, принимается постановление ВЦИК и СНК РСФСР «Об изъятии для города Москвы и Московской губернии из постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 14 июня 1926 года «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[653]. В нем несколько смягчены жесткие требования постановления о «выселении без предоставления жилой площади». Здесь указано, что лица, относящиеся к категории «трудящихся», могут быть «выселены без предоставления жилой площади лишь в самых крайних случаях, при наличии настоятельной необходимости в подлежащем освобождению помещении»[654]. Но, подчеркнем, во-первых, послабление касается лишь Москвы и Московской губернии, для остальной части территории РСФСР буква закона остается неизменной. А, во-вторых, определение «крайнего случая» отсутствует, что дает органам власти право самим определять, наступил он уже или еще нет.
И, что самое важное, даже это «изъятие» не меняет основной стратегической линии власти — ведомственное жилище остается средством управленческого воздействия на работников данного ведомства и усиливается в этой функции. Оно предназначено для целенаправленного использования и повседневно практически используется для упрочения власти администрации, укрепления порядка на производстве, усиления роли трудо-бытовых коллективов. Исходя из этого, комиссариатам, имеющим по нескольку прикрепленных к ним домов, предоставляется право концентрировать всех не связанных с комиссариатом лиц в одном или нескольких домовладениях путем переселения[655]. А Московскому Совету постановление предписывает: при составлении плана жилищного строительства на 1927/28 бюджетный год предусмотреть необходимость размещения до двух тысяч человек, выселяемых в административном порядке, согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 14 июня 1926 года, а также «предусматривать (...) ежегодную потребность в жилой площади для лиц, подлежащих административному выселению (...) с тем, чтобы окончательно этот вопрос был разрешен в течение трех лет»[656].
Все эти годы власть продолжает неодинаково относиться к тем, кого она рассматривает как социально близких, и к тем, кто ей социально чужд. Например, они получают совершенно разные права в отношении жилищной кооперации. Так, согласно «Инструкции о выборах в жилтоварищества» (1926 год) избирательное право в жилищных товариществах имеют: а) рабочие и служащие всех видов и наименований; б) красноармейцы, милиционеры, пожарные и т. д.; в) учащиеся, состоящие на госстипендии; г) ремесленники и кустари; д) лица свободных профессий, кроме торговых и коммерческих посредников, не состоящих на службе в государственных и кооперативных предприятиях; е) инвалиды труда и войны; ж) безработные, зарегистрированные на Бирже труда; з) члены трудовых артелей и промысловых кооперативов, зарегистрированных во Всекопромсоюзе; и) домашние хозяйки, обслуживающие лиц, пользующихся избирательным правом[657].
А не пользуются избирательным правом, Согласно той же Инструкции, лица, ранее «прибегавшие к наемному труду», и лица, признанные в установленном порядке душевнобольными и умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой[658]. «Инструкция о выборах в жилтоварищества» подсказывает лицам, ранее прибегавшим к наемному труду, что им следует делать, то есть легальный путь социализации: «Из лиц, ранее прибегавших к наемному труду, нетрудовому доходу или торговле, могут допускаться к участию в выборах в состав жилищных товариществ лишь те, кто предоставит удостоверения от фабзавкомов, сельского общества или месткома по принадлежности о том, что данное лицо в настоящее время не эксплуатирует чужого труда, живет на средства, добываемые его личным трудом, и вполне доказало свою лояльность Советской власти»[659]. Людям предоставлено право самим определять, чего они хотят — продолжать оставаться в числе социально чуждых или старательно перерождаться в социально близких. А возможность хоть как-то решить свои личные жилищные проблемы при помощи жилкооперации недвусмысленно подталкивает их к единственно верному решению.
Социально чуждые, лишенные избирательных прав, — «лишенцы», относятся к дискриминируемым категориям населения. Даже поступление на работу в государственный сектор не позволяет им сразу обрести права наравне с рабочими и служащими из числа социально близких. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следует работать как минимум год, чтобы получить продовольственные карточки, а вопрос обеспеченности жильем остается фактически на усмотрение администрации предприятий и учреждений, так как, с одной стороны, лишенцы подпадают под категорию «трудящихся», а с другой — официальные государственные постановления всегда оговаривают необходимость ущемления прав этой категории лиц.
