значит?
– Я попросила его приглядывать за Финнеганом. И сообщить мне, если он… если Финнеган… в общем, если он соскочит с катушек. Ты же знаешь, каким он может быть. Эту его безрассудность… А теперь, когда он волен пить столько, сколько хочет, курить «травку» – ведь ты же не думаешь, что в Ладлоу он не делает ни того, ни другого, – и с этим доступом к другим веществам, которыми пользуются дети в его возрасте… Я стала беспокоиться. А так как я знаю Газа еще со времен учебного центра и видела, как он с удовольствием выполняет все, что поручают ему другие… Я подумала, что он согласится приглядывать за Финнеганом и даже проведывать его время от времени.
Погруженный в размышления, Тревор ничего не ответил. Он видел, что Кловер пытается расшифровать выражение его лица, так же как и он, в свою очередь, пытался расшифровать выражение лица своей жены.
Кажется, она решила, что это ей удалось, потому что продолжила:
– Мне бы надо было сказать обо всем раньше, но я знала, что ты этого не одобришь. И вот я решила, что Газ сможет делать это… без всяких усилий, если хочешь. И ни ты, ни Финнеган ничего об этом не узнаете. Все будет выглядеть так, будто Газ просто дружески относится к мальчику. А потом случилась эта вещь с Йеном Дрюиттом, и все стало похоже на какую-то грязь, а я не хочу, чтобы между нами была грязь. Поэтому я и признаю́сь тебе.
Всякий раз, когда речь шла о Кловер и их сыне, внутренности Тревора сжимались от разочарования. То же самое случилось и сейчас.
– Но дело не в Финне, – сказал он. – Все дело в твоем постоянном страхе, что с ним может что-то случиться… Финнеган еще лет в шесть показал тебе, что произойдет, если ты будешь себя так вести. Но, Кловер, тебе это не помогло.