Чайник отключился, и Барбара обслужила всех, используя, как и обещала, один-единственный пакетик чая.
– Мне еще сахар надо, – сказал Финн, и сержант протянула ему емкость с чем-то твердым и коричневым, от чего он отколол несколько кусков, которые опустил в свою чашку.
– Ну, и чё вам надо? – спросил Финн. К удивлению Линли, он не стал прихлебывать чай, к чему инспектор уже был мысленно готов. – Могу дать вам только пять минут. У меня лекция, и вы не заставите меня ее пропустить. И не надейтесь, что сможете загнать меня в ловушку, потому что все равно не сможете. Я ведь в любом случае…
– Знаете свои права. Правильно. Об этом вы уже сказали. И задерживать вас здесь мы не можем, хотя что-то подсказывает мне, что в такое время лекций не бывает.
– Кто рано встает… и все такое, сэр, – подсказала Хейверс.
– М-м-м… Может быть. Правда, я сомневаюсь, что здесь это подойдет…
– Что вам надо? – решительно повторил Финн. – Ведь это она вас подослала, да?
– Ваша мать? – уточнила Хейверс.
– А кто, вашу мать, еще?
– А зачем ей нас подсылать? – задал вопрос Линли.
– Это вы у нее спросите. Откуда я знаю…
– Она нас не подсылала. Так дела не делаются. Мы хотим поговорить с вами о Йене Дрюитте.
– А с чего это я все время должен говорить о Йене? Я уже сказал все, что сказал, и добавить мне больше нечего. Он был хорошим парнем, все со всеми у него было ровно, и он пальцем не дотрагивался до этих малышей. Все это гребаное вранье, поэтому-то и донес он на него тайно, ведь никто не мог открыто сказать подобное о Йене. Никто.
– Интересно, что вам известно, что донес именно мужчина, – сказала Хейверс.
– Что? Вы что, думаете, что это я позвонил? Да я даже не знаю, кому звонить по поводу такой чуши.
– Это тоже интересно, потому что ваша мать – полицейская, – заметила сержант.
– Как будто я пожаловался бы ей, если б думал плохо о Йене, – чего не было, нет и никогда не будет.
– А что, если это Йен «плохо» думал о вас? – спросила Барбара.
Парень поднял свою чашку, и они услышали-таки хлюпающие звуки.
– И что вы всем этим хотите сказать?
– Что у него, по-видимому, были какие-то сомнения по вашему поводу, – пояснил Линли.
– Оказывается, – добавила Хейверс, – мистер Дрюитт хотел переговорить с вашими родителями.
– Ни хрена подобного, – откликнулся Финн. – Йен их даже не знал. Он с ними никогда не пересекался.
– Это мы знаем, – заметила Хейверс. – Он спрашивал о номерах их телефонов.
– И кто сказал вам эту хрень?
Хейверс подняла вверх руки.
– Это закрытая информация. Но могу гарантировать – так же, как и инспектор, – что он хотел поговорить с ними, и именно по вашему поводу.
– Полная ерунда. Если б у Йена были какие-то проблемы со мной, он бы прямо сказал мне об этом. Он всегда таким был. Да и проблем у него не было, потому что я делал именно то, что должен был делать. Я должен был помогать детишкам то с тем, то с этим, когда они приходили на сборы, – и я так и делал. Я должен был показать им, как использовать Интернет для домашних заданий, – и я показал. Я должен был составить из них команды для групповых игр – и я составил.
– Отлично. Все правильно. Абсолютно. Но у нас создалось впечатление, что Йена волновало не то, как вы делали то, что должны были делать, а то, что вы делали то, что не должны были делать.
– Например? Продавал наркотики? Расхваливал «травку»? Скармливал им экстази? А может быть, учил их проползать в собачьи двери для того, чтобы мы могли вместе обносить дома?
– Список очень интересный, – согласилась Хейверс. – А что из него, по-вашему, наиболее вероятно?
– Мистер Дрюитт употребил термин «влиять», – сказал Линли. – Его волновало то влияние, которое вы оказывали на детей.
– Насколько я знаю, это входило в мои обязанности, – заметил Финн.
– Может быть, да, а может быть, и нет, – сказала сержант. – А может быть, сказав «влияние», мистер Дрюитт использовал этот… как его… сэр?
– Эвфемизм, – подсказал Линли.
– Да. Вот именно. Ведь влиять можно по-разному, вы меня понимаете? – не отставала Хейверс.
Финн молчал. На улице божьи твари занялись охотой на червяков, весело чирикая при этом. Где-то взревела машина, хозяин которой нажал на газ, думая, что двигателю от этого будет только лучше. Взгляд Финна блуждал между Хейверс, Линли и опять Хейверс. Он еще больше согнулся на своем стуле.
– Почему бы вам сразу не сказать то, что вы хотите, – сказал он, держа кружку обеими руками, – так, чтобы я мог выбросить вас за дверь?
– Если у мистера Дрюитта возникли сомнения по поводу того, как вы вели себя с детьми в клубе, – продолжил Линли, – он вполне мог захотеть поговорить об этом с вашими родителями.
– И чё?
– А то, что вести себя можно по-разному, – сказала Хейверс. – Или, как вы только что рассказывали, быть для сборища этих сосунков, которые смотрят на вас и думают, что вы новый король Артур[188], старшим братом, или вести себя так, чтобы никто ничего не заметил. А если кто-то подобное поведение заметит, то это может привести к неприятным последствиям.