В период 1926-1927 годов социально чуждые элементы должны окончательно определяться: или оказаться на улице, без крыши над головой, или вливаться в трудовые коллективы, а став их членами, вынужденно принимать существующие в коллективе правила поведения и формы отношений; подчиняться распоряжениям начальства; искать расположение руководства под страхом быть уволенными и, как следствие, выселенными на улицу; разделять идеалы и цели власти (или правдоподобно имитировать это); самоотверженно трудиться; проявлять активность в общественной жизни; старательно социализироваться и т. п. Те, кто упорствует в своем нежелании работать — изгоняются из жилищ. В этот период в результате исполнения постановления ВЦИК и СНК (от 1926 года) «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[660] многие люди оказываются в положении, когда им совершенно негде жить. Они вынуждены самовольно вселяться в любые мало-мальски пригодные для жилья помещения (лишь бы был хоть какой-то кров) — котельные, склады, помещения неработающих магазинов, заброшенные промышленные постройки, отслужившие свой срок железнодорожные вагоны, пустующие конюшни, свинарники, гаражи и прочее. По данным Всесоюзной переписи населения в СССР, прошедшей 17 декабря 1926 года, около 0,5 % городского населения, то есть около 120 тыс. человек (точная цифра — 119 652 человек) проживало в нежилых помещениях[661].
Жилищная политика, осуществляемая государством, исключала всякую возможность того, что кто-то может выпасть из-под тотального контроля над собой посредством жилища. Люди или должны подчиняться власти под угрозой остаться без крова, или оставаться без крыши над головой. Власть не может позволить населению самостоятельно решать вопрос обеспечения жилищем (пусть даже за счет размещения в абсолютно негодных для этого помещениях), поэтому 20 декабря 1927 года ВЦИК и СНК РСФСР издают постановление «О порядке выселения частных лиц, самовольно занявших торгово-промышленные и складочные помещения»[662], согласно которому «частные лица, самовольно занявшие торгово-промышленные и складочные помещения, подлежат выселению в административном порядке через милицию»[663].
Но торговые, складские, хозяйственные и прочие помещения принадлежат не только государству, некоторая часть из них продолжает оставаться на территории небольших частных домов, как правило, деревянной, одноэтажной усадебной застройки, не интересной для власти и поэтому не муниципализированной и не национализированной и, как следствие, формально остающейся в личной собственности. Однако и хозяева этих помещений не вольны сами распоряжаться своими помещениями и решать, кого пускать на проживание в пустующие торговые лавки, сараи, склады, на сеновалы и т. д., потому что частная собственность не должна являться прибежищем для гонимых властью лиц. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР специально оговаривает эти случаи: из частновладельческих строений «самовольщиков» также выселяют, просто в ином порядке, не через милицию, а через суд[664].
Власть окончательно решила покончить с такой категорией не-трудящихся, как ныне не работающие бывшие домовладельцы, продолжающие проживать в своих домах. Расчет прост — оторвать от места жительства человека, имеющего (в отношении жилья) хоть относительную независимость от власти, и поставить его в полную зависимость от администрации предприятия или учреждения, куда он с неизбежностью должен прийти наниматься на работу, чтобы вновь обрести хоть какое-то жилище взамен отобранного. При этом власть прекрасно понимает, что люди, отстаивая собственные убеждения, могут идти на крайние меры, но становятся значительно уступчивее и сговорчивее, когда речь заходит о страданиях близких. Поэтому чтобы легче было совладать с особо упрямыми, власть производит выселение бывших домовладельцев вместе с семьями и всеми находящимися на их попечении иждивенцами[665]. Законодательно это обеспечивается изданием в апреле 1929 года ВЦИК И СНК РСФСР постановления «Об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из национализированных и муниципальных домов»[666].
В постановлении есть один любопытный момент — власть не выселяет бывших владельцев из домовладений, жилая площадь которых не превышает 115 кв. м[667]