— Небось невесело сесть под замок таким хорошим весенним днем, — покачал головой полицейский Касклунд.
— Да, обидно, — согласился Налле Лапсон.
— В кутузке темно и тесно, — сказал полицейский Касклунд.
— А что такое кутузка? — спросил Налле Лапсон.
— А это куда тебя запрут, — сказал полицейский Касклунд. — А вот и участок.
Полицейский участок располагался в белом домике на площади, по соседству с карамельной лавкой и наискось от гостиницы.
— Заходим, — сурово приказал полицейский Касклунд.
Они зашли в комнатку с письменным столом, телефоном и сейфом.
— Это кутузка? — спросил Налле Лапсон.
— Еще чего, — сказал полицейский Касклунд. — Это мой кабинет. Пошли!
Полицейский Касклунд взял ржавый ключ и отпер им дверь в углу.
Как же там было тесно и темно!
— Не мог бы господин Какасклунд поднять шторы? — попросил Налле Лапсон.
— Глупости, — сказал полицейский Касклунд. — Тут нет никаких штор! Тут и окон нет! Только глазок.
— Бабушкин дом гораздо уютнее, чем твой, — сказал Налле Лапсон. — Ой, смотри, какая оса здоровенная по ключу ползет!
— ПОМОГИТЕ! — крикнул полицейский Касклунд и выронил ключ. Налле Лапсон тотчас его подхватил, и прежде, чем полицейский успел сообразить, что происходит, он оказался заперт в кутузке.
Вместо Налле Лапсона!
А Налле Лапсон провернул как следует ключ в замке и громко крикнул:
— Счастливо оставаться в картузке!
Глава двенадцатая. Говорит участковый Лапсон
Налле Лапсон пошел в кабинет полицейского Касклунда и уселся за стол.
На столе имелись: подкладка для письма, чернильница, несколько стопок бумаг и толстый свод законов. А еще пакет карамелек.
Налле Лапсон попробовал одну карамельку. Недурно!
Ай! — тут опрокинулась чернильница, и немаленький синий ручей устремился со стола на пол.
А это что за штука?
Налле Лапсон поднял телефонную трубку. Внимательно осмотрел.
Странное дело: внутри ее кто-то разговаривал.
— Тут кто-то что-то сказал? — сказал Налле Лапсон, прижав трубку к уху.
— Лильбакка, — сказала трубка. — Лильбакка, Лильбакка.
Вот ужас, подумал Налле Лапсон. Неужели кого-то засунули в эту штуковину?
— Это Налле Лапсон, — произнес Налле Лапсон как можно отчетливее. — Что вам нужно?
— С кем вас соединить? — спросили из трубки.
— А вы кто? — спросил Налле Лапсон.
— Телефонная станция, — ответили из трубки.
— А это полицейский участок, — сказал Налле Лапсон. — Тоже красиво. В смысле — звучит не хуже.
— Это участковый Касклунд? — спросили из трубки.
— Нет, он… он занят, — сказал Налле Лапсон. — Говорит участковый Лапсон. И я бы хотел меда.
— Соединяю с бакалеей Андерсона, — сказал голос в трубке.
Потом раздалось жужжание, и другой голос произнес:
— Бакалейный магазин Андерсона на проводе.
Как странно, подумал Налле Лапсон. Теперь в этой коробочке сидит кто-то другой.
— Алло! — сказал новый голос. — Алло! Алло!
— Алло! — ответил Налле Лапсон. — Сегодня прекрасная погода!
— Что вам угодно? — спросили из трубки.
— Неплохо бы баночку меда, — сказал Налле Лапсон.
— Куда доставить? — спросил бакалейный магазин Андерсона.
— В полицейский участок, — сказал Налле Лапсон. — А говорит участковый Лапсон. Кстати, лучше пришлите сразу десять банок.
— А Касклунд, что ли, уволился? — поинтересовались из трубки.
— Не совсем, — ответил Налле Лапсон. — Но он в отпуске. Я тут подумал, что лучше бы прислать восемь банок. Восемь ведь больше десяти.
— В каком смысле? — удивились в трубке.
— Сперва я попросил десять банок, — сказал Налле Лапсон. — А потом попросил восемь.
— Всего получается восемнадцать, — ответил бакалейный магазин.
— Правильно! — сказал Налле Лапсон. — Тогда у меня больше других пожеланий нет.
— Доставим прямо сейчас, — пообещал бакалейный голос.
— Какая полезная вещь, — сказал сам себе Налле Лапсон.
Тем временем полицейский Касклунд что есть мочи барабанил в дверь кутузки.
— Открой! — вопил он. — Открывай, медвежья морда!
— Это не привет от суждения, — сказал Налле Лапсон. — Именем закона: это не привет от суждения!
Глава тринадцатая. Два, семнадцать, тридцать девять, двадцать десять, тысяча, восемнадцать
Каска полицейского Касклунда висела на крючке в углу его кабинета. Налле Лапсон примерил ее: каска пришлась ему в самый раз.
— Пока мед привезут, пройдусь-ка я по городу. И вот ту саблю тоже прихвачу.
Тут раздался звон. Довольно-таки громкий.
Налле Лапсон вздрогнул. Откуда бы это?
Звук повторился.
— Что вам нужно? — рявкнул Налле Лапсон.
Снова звон. Тут Налле Лапсон наконец сообразил, что звук идет от странной штуковины. Он поднял трубку, и оттуда донесся очередной незнакомый голос.
— Алло, алло, — сказал голос. — Это полицейский участок?
