О, вспомнила! Поскольку её кристаллы — это не реальная материя, а всего лишь затвердевшая мана, простой «Диспел» ставит их исчезнуть. Камень, грунт или песок, которые уже существуют в месте применения заклинания, она тоже использовать может, но значительно медленнее. Для той скорости, на которой они сражаются, это всё равно, что не использовать вообще. Например, если бы Инкогнито попыталась поднять за спиной короля стену из камня пола, она росла бы так долго, что Клементина успела бы десять раз достать цель и уйти.
Беда в том, что свитков «Диспела» у неё всего пять, и все — четвёртого круга. Ну не было у Шести Рук заклинателя, владеющего пятым, как и материалов на столь качественные свитки! При всём желании они не могли дать ей ничего лучше.
А грёбаная стена скорее всего именно пятого круга. Вот невидимость с девки свиток снять позволит, она низкоуровневая. Но чтобы отдиспелить её, надо знать, где она стоит, куда направить действие свитка! Чёртов порочный круг!
Клементина скользнула в дыру в полу, которую сама перед этим проделала. Невидимость не даёт неслышимости, а значит, чтобы последовать за ней, заклинательнице придётся сделать несколько шагов, а также прыжок с высоты трёх метров. По звуку её можно будет вычислить.
Заняв боевую стойку, она внимательно следила за дырой в потолке. Та была затянута дымом, и когда Инкогнито в неё сунется, этот дым изменит очертания… в тот момент и надо активировать свиток…
Её чувства и скорость реакции были многократно усилены «Повышением способностей» и «Ускорением потока», поэтому на движение сзади она почти успела отреагировать. Почти.
Клементина не успела понять, что умерла. Тонкие, но сильные руки развернули её голову на 180 градусов, свернув шею, как цыплёнку. Разрушение продолговатого мозга убило её раньше, чем боль достигла сознания.
Глава 39. Денег нет — и не надейся — завалящей нет войны!
Пусть нету ни кола и ни двора,
Зато не платят королю налоги
Работники ножа и топора,
Романтики с большой дороги.
…
Нам лижут пятки языки костра,
За что же так не любят недотроги
Работников ножа и топора,
Романтиков с большой дороги.
Мультфильм «Бременские музыканты», «Романтики с большой дороги»
«Самоубийца!» — слышу за спиной.
Но знаете, на том, на этом свете ли,
Я не вступаю в безнадежный бой.
Там выход был. Вы просто не заметили.
Стратег? Ну да, возможно я такой.
Один клинок — на сотню небожителей?
Я не вступаю в безнадежный бой.
Я собираюсь выйти победителем.
Альвар, «Безнадёжный бой»
Брейн Унглаус:
По правде говоря, мне было наплевать, кого мы в этот раз будем грабить. Шансы встретить в этой деревеньке достойного противника ничтожно малы — и это было всё, что меня интересовало. Бандиты это знали, и не осмеливались меня лишний раз беспокоить.
На вчерашнем совещании я решительно выступил против нападения на этот самый Карн. Меня в нём отталкивало именно то, что привлекало остальных — практически полная безопасность этого нападения. Восемь Пальцев грабят либо королевские деревни, либо деревни союзных им аристократов, которые те осознанно отдают на разграбление, полагая, что в виде рабов жители будут полезнее, чем в виде свободных арендаторов. Естественно, методы грабежа первых и вторых радикально отличаются. Деревни дворянской фракции обирают осторожно, можно даже сказать — нежно. Никакого побочного ущерба, минимум кровопролития. Забирают деньги или зерно, уводят самых красивых девушек и самых крепких юношей, говорят «спасибо» и уходят. В землях же королевских, как и принадлежащих дворянам из королевской фракции, наоборот, устраивают показательную резню, жгут дома, насилуют детей и домашний скот… Всё, чтобы внушить максимум ужаса и продемонстрировать полную неспособность короля защитить своих вассалов и подданных.
Но деревня Карн не относилась ни к тем, ни к другим. Она находилась на землях Э-Рантеля, платила ему дань, а следовательно, обладала особым статусом, как и сам город. Защищать её, если что, должна была Гильдия Авантюристов.
Соответственно, Восемь Пальцев могли на неё напасть и разграбить. В принципе, когда-нибудь. Если руки дойдут. Но если это сделает кто-нибудь другой, они особо сердиться не будут и Шесть Рук разбираться не пришлют. К этим землям и этим людям у них нет собственнического отношения «Это наша корова и мы её доим».
Гильдия, конечно, могла прислать бойцов не хуже. Но вот СЛЕДОВАТЕЛЕЙ такого класса у них нет. Нет такого числа знакомств в криминальном мире. Восемь Пальцев вышли бы на наш след за сутки. Авантюристы, даже адамантовые, будут биться над этим не меньше недели. И вполне вероятно, что проще и дешевле окажется деревеньку с баланса списать.
