Глава 24
Ася опоздала на работу — проспала. Ее сразу вызвали в кабинет начальника управления. Войдя, она увидела всех, кто был посвящен в операцию ликвидации банды Оргункова. Майор Митрошин сосредоточенно рассматривал план драмтеатра. Командир штурмового отряда Алеша Синеев и его зам Олег Кашин (оба прошли практику еще на Кавказе) волнения не испытывали — ударная группа преодолеет кратчайшее расстояние от входа до театральных туалетов за десять секунд.
— Десять секунд — это долго, — после размышлений заявил Митрошин. Посмотрев на Асю, спросил: — Антонова, как думаешь?
— Есть мысль: вот сюда, ближе к туалетам, подогнать группу оперативников Коростылева. — Она указала на плане. — Дадим сигнал, парни выбьют стекла во фрамугах — там обычные стекла, не стеклопакеты, — и ворвутся в туалет, а тут и штурмовики на выходе перехватят тех, кто попытается уйти.
— Мысль.
— Удастся подобраться незаметно? — спросил Синеев. — Театр будет охраняться бандитами. Оперов обнаружат на подходе. Наружка у них на уровне.
Митрошин задумался.
— Оперативники будут ждать у магазина. Пусть глазеют на товары, толкаются у прилавков. Им дадим сигнал чуть раньше, чем штурмовикам. Коростылев и его архары кинутся к театру. От магазина до драмтеатра сто метров.
— Надо отвлечь внимание охраны. У входа создадим давку — в театр попытается прорваться пьяный верзила. Пока там будут разбираться, опера с противоположной стороны подбегут к театру.
— И тут к главному входу подгоним автобус со штурмовым отрядом, — закончил мысль Кашина Митрошин. — Правильно. — Он посмотрел на свои часы. — Так, время одиннадцать. У них когда гости съезжаются?
— Уже там. В полдень начало — спектакль, потом банкет, — сказала Ася.
— Поедем и мы. Строгая секретность. Для всех выезд учебный — за город. За десять минут до времени «Ч» выедем на исходные позиции.
— Кто определит время «Ч»? — спросил Синеев.
— Группа наблюдения уже на месте, они и определят время «Ч». Все, начинаем. Выезд.
Ася заглянула в оперативный отдел, увидев пьющего чай Коростылева, задорно спросила:
— Тебя обрадовать?
— Чем?
— Наш босс всех выгоняет на учения. За городскую черту. Штурмовики в автобусе, группа оцепления. И ты со своими оболтусами. Будете бегать по лесу, ловить преступника.
— Обалдеть!.. Учения. Ополоумели совсем… Какого этого?
— Не я же это придумала, Коля.
Ася поехала в машине Митрошина. Коростылев, злой и невыспавшийся, со своей бригадой тряслись в нанятой для дела частной «газели». Автобус со штурмовым отрядом, выкрашенный под междугородный, рулил отдельно. Кружили по улицам в направлении пригорода.
Рация в машине Митрошина призывно пискнула.
— Слушаю.
— Товарищ майор, что-то начинается у них.
— Понял. — Переключив тумблер, Митрошин оповестил: — Выдвигаемся на исходную. Коростылев, твоя машина ждет меня на пересечении улиц Глинки и Распопова, получишь вводную, — и, обернувшись к Асе, подмигнул: — С Богом!
Глава 25
Миша волновался. Фойе театра было заполнено шикарно одетыми людьми, атмосфера мероприятия соответствовала уровню мировой театральной премьеры. Миша сжимал потными пальцами хрустальную ножку фужера с шампанским. Официанты с подносами сновали в толчее. Голубая Молния, в сопровождении Рэда Пятачины и именинника Еврея, незаметно исчезли — начались разборки в туалете.
— Привет, Миша.
Он обернулся на голос. Галина Ордынцева, в изумительном платье, с поблескивающими мелкими звездочками в волосах, смотрела на Мишу.
Голова пошла кругом от ее близости. Чтобы сбить наваждение, он грубо ухмыльнулся:
— А муж? Пошел покурить в туалет с Молнией?
Галя не обиделась его намеку:
— Не смешно. Муж рассчитался. Он говорит со своим партнером по бизнесу, в том конце вестибюля.
— Понятно.
— Я увидела, что ты скучаешь.
— Нет. Пью вот.
— Почему один, вдали от всесильного шефа?
— Теперь ты язвишь. У них свои дела, а я человек маленький, в их бизнес не лезу.
— Чем же ты занимаешься?
Миша пожал плечами. Сказать бы правду — в обморок бы упала.
Вдруг у стеклянных дверей театра, охраняемых бульдогами Молнии, загремели выстрелы — один, два, пять, целая пальба. Все шарахнулись ополоумевшим стадом. Миша толкнул Галину за колонну, закрыл своим телом. Ее лицо исказил испуг.
— Что это?
— Не знаю!
Миша недоумевал: эта беспорядочная пальба, стоны раненых, трупы на полу, визжащие женщины, бледные мужчины — все это совершенно не походило на операцию задержания — штурмовой отряд мгновенно уложил бы публику лицами вниз на мраморный пол и лихо повязал бандитов, а это — целая война.
Какие-то плохо выбритые мужики стреляли в «молниеносных», те отстреливались в ответ из пистолетов ПМ и ТТ. Падали убитые, харкали кровью раненые.
— Я боюсь! Нас убьют! — шептала Галина.
Пули свистели вокруг, неся смерть.