— Совершенно верно, — сказал Налле Лапсон. — А говорит, как я понимаю, телефонная станция.
— Нет, это гостиница, — ответил голос. — Сегодня в шесть утра нас разбудил мужчина — он играл на трубе. Это полнейшее безобразие.
— Это красиво, когда играют на трубе, — возразил Налле Лапсон.
— Но не в шесть утра, — сказал телефонный голос. — Так что мы просим, чтобы приехала полиция и задержала этого трубача.
— Полиция сегодня очень занята, — ответил Налле Лапсон как можно более утомленным голосом. — К тому же у нас картузка забыта.
— Картузка забыта? — удивился голос.
— В смысле, кутузка забита, — объяснил Налле Лапсон. — Но я загляну в течение дня. Меда там у вас не найдется?
— Сколько угодно, лишь бы нас от трубача избавили!
Едва Налле Лапсон положил трубку, как явился посыльный из бакалеи Андерсона и выставил на стол восемнадцать банок меда.
— Прошу вас, — сказал посыльный, вернее, сказала, потому что это была девочка-посыльная, и сделала книксен — очень робко, поскольку прежде не встречала медведей-полицейских.
— Это правильно, — сказал Налле Лапсон. — В смысле, ровно восемнадцать банок, как и заказано.
— Прошу вас, пересчитайте сами, — сказала девочка и снова сделала книксен.
— Хм, так-так, — сказал Налле Лапсон. — Ну-ка посмотрим, два, семнадцать, тридцать девять, двадцать десять, тысяча, восемнадцать — да, похоже, все точно.
— Выпустите меня! — заорал из кутузки полицейский Касклунд и забарабанил в дверь. — Именем закона — откройте!
— Кто это? — спросила посыльная Андерсона, и вид у нее стал еще испуганней.
— Обычный арестант. Мы тут с утра его задержали, — сказал Налле Лапсон. — Пусть посидит годик-другой.
— Оплачивать мед наличными будете? — спросила девочка.
— Наличниками? — переспросил Налле Лапсон.
— Дяденька прямо сейчас заплатит за мед?
— Заплатит? — удивился Налле Лапсон.
— Или отпустить в долг? — спросила девочка.
— Куда-куда опустить, фрекен? — переспросил Налле Лапсон.
— В долг, — повторила девочка. — Отпустить в долг, записать на счет участка.
— Надолго — это хорошо! — сказал Налле Лапсон. — Запишите на счетах и отпустите мед надолго!
Глава четырнадцатая. Видишь ли, я забыл очки
В полицейской каске и с саблей в лапе Налле Лапсон отправился на площадь.
Светило солнце, чирикали воробьи, и цветов на большой клумбе оставалось еще приличное количество.
Тут на площадь выбежала пожилая дама в шляпе, украшенной птичьим гнездом.
— Участковый Касклунд, — пронзительно закричала она, — господин участковый, вы ведь уже задержали гадкого медведя, который рвал цветы… и и-и-иииии!
Да, именно так она и закричала — «и-и-иииии!», — когда обнаружила, что обращается не к полицейскому Касклунду, а к полицейскому-медведю. И шарахнулась прочь, да так, что обронила шляпу с гнездом, а семейство Юхансон (воробей, его жена и трое птенцов) недолго думая перебралось в новое жилье.
А Налле Лапсон только рассмеялся про себя и направился дальше в гостиницу.
В холле гостиницы сидел толстый швейцар. Когда Налле Лапсон входил, швейцар как раз зевнул, но, завидев медведя в полицейской каске, до того напугался, что так и застыл с разинутым ртом.
— Здрасте, — сказал Налле Лапсон. — Это ведь с вами мы говорили по тилимилифону?
Швейцар только молчал разинув рот.
— Насчет трубача, который трубубит всякую красивую музыку, — пояснил Налле Лапсон.
Тут швейцарские челюсти захлопнулись со щелчком.
— Да-да, — заверил швейцар, дрожа как осиновый лист (довольно-таки крупный). — Играет он, конечно, страсть как красиво, но, видите ли, он беспокоит наших гостей…
— А их у вас много? — спросил Налле Лапсон.
— Гм, ну, э-э-э, как раз сейчас их не так чтобы много, — ответил швейцар. — Как раз сейчас в некотором смысле их у нас один трубач, так сказать, потом еще я тут живу да фрекен Софи, что на кухне. Но если бы в гостинице были другие гости, то они бы, то есть, обеспокоились, а пока пусть он, если хочет, играет себе хоть сутками напролет…
Трубач как раз спускался по лестнице.
— Как приятно это слышать от господина швейцара, — обрадовался он.
И тут увидел Налле Лапсона.
— Нет, ну надо же, Налле Лапсон! — воскликнул трубач, обрадовавшись еще больше. — Ты теперь, что ли, полицейский?
— Точно так, — сказал Налле Лапсон.
— И это тоже приятно слышать! — сказал трубач. — А у вас в городке весело! Я как раз шел повесить объявление на дверях.
— Что за объявление? — удивился Налле Лапсон.
— Пожалуйста. — Трубач протянул листок: — Вот, погляди!
Налле Лапсон страшно смутился и отвел глаза.
— Видишь ли, я забыл очки, — сказал он. — Такая досада!
— Ну так я сам тебе скажу, что тут написано, — сказал трубач. — В общем, вот что:
ИГРА НА ТРУБЕ
Занятия с опытным трубачом
Расценки: 2 кроны за полчаса,
1 крона за час