– Я ваще не догоняю, о чем вы, – сказал Финн.
– Мы вот о чем, Финн, – сказала сержант. – Перед нами целая паутина фактов, и в ней запутались разные фигуры, которым известно кто, что и когда сделал и кто что сделает в будущем. И нас постоянно тянут в самый центр этой паутины, где притаился паук. А похож он больше всего на вас.
– А еще мы узнали, что ваш отец просил местного ПОПа приглядывать за вами, – добавил Линли. – То есть у него – я имею в виду вашего отца – тоже были сомнения.
– Не может такого быть. – Финн облизнул губы. Язык у него был серого цвета. Он перевел глаза на Хейверс. Потом опять посмотрел на Линли. Сейчас он был похож на маленького мальчика, с которого вдруг сбили всю спесь.
– Чего именно «не может быть»? – уточнила Барбара. – Мне кажется, что вы в состоянии встать на нашу точку зрения. – С этими словами она сделала неопределенный жест правой рукой. – А еще я уверена, что вы знаете, как это просто, особенно ночью, осторожно добраться до Випинг-Кросс-лейн – а она у вас практически за углом – и уже по ней до участка так, чтобы об этом никто не узнал. И знаете, как прокрасться прямо на парковку позади здания, где вас не зарегистрирует камера наружного наблюдения, потому что она не работает. Так что вы даже можете незаметно войти в участок через заднюю дверь. А зная о том, чем иногда занимается со своей подругой в патрульной машине Гэри Раддок…
– Да у Газа и подруги-то нет. Он постоянно ноет об этом.
– …вы можете творить в участке все, что вам вздумается, – например, позвонить в колл-центр…
– Я же уже говорил! Я ничего не знаю об этом дурацком анонимном, или как его там, звонке по поводу Йена, и вообще все это ложь!
– …или в одну прекрасную мартовскую ночь обнаружить там мистера Дрюитта и придушить его, потому что он мог увидеть что-то, чего не должен был видеть.
– Что? Да ни за что! Кто вам все это наговорил? Газ? Тогда он вам все врет! Или врал Йен. Или какие-то малыши, которые на меня обиделись и которые даже не понимают, что это ложь… Но вот что я вам скажу: говорить я с вами не обязан и больше не собираюсь. Дошло? Потому что все это хрень собачья и я ничего не хочу об этом слышать, а то, что обо мне говорят, – так это все полная чушь.
Финн резко отодвинул назад стул, оставив на линолеуме царапину, которая пропадет очень не скоро, и вылетел из комнаты. Сначала, когда он открыл переднюю дверь, детективы решили, что он хочет сбежать. Но потом парень закричал:
– Убирайтесь! Я знаю, к чему вы ведете, но меня на это не возьмешь! Убирайтесь!
Когда они не пошевелились, так и оставшись стоять в дверном проеме, он захлопнул входную дверь с такой силой, что на кухне зазвенели оконные стекла, взлетел по лестнице и с такой же силой захлопнул дверь в свою спальню.
– Вот это, я понимаю, возмущение, – сказала Хейверс, направляясь к выходу.
Но в это время у них над головой открылась дверь, по лестничной клетке прошлепали шаги, и раздался девичий голос:
– Финн? Они ушли? – Девушка осторожно постучалась к нему в спальню. – Ты здесь, Финн? Что им было нужно?
Хейверс посмотрела на Линли. Тот поднял руку. Детективы замерли. Последовала долгая пауза, а потом девушка спустилась по лестнице. Увидев полицейских, она замерла на месте. На ней была тонкая хлопковая ночная рубашка, ворот которой она целомудренно сжимала у горла. Дена Дональдсон. Девушка стала медленно отступать назад.
– Мы хотели бы поговорить, Дена, – сказал Линли.
– Почему?
– Из чистого любопытства.
– А о чем?
– О Рабии Ломакс.
Девушка осталась стоять где стояла. Она по очереди осмотрела детективов.
– Я ничего не сделала. Не понимаю, зачем мне говорить с вами.
– Вы можете не говорить. Мы просто просим вас. И вы можете отказаться.
– Хотя, – вмешалась Хейверс, – это наведет нас на некоторые мысли.
– Просто слишком много вещей указывает прямо на этот дом, – пояснил Линли. – И вы можете объяснить одну из них, а мы за это в долгу не останемся…
Им не показалось, что эта идея понравилась Дене, но девушка медленно спустилась по ступенькам. «А она не такая уж высокая», – заметил инспектор. Но фигурка у нее была ладная, и выглядела она даже симпатично, хотя сейчас ее лицо было напряжено.
– Ну хорошо, – сказала Дена, подходя, – и что вы хотите, чтобы я объяснила?
– Спасибо, – поблагодарил Линли. – Не могли бы рассказать нам о ваших отношениях с Рабией Ломакс?
– А зачем?
– Затем, что она тоже каким-то образом связана с тем, чем мы сейчас интересуемся.
– Но ко мне это не имеет никакого отношения.
– Согласен.
На это девушка ничего не сказала.
– Так что, если не возражаете… – заговорила Хейверс.
– Я знаю Миссу. Это ее внучка. Миссус Ломакс приходи