— Двое из банды Оргункова. Похоже на внутреннюю разборку. Оба пьяные, один с пистолетом, другой с ножом. Один умер от ножевой раны, другой — от пули в лоб, как Салаев.
— Эксперты уже там?
— Уже.
— Поехали.
Уазик, ведомый уверенными руками Сикорского, лихо домчал бригаду до пригородного квартала, где случилось ЧП.
У мрачной пятиэтажки стояли две машины скорой помощи и УАЗ райотдела полиции. У входа в подъезд курили вооруженные короткоствольными автоматами парни из наряда ППС. Темнота ранней ночи давила, накрапывал редкий дождик.
Ася поежилась, посмотрела в ночное небо, клубящееся тучами, и зашагала к подъезду. Пэпээсники посторонились. Ася сжимала под мышкой папку, была не в настроении и вообще всем своим недовольным видом олицетворяла представителя правопорядка. Коростылев протиснулся следом, нетерпеливо обогнал Асю на лестнице и первым прошел через распахнутую настежь дверь в квартиру, где толпились полицейские из местного отделения, а врачи уносили на носилках укрытые простынями тела погибших.
Ася поздоровалась с участковым. Эксперты уже отработали. Ей протянули свежие фотографии, отпечатанные на мобильном принтере. Они боролись, эти твари, — оба трупа лежали на полу, сплетясь в смертных тисках. На журнальном столике стояли две пустые бутылки из-под водки, третья была опорожнена наполовину, — вот из-за чего эти ублюдки стали выяснять отношения, подумала Ася, алкоголь убрал тормоза, старые обиды вылезли наружу, в финале — два трупа.
Коростылев осмотрел разложенные на столе, убранные в целлофановые пакеты улики — эксперты собрали окурки, обгорелые спички, смятые бумажки с номерами телефонов, ключи с брелоками. Коростылев взял двумя пальцами пакетик с брелоком, но без ключей.
— Узнаешь? — Он посмотрел на Асю, ехидно улыбаясь.
— Что? — Она отвлеклась от фотографий.
— Брелок. Такой брелок висел на ключах у Миши Соболева.
— Мало ли брелоков.
— Нет, моя дорогая, такой один. Его Мишка сам выточил из куска железного прута. Этот человечек, с большой головой и длинным членом из гибкой пружинки, эксклюзивная работа.
— Ты хочешь сказать, что здесь был Миша?
— Ничего не хочу сказать. Может, этот брелок выпросил у него один из погибших хмырей.
— Не виляй, Коростылев, ты думаешь на Мишу.
— Да, я думаю на Соболева! Этот брелок очень и очень испортит ему настроение.
Ася забрала пакетик с брелоком, потрясла. Да, это брелок Миши — все управление знало знаменитого человечка. Что же здесь делал Миша?
— Где нашли? — спросила она у экспертов.
— На ковре, рядом с трупами.
— Может, уроды положили своих, а рядом бросили брелок, чтобы навести нас на Мишу?
— Зачем им наводить? Миша — один из них. Я сам видел его с этими… — Коростылев повел плечами, словно озябнув. — Здесь есть чай?
— На кухне. Только заварили.
Надо связаться с Мишей. Вдруг «молниеносные» заподозрили его в «подрывной деятельности»? Нет, если бы они раскрыли Мишу, они бы не стали подбрасывать брелок, чтобы скомпрометировать его в глазах коллег, а быстро грохнули бы и спрятали труп в темном-темном лесу, где никто никогда не бывает и никто ничего не найдет. Значит, при таком раскладе возможны два варианта: или точно у «молниеносных» идет резня и дележ власти и у Миши есть враги, которые ни сном ни духом о его тайном задании не знают и таким образом пытаются «сдать» его полиции, чтобы ослабить противника, или Миша сам здесь присутствовал и потерял брелок.
Вернулся с чашкой горячего кофе Коростылев, удивленно кивнул Асе:
— Чё?
— Надо переговорить с Мишей, — сказала Ася, чем довела Коростылева до точки кипения.
Он возмутился:
— Ты будешь с ним говорить? С оборотнем?
— Если нужно — поговорю. Что он здесь делал, если он здесь был?
— Убивал, — отрезал Коростылев и нахмурился. Он тут же передумал пить кофе и поставил чашку на стол.
— Прекрати, Коля. Тут чистая ссора подельников, явная пьяная драка со смертельным исходом.
— Ты следователь, тебе видней.
Оставив Коростылева на квартире, где были обнаружены трупы, Ася поехала домой — требовалось как следует выспаться, чтобы завтра с утра, ознакомившись с заключениями экспертов (медицинское освидетельствование, отпечатки пальцев, нож, пистолет и т. д. и т. п.), попытаться реконструировать ход событий того рокового вечера, а потом главное — налет на драмтеатр, где собирались гудеть оргунковские отморозки, справляя именины Еврея.
Глава 22
Просидев в бездействии несколько часов, глупо пялясь в экран телевизора, Миша переоделся в спортивный костюм, набросил на шею золотую цепь и отправился на улицу. Темнело.
«Тойота» ждала у дверей подъезда. Он подбросил и поймал брелок с ключами.
Ну и куда он поедет? Город есть город, а Стеклова, которую позарез надо было найти, одна на все это скопище народа.