Такое сочетание факторов делало Карн очень заманчивой целью для обычных разбойников, живущих по принципу «чтоб у нас всё было и чтоб нам за это ничего не было». И совершенно бесполезной для меня, потому что я сюда пришёл не за добычей, а за достойным противником. В роли которого я видел в первую очередь именно Шесть Рук. Этих ублюдков бесполезно вызывать на честный поединок — подольют яда в вино или воткнут нож в спину. А вот если они решат, что какие-то «свободные художники» мешают их бизнесу…
Осведомитель, засланный в деревню неделей раньше под видом путешествующего купца, подтвердил, что всё в порядке — добыча даже больше, чем рассчитывалось, поскольку Карн принял беженцев из соседней деревни, вырезанной рыцарями Бахарута. В нормальной (то есть принадлежащей феодалу) деревне такое было бы немыслимо, поскольку вся пахотная земля распределена на сто лет вперёд и уже идёт грызня за то, чьи внуки будут на ней сидеть. Но Э-Рантель — это фронтир, тут земли всегда больше, чем людей, способных на такой земле выжить. Бери что хочешь, бесплатно, может городские власти тебе даже доплатят… Немного. А зачем платить много будущему покойнику? С севера лесные твари, с юга нежить, с запада условно «свои» бандиты, с востока условно «чужие» рейдеры… За полную свободу тут платят полным риском… Вот и заплатят.
Главной заботой атамана было — не дать никому уйти. В деревню вчера приехали какие-то бродячие артисты — вполне возможно, что они наняли себе охрану в дорогу или сами владеют оружием (осведомитель ничего такого не видел, но это не значит, что оружия не было, оно могло быть просто хорошо спрятано). Пока мы будем с ними разбираться, самые ценные пленники могут успеть сбежать. Артисты приехали аж на восьми подводах — если в каждую запрыгнет хотя бы по пять крестьян, это сорок беглецов. Сорок потенциальных рабов, которых чёрта с два догонишь. А ведь у сельчан и собственный транспорт кое-какой имеется, пусть и менее качественный!
Между тем у нас в банде было всего 70 человек. С избытком — чтобы подавить любое сопротивление, но маловато — чтобы взять в эффективную блокаду деревню с двумя сотнями душ. Поэтому весь путь к Карну наш атаман сидел как на иголках, то и дело отдавал новые приказы подчинённым, регулярно переспрашивал у меня, буду ли я сражаться, и в конце концов не выдержал и приказал стрелять в каждого, кто попытается перелезть через стену.
Да, Карн был окружен стеной, представляя собой по сути маленькую крепость. Очень странное дело для коронных или дворянских земель, но вполне обычная для фронтира. Это играло нападавшим (мне не хотелось думать о «Клинках Смерти» в первом лице) на руку — быстрый выход только через ворота, так что перегородив их относительно небольшим отрядом, можно спокойно вязать всех беглецов.
Поэтому атаман разделил отряд так: 20 человек по периметру, следить за стеной; ещё 20 в воротах, предотвращать любые попытки побега; 30 входят в деревню, вяжут крестьян, отбирают ценных рабов, передают их партии на воротах, потом осматривают дома на предмет материальных ценностей. Я иду с этим последним отрядом, в грабеже не участвую, но если будет организованное сопротивление или хотя бы один боец аналога серебряного авантюриста или выше — с ними разбираться уже мне.
Я поморщился. На словах всё звучало очень красиво и аккуратно. Никакого ненужного насилия, берём только то, что нам причитается, вежливо раскланиваемся и уходим.
На практике это всё обернётся отвратительной кровавой резнёй. Потому что мои «боевые товарищи» были предельно далеки от народного представления о благородных разбойниках. Кто-то захочет упиться найденным вином или изнасиловать более-менее симпатичную селянку прямо на месте. Кто-то рубанёт старика, который попытается защитить свои вещи или дочь. Кто-то «ради смеха» кинет горящий факел в стог сена.
Ну а мне стоять рядом, держать свечку… то есть меч и смотреть на всё это пьяное кровавое безобразие.
На воротах стояли двое часовых — крепкий мужик лет сорока и совсем молодой парень. Нашим лучникам ничего не стоило снять их оттуда, но оба выглядели потенциально ценным товаром, поэтому атаман попросил меня обезвредить их без кровопролития. Мне в свою очередь не хотелось обнажать ради такого пустяка благородную катану, поэтому старшего я банально повалил на землю ударом в челюсть, а младшего сбил с ног подсечкой, заломил руки за спину и связал. Несмотря на грубость обоих приёмов, более подходящих для сельского забияки, чем для воина, бандиты встретили их исполнение аплодисментами — может быть из-за того, насколько быстро я двигался, даже не применяя боевые искусства. Мне стало скорее неловко, чем лестно.
— Что-то здесь не так, — я положил руку на рукоять катаны.
— В каком смысле? — удивлённо спросил атаман. — По-моему всё идёт отлично. Ты крут…
— Посмотри на улицу. Кроме пары часовых — такое чувство, что в деревне никого. Даже собаки не лают…
— И правда… Думаешь, кто-то их предупредил, что мы идём, и они все сбежали?
— Нет, в этом случае они и часовых бы прихватили с собой… Да и… В домах есть жизнь, я её чувствую. Кто-то дышит, кто-то шевелится. Но все попрятались.