И тут загремели автоматы Калашникова. Нападавшие падали, сраженные шквальным огнем в упор, — их бронежилеты под рубашками были бессильны против мощи АКМов.
Разъяренный Молния орал на уцелевших варнаков. Гости выбирались на улицу. Женщины плакали. По хрустящему от битого стекла полу ползали раненые, оставляя кровавые полосы. В основном это были безвинные бизнесмены, приглашенные данники. Залитые кровью, лежали убитые женщины, боевики Молнии, трое худосочных мужчин, которых Миша видел впервые. Один из нападавших был жив, но ранен в обе ноги. Рэд схватил его за грудки.
— Кто вы? Кто? Говори!
Галина оттолкнула Мишу и побежала куда-то в лабиринт коридоров.
— Миша, помоги Рэду, — велел Молния.
Миша, перешагивая через трупы, подошел к Рэду Пятачине, помог ему взвалить на себя бледного от боли мужика.
— Петухи сраные, — хрипел он.
Внизу, в туалетах, дважды хлопнули газовые бомбы.
— Менты!
— Уходим! — рявкнул Молния, указывая на главный выход. — Где Еврей?
— В туалете был, — отозвался Рэд на бегу, придерживая стонущего раненого.
— Я позову. — Миша побежал вниз.
У туалета он встретил трех амбалов Молнии, дерущихся с операми Коростылева. В открытую дверь был виден сидевший на полу с вытянутыми ногами, прислоненный к стене, блюющий кровью Еврей — его пустые зрачки уже стекленели, жизнь уходила из них, рукой он зажимал правый бок.
Миша поспешил прочь: попадет к операм — изувечат как предателя.
— Стой! — заорал Коростылев, но получил удар от амбала и рухнул на пол.
Миша взлетел по ступенькам лестницы в вестибюль. Молния ждал у дверей, бледный и перепуганный: одно дело — конкуренты-бандиты, совсем другое — полицейская спецоперация!
Через огромные витражи театра было видно, что Рэд, свалив пленного внутрь салона памятной для Миши «семерки», садился в машину.
— Ну? — Молнию трясло от нетерпения.
— Убит!
— Ё!.. Смываемся!
Миша в несколько прыжков преодолел страшную зону побоища и выбежал на крыльцо — к театру выворачивал с дороги автобус со штурмовым отрядом.
— Быстрее, мать твою! — Молния махал рукой с заднего сиденья.
Миша прыгнул в машину. «Семерка» рванула с места. Молния бил кулаком в лицо захваченного в плен нападавшего:
— Тварь! Тварь! Урод!
В ответ тот плюнул в лицо Оргункову кровавой слюной.
— Это «правильные»… «Правильные» налетели, — обернулся с переднего сиденья Рэд.
«Семерка» закоулками уходила прочь от театра, взятого под контроль полицией.
— Кто навел?
— Да весь город знал о дне рождения Еврея, упокой, Господь, его душу.
— Кто убил Еврея? — рычал Молния.
— Менты, наверное, — тяжело дыша, отозвался Рэд.
— Я последним уходил из туалета, когда началось в вестибюле, — заговорил сидевший за рулем Бомбей, бывший у Молнии на подхвате. — Там только Еврей задержался. Мочевик придавило от страха, наверное… Мимо меня пробежала эта сука, кореянка, когда я поднимался по лестнице.
— Она вбежала в туалет к Еврею? — спросил Молния.
Миша вздрогнул — Галина, оттолкнув его, оказывается, кинулась в мужской туалет, и вот Еврей убит.
— Я не видел, — сказал Бомбей, лихо проворачивая руль на крутых поворотах, не сбавляя скорости.
«Семерка» подлетала на ухабах, скребла брюхом пригорки. Бомбей продолжал выжимать газ.
Молния посмотрел на умирающего пленника.
— Кто навел, мразь? Говори!
Тот истерично засмеялся. Молния резко зажал «правильного» локтем, а другой рукой, просунув ее между ног пленника, сжал его яйца. «Правильный» закатил глаза и захрипел от боли.
— Запетушу! Говори!
— Пус-ти…
— Кто? Говори!
— Ас-тра-ха-нов на-вел.
Молния додавил локтем шею пленника — хрустнул позвонок. Он открыл дверцу и на повороте в тихом грязном переулке выкинул труп на дорогу.
— Куда ехать? — нервно обернулся Бомбей.
— Вези домой. Я был дома, ничего не знаю, ничего не видел, ни в чем не участвовал. И вы все были со мной. А что там Еврей в театре побоище с «правильными» устроил на свой день рождения — это его дело, — уже спокойно сказал Молния. Уверенность возвращалась к нему.
— Точно, — повеселел Рэд. — Пусть Еврей сам свои непонятки с ментами разводит! Хо-хо!
— Бомбей, нас отвезешь, сам двигай к Астраханову — замочи козла! — жестко приказал Оргунков.
Миша вздрогнул — собирались убить дядю Аси. Как помочь? Эх, дядя Ваня, дядя Ваня, так и не порвал ты со своим преступным миром, навел «правильных» гастролеров на драмтеатр, сколько народу почем зря погибло, и операцию сорвали.
— Я тоже поеду, — неожиданно для себя сказал Миша. — Помогу.
— Ты останешься со мной, — велел Молния тоном, не терпящим возражений.
— Ты уже помог, — осклабился на Мишу Рэд. — Твой брелок нашли у Занозы. У мертвого Занозы и у мертвого Толика. Объяснишь нам, как случилось, что брелок оказался по тому адресу, который ты не знал?
Мише стало тяжело дышать…