Преступность, почувствовав слабость власти, набирала силу, распространяясь по всей стране, как ржавчина по железу. И самое печальное, что, наряду с активизацией известных банд и разного рода головорезов, оживились люди, от уголовной деятельности очень далекие.
В начале июня 1918 года в Москве сотрудниками ВЧК была арестована шайка, которая занималась перепродажей краденого, спекуляцией, укрывала бандитов. Конечно, в этом событии не было ничего необычного. Разных банд, орудовавших в то время в Москве, было никак не меньше сотни. Но эта новообразованная шайка состояла исключительно из лиц… духовного звания: священников и попов, и среди них находился миссионер-священник Восторгов. Событие было из ряда вон выходящее.
О миссионере-священнике Восторгове говорили разное, но прежде всего отмечалось, что главная сфера его деятельности не проповедь, не взывание к добру и прощению, а коммерция — приобретение и перепродажа краденого. Помимо слухов, до сотрудников ВЧК доходила также и информация более конкретного содержания: Восторгов мошенник, осуществляет сделки с недвижимостью, которой не владеет. И уже есть потерпевшие.
ВЧК приняла решение арестовать его и произвести обыск в его квартире.
Надо сказать, что чекисты, явившись на квартиру Восторгова, были в немалой степени удивлены, застав там целую компанию священников, бражничавших за большим обеденным столом, где, кроме яств, лежали золотые кресты, ожерелья, брошки, ордена. В квартире Восторгова находился епископ Ефрем, тот самый, что за черносотенную агитацию в свое время был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Он покаялся, обещал, что будет лояльным к новой власти. Комиссия освободила епископа, взяв с него честное слово, что он не будет заниматься политикой. Рядом с ним сидели священник Карнеев, редактор черносотенного журнала «Церковность», бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец 1-й гильдии Погарев. Люди более чем состоятельные.
На вопрос о том, по какому случаю застолье, Восторгов, изрядно захмелевший, ответил, что они отмечают удачную продажу миссионерского дома на Неглинном проспекте (позже выяснилось, что сделка была незаконной). Отец Восторгов предложил чекистам по этому праздничному случаю разделить с ними трапезу. По его словам, он сумел обмануть одного выжигу и тем самым сделал революции свой подарок.
Но чекисты знали, что, продав миссионерский дом ранее некоему Когану, оформив все бумаги и получив с него деньги, Восторгов пытался продать этот дом вторично, но уже Погареву, тому самому, что присутствовал на пирушке.
Однако чекисты предъявили ордер на арест. Подошли понятые, и начался обыск. В результате у Восторгова было найдено 2 револьвера, несколько патронов, а Карнеев, воспользовавшись сумятицей, попытался спрятать свой револьвер в ведре. На месте составили протокол обыска и добились у Восторгова некоторых признательных показаний. Выяснилось, что последний торговал золотыми наперсными крестами, имея от этого солидный доход. Чекисты узнали также, что священники намеревались отослать деньги Николаю Второму, находившемуся в то время в Тобольске.
Начатые расследования не могли не вызвать интереса московской публики, которая обсуждала неправедные дела протоиерея в основном в церквах.
МЧК, воспользовавшись этим обстоятельством, направила своих агентов на церковые службы, дабы выяснить настроение людей. А настроения были самые ранообразные: большинство верующих поносило Советскую власть и защищало священников, считая их не способными на богопротивные деяния.
Ситуация складывалась не слишком хорошая: волнения могли вылиться в стихийные шествия с требованиями освободить протоиерея и арестованных с ним лиц.
И вот тогда было опубликовано обращение к жителям Москвы. В нем, в частности, говорилось:
«Ныне ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных данных установила нового „деятеля“ по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского).
Эти данные вполне подтверждаются и поступившим в ВЧК заявлением от группы граждан Москвы, в котором указывалось на черносотенную деятельность названного иерарха, главным образом в качестве руководителя „братства союза ревнителей и проповедников православия“.
Главным вдохновителем деятельности этого сообщества были Восторгов и протоиерей Медведев (ныне арестован в связи с восторговской историей).
В упомянутом выше заявлении группы граждан сообщается об имевшем место 2 июня чрезвычайном собрании „братства“. На этом собрании епископ Павел, будучи в полном архиерейском облачении и сообщив „скорбную весть“ об аресте „прежних руководителей“, приступил к служению молебна об арестованных, начиная с епископа Ефрема и протоиерея Восторгова. По окончании молебна „владыка“, не снимая архиерейского облачения, произнес речь против революции и Советской власти, в которой говорил, что аресты привели в расстройство деятельность „братства“, и предложил немедленно приступить к выборам новых руководителей „союза“.
Выборы были предрешены, и в руководители прошли: сам епископ Павел и некто С.П.Давыдов».
