Формирование гитлеровцами калмыцких кавалерийских эскадронов началось в сентябре 1942 г. По сообщению Калмыцкого обкома ВКП(б) от 18 ноября 1942 г., за два месяца было завербовано 200–250 человек. В том же документе дается и стандартная социальная характеристика завербованным, проверить правильность которой невозможно, — бывшие гелюнги, зайсанги, кулаки и подкулачники, буржуазные националисты, дезертиры и уголовники[215].
В том же документе говорится, что фашисты пытаются опереться на бывших кулаков, попов, белоэмигрантов и дворян[216].
В другом, более позднем, документе Калмыцкого обкома партии[217] указывается, что «в ходе оккупации численность бандитских групп увеличилась и усилилась активность их действий».
М. Л. Кичиков в своих опубликованных работах не приводит больше никаких данных о численности «бандитских групп» и ККК. Однако в рукописи диссертации он ссылается на докладную записку Калмыцкого обкома партии в ЦК ВКП(б) от декабря 1942 г., в которой говорилось следующее: «Большинство бандитских групп фашисты свели в так называемый «калмыцкий добровольческий легион» (10 кавалерийских эскадронов — всего 1500 человек)[218]. В документе упоминаются также и разведывательные группы. Исследователь приводит данные, почерпнутые им, как он пишет, из немецкого трофейного документа, согласно которому к лету 1943 г. «Калмыцкий кавалерийский корпус» состоял из 4 кавалерийских дивизионов, каждый из них в свою очередь имел 5 эскадронов, а также другие подразделения[219]. М. Л. Кичиков не указывает общего количественного состава. Это делает Гоффман, который приводит в своей книге ряд документов, одним из них является, очевидно, и использованный Кичиковым. Согласно этим документам, первоначальная численность ККК — 2200 солдат. После ухода из Калмыкии корпус насчитывал 3000 человек. Кроме того, в корпусе было 92 чел. немецкого военного персонала[220]. В июле 1944 г. корпус насчитывал 2917 рядовых, 374 унтер-офицера и 147 офицеров, калмыков по национальности. Гоффман полагает, что к концу войны в корпусе было не менее 5 тыс. человек[221]. Однако следует иметь в виду, что после ухода из Калмыкии в корпус влились разнородные враждебные советской власти элементы и они не обязательно были калмыками.
В январе 1943 г. ККК прикрывал отступление с Кавказа части фашистской армии. Затем — охрана и переправа через Днепр и участие в карательных операциях против партизан. На Украине ККК зверствовал, особенно «отличился» Огдонов. Позднее он руководил немецкой диверсионной группой в тылу советских войск и был убит при ликвидации этой группы. Свой бесславный путь ККК завершил в Люблине: там грабил, убивал, насильничал в таких масштабах, что немецкое военное командование решило расформировать ККК и поставило во главе полковника немца (Долль к тому времени умер). После разгрома ККК в середине января 1945 г. советскими войсками и польскими партизанами в районе Радом-Кельце остатки его эвакуировались в Баварию[222].
Вместе с ККК на запад двигались и семьи личного состава, а также часть насильственно угнанного населения (только из Элисты и Сарпинского улуса было угнано 4 тыс. чел.)[223]. Перед отступлением из Калмыкии гитлеровцы и коллаборанты распространяли слухи о жестокой расправе, которая ожидает всех калмыков со стороны Красной Армии. Некоторая часть населения в страхе и смятении оставила свои дома и подалась на запад. Подавляющее большинство из них возвратилось позднее на свою родину, в Калмыкию. Незначительная кучка эмигрантов, многие из которых обвинялись советскими войсками в различного рода преступлениях, создали в Мюнхене т. н. «Калмыцкий комитет по борьбе с большевизмом»[224].
Сразу же после освобождения началось восстановление экономики Калмыцкой АССР и залечивание ран, нанесенных войной. Все материалы свидетельствуют об исключительно дружной и интенсивной работе на протяжении всего 1943 г.
Началась и чистка партийного и государственного аппарата, охватившая без исключения все слои населения, все звенья; выявлялись изменники, лица, сотрудничавшие с оккупационными властями; проводилась замена старых кадров, в улусы были посланы доверенные лица, чтобы разъяснить «отсталой части населения» действительное положение и получить от него помощь в ликвидации еще действовавших на территории автономии банд. Для их разложения были посланы в банды родственники бандитов.