Миша сел в машину, завел двигатель, оглядываясь, дал задний ход, вывернул и, резко дав по газам и пролетев проулок, влился в общий поток дорожного движения. Включил радио. Плавная мелодия выветрила раздражение. Итак, он едет по уже ночному городу, у него есть желание найти одну даму, которая скрывается от бандитов и полиции. Как это сделать? Надо узнать место, где она отсиживается. У кого узнать? У того, кто знает. Как найти того, кто знает? Надо думать. Стеклова вернулась в город не просто так, она вернулась для чего-то, ей необходимо или что-то сделать здесь, или с кем-то переговорить. Могла она свое дело уже завершить и убраться восвояси? Могла.
Утопив педаль тормоза, Миша свернул с дороги к сверкавшему зазывными огнями ночному кафе. Требовалось взбодриться рюмкой-другой коньяка — для куражу. А как же потом за руль? А мало ли ментов пьяными ездят — одним больше, одним меньше…
«Ты же правильный мент!» — возмутился внутренний голос.
Миша послал его подальше.
Закрыв машину, он вошел в накуренное, прорезаемое импортной ревущей музыкой помещение. Ухмыляющийся, знающий о жизни все бармен виртуозно взбивал очередной алкогольный коктейль. Четверо хмырей сидели на высоких табуретах у стойки, курили, пили. Из десяти столиков три столика были свободны.
Миша купил двойной коньяк, прошел к пустому столику, огляделся. В основном здесь была молодежь. Ладно, он только взбодрится, чисто символически, и опять порулит в ночь, подумал Миша. Усевшись, он плеснул себе в рот полрюмки крепкого напитка, с удовольствием погонял его во рту и проглотил. Ага, уже легче.
— Привет. — Голос был приятным.
Только шлюх ему недоставало!
Миша поднял глаза и онемел — перед ним стояла, улыбаясь, Галя Ордынцева. Он смутился, почувствовал, что щеки вспыхнули румянцем стыда. Как он ей там… в бане! Миша опустил взгляд. Потом ее изнасиловал Пятачина… Ужасно, господи!
— Миша, что с тобой?
Миша поднял глаза, улыбнулся скупо:
— Здравствуй. Извини, торможу. Это от коньяка. Присаживайся. Выпьешь?
— Можно.
— Что тебе заказать?
— Водку.
Миша махнул бармену:
— Эй, еще двойного коньяка, пятьдесят кедровой водки и два стакана колы.
Он улыбнулся Галине:
— Как ты?
— Живая. А ты?
— Тоже живой. Как твой муж?
Галина напряглась.
— Почему спрашиваешь?
— Завтра в драмтеатре мероприятие…
— Знаю… Он отдаст деньги. Больше такого не будет, ну… того…
— Как ты это терпишь?
Галина отвернулась. Миша допил остатки коньяка. Принесли водку, колу и новый коньяк.
— Вот и водка. — Галина повеселела.
— Ты что, здесь расслабляешься? — решил сменить тему Миша. Обсуждать то, что было на памятной встрече на вилле у Голубой Молнии, не хотелось ни ему, ни Галине — она показывала это всем своим видом. Но она сама подошла к нему!
Галина всхохотнула наигранно:
— Угадал. Ну… будем!
— Будем.
Они чокнулись, выпили немного. Галина снова рассмеялась:
— Да, свела судьба.
— Да.
Мишу не отпускала неловкость. Он не знал, о чем можно с ней говорить. И уйти просто так было нельзя. А надо искать Стеклову. И сколько ни пыжься, Стеклова сама собой на дороге не возникнет. Это Шерлок Холмс мог курить трубку, анализировать и выдавать готовый ответ: «Стеклова в доме номер шесть, улица Якутова, звонить в третью квартиру три раза».
— О чем задумался?
— Тут задумаешься! — Миша ухмыльнулся.
— Неприятности?
— Не то чтобы… Ты одна здесь?
— А что?
— Ничего, просто мне пора. Если надо, могу подвезти куда скажешь.
— Идет. Только допьем.
— Допьем.
Они допили каждый свое и, не притронувшись к коле, покинули кафе, сели в машину и понеслись в быстром потоке дорогих машин.
— Как только стемнеет, улицы переходят во власть дорогих авто, — сказал Миша, чтобы не молчать.
Галина сидела рядом, ее стройные ноги притягивали его взгляд. Она видела его жадные косые взоры и молча улыбалась.
Миша сделал погромче магнитолу.
— Тебе куда?
— В бар «Бабьи слезы».
— Это где?
— Сейчас на улицу Ленина, потом по Степана Разина до проезда Емельяна Пугачева, там через три дома увидишь — все неоном светится.
— Продолжишь оттягиваться?
— А что?
— Ничего. Муж у тебя странный. Ты в барах — ему дела нет.
— Миша, не напоминай мне о нем. Вот, поворот на Ленина.
— У нас улицы до сих пор носят имена разбойников. Не задумывалась над этим? — заметил Миша. — Пугачев — разбойник и варнак, с толпой мужиков гулял по России, вешал, резал, жег города. Стенька Разин — еще хлеще, на разбой даже за границу ездил. Княжну персидскую выкрал, обесчестил и утопил по пьянке.
— А Ленин? — Галина растянула губы в подобии улыбки.
— Ленин — самый крутой чувак. Он всех раком поставил. Даже царя грохнул со всем семейством, мстя за старшего брата.
Резко выворачивая руль, Миша улыбнулся Галине. Та уже была порядочно пьяна, взгляд ее туманил алкоголь.
— Странный ты, Миша.
— Чем?
— Да так.
«Тойота» затормозила у дверей бара. Галина улыбнулась, понимая, что разговора не получилось, как и всего остального.