Не дремали и черносотенцы. Для них наступил тот благоприятный момент, когда можно было, собрав силы, открыто выступить против Советской власти. Уже начался сбор средств на поддержку Восторгова, епископа Ефрема, епархиального миссионера Варжанского. Проводилась усиленная агитация среди религиозно настроенных людей. На квартирах, в частных домах, расположенных на территории церкви, собирались люди, звучали грозные выкрики. Уголовное дело могло превратиться в политическое. ВЧК и МЧК вновь выступили с обращением к жителям Москвы:
«Агитаторы стараются внушить населению, что арест Восторгова и других есть акт гонения на православную церковь и духовенство.
По этому поводу ВЧК заявляет:
— Арест Восторгова, Варжанского и других был вызван исключительно их спекулятивной, мошеннической сделкой по продаже миссионерского дома. Мы арестовали их как уголовных преступников и рассматриваем это дело как чисто уголовное.
Дело по продаже дома рассматривается уголовным отделом комиссии.
Все сведения о деятельности этих лиц будут опубликованы.
29 июня дело протоиерея Восторгова и его компании было закончено следствием.
Президиум ВЧК признал установленной преступную спекуляцию духовно-черносотенной компании по продаже дома миссионерского общества и постановил передать дело в Ревтрибунал для гласного судебного разбирательства.
Вынося подобные постановления, президиум ВЧК исходил из того соображения, что преступления высших лиц православного духовенства должны стать достоянием гласности, чтобы сами верующие могли иметь беспристрастное суждение о степени соответствия их пастырей своему пастырскому делу».
Так шайка священнослужителей под руководством протоиерея Восторгова, не успев нанести большого ущерба власти, прекратила свое существование, вызвав лишь волнение среди москвичей.
ГРАФЧИК И БАБИЧ(1918)
Быстрому уничтожению банды вооруженных грабителей, возглавляемой Федором Прокофьевым по кличке Графчик и Михаилом Бабичем, орудовавшей в районе Екатерининского парка и Пименовской улицы, послужило убийство сотрудника Московского уголовного розыска Матвеева. Неопытный милиционер слишком доверился одной своей знакомой, связанной с Графчиком, надеясь через нее узнать местонахождение банды, и за это поплатился жизнью. Но все по порядку.
Банда организовалась, как всегда это случалась, из остатков разгромленных или распавшихся шаек. В ней было примерно тридцать человек. Люди разные, но с общим опытом грабительской и воровской «работы». Графчик поставил перед своими подельниками задачу — организовать налеты на склады и кооперативы. Особых амбиций, как другие главари, он, правда, не испытывал. Его прельщал товар, который среди жителей Москвы и особенно Подмосковья пользовался огромным спросом — в основном носильные вещи.
Графчик и Бабич в недалеком прошлом совершили налет, который эхом отозвался по всей Москве: они сумели ограбить управление Главкожи и вынесли товара на сумму 800 тысяч рублей. Славно же они после этого погуляли, но деньги быстро кончились. Тогда обратили внимание на отделение рабочего кооператива, что на Немецкой улице (ныне улица Баумана).
Графчик и Бабич погнали шавок проследить. Вскоре те сообщили, что особых денег нет, зато есть ходовой товар, сладкий — сахар. Главари не стали гнушаться, решили брать. Главарям сообщили, что склад охраняет всего один пожилой человек. Поздно вечером, когда стемнело, обезвредив сторожа (его связали, сунули кляп в рот), они всем скопом навалились на дверь, та не выдержала, отскочила, и они вошли внутрь помещения. Мешки обнаружили быстро — они были складированы в одном месте. Осталось их вынести.
И вынесли. Опять поднавалились, бегали как муравьи — туда-сюда. И за несколько минут склад лишился 350 пудов сахара.
Понятно, что на плечах даже тридцати кряжистых мужичков такую тяжесть по городу не пронесешь. Нужен транспорт. Какой? Гужевой. Подводы. Остается только гадать, как целый караван груженых подвод мог спокойно проехать по всей Москве.
Эта кража вызвала среди столичных муровцев настоящий переполох. Пять с половиной тонн сахара — это в самом деле не фунт изюма. Если со складов спокойно вывозятся такие объемы, то получается, что ночная Москва перешла на воровской режим. Надо принимать срочные меры.
Молодому сотруднику МЧК Матвееву было поручено срочно установить местонахождение главаря банды Прокофьева-Графчика.
Матвеев первым делом отправился к своей давней знакомой Марии Слепян, проживавшей в доме № 8 по Васильевской улице. По оперативным данным проходило, что смазливая девушка давно связана с воровским миром, подторговывает краденым, была в свое время сожительницей известного карманного вора Фатова, а сейчас зачастила к Графчику. Были ли у нее с главарем банды дела амурные или просто деловые, сказать трудно, но главное, она знала его адрес.