Павел Георгиевич помолчал. Лариса тоже молчала. У нее, как и у свекрови, ямочки на щеках давно пропали. Лариса за годы брака похудела и разучилась улыбаться.
– Гоша ведь не родной мне сын, – продолжал Павел Георгиевич, – я его усыновил. Ему только годик исполнился.
– А кто его отец?
– Не знаю, она не говорила. Случайная связь. Он сразу же пропал. Как тогда говорили – «проезжий молодец».
– А Гоша знал?
– Знал. Мать ему рассказала. Он, правда, уже взрослый был. Ему лет двадцать было.
– И как он это воспринял?
– Да никак. Равнодушно. Может, переживал в душе, но виду не показывал.
– Но ведь она говорила, что Гоша назван в честь деда…
– Чистая случайность. Сгодилась для семейной легенды. Так бывает, сначала придумываешь историю, а с годами начинаешь в нее верить. И уже не помнишь, как было на самом деле.
– А зачем вы мне все это рассказываете?
– Не знаю. Хочу, чтобы ты зла на нее не держала. Она неплохая женщина. Просто хотела, чтобы у ее сына все сложилось по-другому. Чтобы жизнь была счастливая. Она ведь почему так не хотела тебя прописывать – боялась, что ты бросишь Гошу и захочешь квартиру менять. А ей придется все заново строить, дом создавать.
– Да я бы никогда…
– Я знаю. Но жизнь меняется, а страхи остаются.
– И что мне теперь делать?
– Заниматься собой. Ты молодая, талантливая. Я ведь видел твой дом. Это замечательно. Пойди поучись и начинай работать. Будешь зарабатывать, не будешь ни от кого зависеть.
– А что будет с Жориком?
– Не отнимай его у нас. Нелли Сергеевна, если захочет, а она обязательно захочет, даст ребенку все. Да и тебе проще будет – тебе нужно на ноги становиться. Ты подумай. Просто посиди спокойно и подумай.
Павел Георгиевич встал, кивнул головой и пошел по дорожке парка. Лариса посидела, посидела и поехала в школу к сыну. Дети делали домашнее задание. Лариса стояла в дверях и смотрела на макушку Жорика. Мальчик сидел ссутулившись, жевал кончик ручки и смотрел в окно. «Бледный», – подумала Лариса и позвала его:
– Жорик.
Георгий вздрогнул как от толчка, резко выпрямился и забегал глазами – на учительницу, на мать.
– Можешь выйти, – сказала учительница.
Георгий побежал по проходу между партами. Лариса наклонилась, чтобы поцеловать, но мальчик отстранился. Даже руку выставил вперед, как будто обозначив границу между собой и матерью. «Совсем взрослый стал», – подумала Лариса.
Они стояли в вестибюле школы около подоконника. Георгий опять высматривал что-то в окне.
– Ну как ты? – спросила Лариса.
– Нормально, – ответил Георгий.
– Кушаешь?
– Кушаю.
– А как с уроками?
– По математике тройку получил.
– Почему?
– Не успел закончить.
Лариса подумала, что Георгий пол-урока просидел, глядя в окно. Естественно, ему не хватило времени.
– Я должна тебе сказать одну вещь. Важную, – начала Лариса.
– Про тебя с папой? – спокойно спросил Георгий.
– Да.
– Я все знаю.
– Откуда?
Георгий вместо ответа то ли фыркнул, то ли хмыкнул.
– Жорик, а ты с кем хотел бы жить? – задала Лариса главный вопрос.
– С папой. В нашем доме. Ну в смысле с бабушкой и дедушкой, – скороговоркой сказал Георгий и начал рассматривать линолеум на полу.
Лариса тоже стала смотреть вниз. Не хотела, чтобы сын видел, что у нее в глазах слезы. Линолеум был весь в черных полосках – от ботинок. Лариса вспомнила, что, когда она была школьницей, они на субботниках оттирали эти полоски. Учительница выдавала каждому по половинке лезвия, и они скребли лезвием пол. У Ларисы получалось лучше и быстрее всех, потому что она держала лезвие уголком, а не плашмя. Ее хвалила учительница.
– А вы полоски на полу оттираете? – спросила сына Лариса.
– Чего? – не понял Георгий.
– Не чего, а что, – поправила на автомате она.
– Да знаю я, – огрызнулся сын.
– К тебе бабушка приезжала?
Георгий промолчал. А потом вдруг закричал:
– Мне все равно с кем жить, лишь бы не здесь. А бабушка обещала меня забрать. И я пойду в свою старую школу. Еще бабушка обещала меня в хоккейную секцию записать и шлем купить, как у настоящего вратаря. И клюшку. И коньки, – быстро-быстро перечислял Георгий, даже подпрыгивая от волнения на месте. Замолчал. Его состояние выдавал только алый полумесяц под нижней губой.
– Да, да, конечно, – испугалась Лариса.
Она давно сама себе призналась – сын растет проблемный. Георгий мог впасть в истерику – рыдать, жадно глотая воздух. Остановиться не мог. Сам с собой не справлялся. Лариса и умывала его холодной водой, и валерьянкой подпаивала, все без толку. Потом появилась другая привычка – еще одно проявление невроза, как объяснил Ларисе врач. Георгий мог стоять и по полчаса нажимать клавишу выключателя. Туда-сюда. Включил свет, выключил свет. Лариса бесилась, говорила: «Прекрати», – давала подзатыльник. Проходило полчаса, и Жорик стоял рядом с другим выключателем. Выключателем переболели, заболели облизыванием нижней губы. Без конца. Лариса и рот ему вытирала, и по губам шлепала, и кремом мазала. Красный ободок под губой не проходил. По яркости раздражения Лариса уже определяла состояние сына. Сейчас у него на подбородке образовалась мокнущая, незаживающая корочка.