Чистка коснулась всех. 26–27 февраля 1943 г. пленум обкома партии освободил от обязанностей первого секретаря П. В. Лаврентьева. В решении указывалось, что Лаврентьев не обеспечил партийного руководства как в период эвакуации населения, скота и имущества, так и в период оккупации части территории. Ему также вменялись в вину недостатки и просчеты в организации подпольной работы и партизанского движения[225].
В решении пленума далее говорилось, что «многие руководители улускомов, горкома ВКП(б), первичных организаций, не имея достаточной теоретической подготовки, проявляя политическую близорукость и беспечность, в самый ответственный момент военной и политической борьбы запустили массовую политическую работу, особенно среди коренного населения и женщин. Это привело к тому, что вражеская агентура, враги советской власти пытались повлиять на незначительную часть крестьянства, возродить былую национальную рознь, возбудить шатания и неуверенность среди политически отсталой части населения»[226].
В партийной организации Калмыкии была проведена индивидуальная проверка поведения во время оккупации каждого члена и кандидата ВКП(б). На июньском (1943 г.) пленуме ВКП(б) были доложены результаты проверки. Они были ошеломляющими.
В 1939 г. калмыцкая парторганизация насчитывала 5574 коммуниста и 1981 кандидата в члены ВКП(б). По социальному составу они представляли 1433 рабочих, 2255 крестьян и 2085 служащих. Калмыков среди них было 60,5 %[227], т. е. около 4500 чел.
Оказалось, что 78 коммунистов были расстреляны гитлеровцами, 125 коммунистов ушли вместе с оккупантами (!), 478 остались в улусах после освобождения, остальные переменили место жительства (большинство находилось в действующей Красной Армии).
До 5 мая 1943 г. было рассмотрено 430 персональных дел и исключено из партии 181 ее членов[228], как не оправдавших доверия. Формулировка эта несколько туманная, под ней может подразумеваться все что угодно. Однако к этим цифрам имеется очень существенное примечание калмыцкого историка: «Среди исключенных из партии оказались лица, не избавившиеся от мелкобуржуазных взглядов, поддавшихся пропагандистской демагогии национал-социалистов»[229].
Выходит, что гитлеровская пропаганда оказалась в Калмыкии довольно действенной…
Это подтверждается и фактом продолжающейся вооруженной борьбы в ряде улусов, особенно опасной в Кетчмеровском, Черноземельском, Троицком и Юстинском. Пленум Калмыцкого обкома ВКП(б) (12–15 июня 1943 г.) признал, что, увлекшись восстановлением хозяйства, партийные организации устранились от борьбы с бандами, ошибочно полагая, что это дело лишь НКВД. Со своей стороны на пленуме резко критиковались и органы НКВД за недостаточно эффективные действия. Борьбу с бандитизмом пленум призвал сочетать с усилением политико-воспитательной работы среди населения, подчеркнув, что она должна проводиться дифференцировано с учетом «этнических, социальных, возрастных и других особенностей»[230]. В результате целого комплекса оперативных и идеологических мероприятий вооруженные группы были осенью 1943 г. в основном ликвидированы[231].
Но трагическая развязка неотвратимо приближалась. Еще осенью 1942 года, вскоре после занятия немецкими войсками ряда улусов, поползли слухи о массовом бандитизме на территории Калмыкии и о якобы массовом активном сотрудничестве калмыцкого населения с оккупантами. Реакция руководства Калмыцкой республики была быстрой: «Необходимо сообщить Центральному комитету ВКП(б), что вопрос о бандитизме в Калмыкии сильно раздувается вражескими шпионами», — сообщалось в Москву. Приводился пример со слухом, будто 2 тыс. чел. из личного состава 110-й Отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии ушли в банды. На самом же деле дивизия в это время в полном составе сражалась на фронте[232]. Конечно, выражение «вражеские шпионы» вполне было в духе времени, но вряд ли соответствовало действительности. Эти слухи, назовем их информацией, поступали в Москву через разнообразные каналы: партийные, государственные, военные, госбезопасности. Ответственность была позднее возложена на Берию. Неясной остается роль командования военных округов и фронтов.
Вряд ли, однако, расформирование 27 января 1943 г. 110-й дивизии могло произойти без непосредственного участия военного командования. Ведь одновременно были ликвидированы и другие национальные и региональные военные формирования кавказских народов. Хотя официальной причиной было выдвинуто резкое сокращение основного национального состава дивизии, легко представить себе беспокойство, охватившее калмыцких руково