А чего она ждала? У нее вон рука до сих пор трясется…
Ларису с Гошей развели. Нелли Сергеевна обещание сдержала – Георгия забрали из интерната, вернули в старую школу, записали в хоккейную секцию. Лариса вернулась к Екатерине Андреевне. Временно.
Кстати, свекра Лариса все же послушалась. Она вспомнила про свою специальность художника-оформителя и пошла на курсы дизайнеров. Благо деньги были. Нелли Сергеевна, уже после развода, вызвала ее к себе. Лариса могла приходить проведать сына в любой момент. Но специально Нелли Сергеевна ее никогда не приглашала. Лариса прошла на кухню. На столе лежал конверт.
– Это тебе. Я была против. Но это решение Гоши и Павла Георгиевича, – сказала свекровь.
На кухню вбежал Жорик: «Мамочка!» Лариса заметила, что у сына прошла синева под глазами, он даже немного поправился и ободок на подбородке стал бледно-розовым.
В конверте оказалась приличная сумма денег. Очень приличная.
Лариса купила однокомнатную квартиру в Чертаново – поближе к Екатерине Андреевне. Заплатила за курсы. Все остальное отправила матери во Владикавказ.
По вечерам в маленькой, но своей квартирке Лариса клеила игрушечные домики. Они становились все меньше и меньше. Неизменной оставалась идея несущих конструкций – задняя стенка, два этажа, лестница, перегородки между комнатами, крыша в поперечном разрезе.
Первый серьезный заказ Лариса получила благодаря такому домику. Она его сделала для дипломной работы – обклеила внутренности обоями, расставила мебель, разбросала по диванам расшитые подушечки размером с фалангу большого пальца. На защиту дипломов по какому-то срочному делу забежала подруга преподавательницы истории искусств, увидела Ларисину работу и забыла, зачем забегала.
– Сколько? – подошла она к Ларисе.
– Не знаю, – сказала Лариса. – Он не продается.
Она стояла и думала, отдавать ли свой дом этой молодой ухоженной женщине. Где будет он стоять, кто в нем будет жить? Не будет ли об него точить когти кошка, не изгрызет ли его собака? Вдруг у этой женщины есть собака?
– Пожалуйста, мне для дочки. Ей четыре года, – упрашивала женщина.
– Я его не на продажу делала. – Лариса начинала колебаться.
– А давайте мы с вами так договоримся, – встрепенулась женщина. – Я нанимаю вас в качестве дизайнера. У меня новая квартира. Большая. А этот домик вы сделаете элементом декора детской комнаты. Как вам такая идея?
Лариса согласилась. Заказ она выполнила, деньги получила. «Сарафанное радио» заработало. Лариса не была завалена предложениями, но и без работы не сидела.
Деньги во Владикавказ посылала регулярно.
Алла шла домой с работы.
В ее жизни за эти годы так ничего и не случилось. Окончила институт, работала в издательстве – корректором. Дом, работа. Никакой личной жизни. Не считая случайных связей.
Алла уже подходила к подъезду, когда из арки вышли две знакомые фигуры – Ирка и Лешка. Ирка курила на ходу, Лешка тянул из бутылки пиво. Алла замерла. Они шли к Иркиному подъезду, не замечая ее.
– Ира, Лешка! – окликнула их Алла.
– О, Алка, – первой среагировала Ирка. Они подошли. Лешка моментально покраснел. – Давно не виделись.
– Да, давно. А вы как? Куда пропали?
– Переехали. Квартиру снимаем, – сказала Ирка.
– Молодцы. Я слышала, вы поженились…
– Да, поженились. – Ирка растоптала окурок и пыталась прикурить новую сигарету, закрываясь ладонью от ветра. Лешка хлебал пиво.
– Чем занимаетесь? – спросила Алла.
– Я работаю, – ответила Ирка. – В Сбербанке. А этот, – она кивнула на Лешку, – ни хрена не делает. На гитаре бренчит целыми днями.
– У нас группа, – сказал Лешка.
– Ага, группа, четыре придурка, – пояснила Ирка. – Собираются в квартире, типа репетируют, а соседи ментов вызывают.
– У тебя деньги есть? – перебил Ирку Лешка.
– Есть немного, а что?
– Купи билеты на наш концерт, – попросил он и полез в карман.
– Давай, с удовольствием.
– А купи десять, – попросил Лешка.
Ирка посмотрела на него зло и наконец прикурила сигарету.
– Зачем мне десять?
Лешка начал путано объяснять про трудности с клубом, с распространением билетов. Алла ничего не поняла.
– Не давай ему денег, лучше скажи, чтоб делом наконец занялся. Не могу я больше… Ладно, пока. – Ирка пошла к своему подъезду.
Алла с Лешкой стояли у машины.
– Ну а ты как? – спросил Лешка.
– Нормально. Без изменений.
– Ты приходи к нам на концерт.
– Приду, если получится.
Лешка вскинул голову и пошел в Иркин подъезд.
Алла пошла к себе.
На кухне сидели тетя Лиля и Виктор Ильич. Рука Виктора Ильича лежала на коленке у тети Лили. Лиля руку не сбрасывала. Екатерина Андреевна ставила на стол бокалы для вина. У Аллы было одно желание – развернуться и уйти. Эта семейная сага никогда не закончится… Алла, как всегда, уронила палку Виктора Ильича, которая стояла в прихожей.